Теперь только суррогат. Беспомощная и бесполезная сводная сестра со своим байстрюком. Имение. Этот чертов розовый сад, оставшийся от второй жены отца, решившего когда-то давно привести в их дом мужичку, на которой помешался так, что и слушать никого не хотел. И еще книги. И много лет весь этот скарб — замена настоящего, что у него когда-то было.
Стах не любил ковыряться в прошлом, оно само его накрывало в душные летние вечера, когда начинался дождь. Он раскрывал тогда окна пошире, чтобы видеть весь двор, бассейн и аллею, ведшую от ворот. Там дальше трасса. На которой в точно такой же летний дождь и тоже в предвечернее время Митька не справился с управлением машины. Угробил и себя, и мать. А потом на экспертизе оказалось, что он был под наркотой. И уж это Стах остервенело и безуспешно пытался замять, а оно все гремело. Зачем правда и сам не знал — будто бы если заставишь заткнуться газетчиков, то этого и не было на самом деле. Дилера он тогда нашел. Нашел и закопал. Потом выяснилось, что Митьку друг подсадил, а у Митькиного друга отец имел прямой интерес к клондайку Шамраев и через дружбу пацанов подбирался к нему. Это гребаное семейство Стах закопал тоже. Грязная история, незачем вспоминать.
Но оно иной раз все равно вспоминалось. Ни чай не спасал, ни книги. Вчитывался в хитросплетения предложений и терял суть. Становилось неприятно от того, что слова пролетали мимо, в глаза влетали, внутри не задерживались. Захлопнул, глотнул из стакана. Посмотрел на заголовок. Виктор Пелевин. П-5. Дебильная обложка. Назар приволок, почтой заказывал. Сам, наверное, даже не открывал. Стах отбросил ее рядом с собой на диван, стащил очки, встал, потянулся, размял шею. Настроение катилось к чертям. Чертовы летние дожди, от которых невозможно дышать — задыхаешься, уж лучше б и дальше пекло, ей-богу.
Спас телефон, Брагинец наяривал второй раз за день. На сей раз сообщал, что поезд уже должен был приехать и что Миланка еще не отзвонилась, спрашивал, не привезли ли и кого послал. Не Сашка, а наседка. Трясется над своей малой, как будто она и впрямь принцесса. Станислав Янович не особенно вникал, что там девчонка натворила, понял только, что совсем вышла из берегов и нужны радикальные меры, чтобы она землю под ногами почувствовала. Какой-то журнал, какая-то съемка, мечты дурацкие. Батя ее на юридический впихнул, а ей лишь бы в камеру кривляться. Надо же, юридический… последний раз он ее видел девочкой с длинными, ниже талии, русыми волосами и в бриджах. Красивой, как куколка. Она сидела на диване с ногами в беленьких носочках, в наушниках и подпевала какой-то песне, звучавшей в них. Рядом дрыхнул здоровый кот — его подарок на какой-то ее день рождения. Они с Сашкой потягивали вино после ужина, бабы — Наталья и Ирина — уперлись из гостиной на кухню, ставить чайник.
Через неделю Ирины не стало. И Митьки не стало.
За то, что ему легко все в руки шло, что умел из воздуха делать деньги. За то, что ему завидовали.
— Да не переживай ты, племянник ее забирает. Уже там, наверное. Скоро будут, — отмахивался Стах в телефонную трубку, стоя у распахнутого окна и чувствуя, как наконец в помещение начинают врываться порывы свежего ветра. Дождь становился таким, каким его ждали — прибивал духоту, нес воздух, приносил облегчение. — Приедут, ужином накормлю, комнату покажу, спать твое сокровище уложу. Если надо, еще и сказку на ночь почитаю… — заржал, но быстро заткнулся. — Да понял я, понял, построже. Построже так построже. Устроить ребенку встречу с реальностью. Мы за ней приглядим, я же обещал… Да и Лянка, хоть и дура, но проследит, чтоб и волоска не упало… Племянник? Да помогает мне тут, здоровый лоб уже, работает… ну какой там наследник, ты же знаешь… Никого я в наследники не готовлю, уж этих-то точно. Ну и что, что ближайшая родня?.. ладно, неважно. В общем, Назар ее заберет, будь спокоен. О! Вон, кстати, и машина. Едут уже… Я ей напомню, чтоб тебе перезвонила. Да, угомонись. Нафиг было отправлять, чтобы потом тут устраивать… Ну и все! Проконтролируем, отбой.
Он отключился, отбросил телефон на диван. Назар подруливал к крыльцу, остановился. Стах сунул руки в карманы джинсов, перекатился с пяток на носки и развернулся на выход из кабинета. Спустился по лестнице, пересек гостиную, холл, вышел на крыльцо. Асфальт, трава, роса, лес — волгло, ароматно, душно. Уткнулся взглядом в молодую женщину с букетом пионов. Мокрую, холодную, в облепившей тело майке, сквозь черную ткань которой остро торчали соски. И на хрупких ключицах выступили мурашки от влаги. Она отряхивала волосы, поправляя их свободной рукой, и выглядела просто потрясающе.
Волгло, ароматно, душно.
Стах сглотнул. Вскинул брови. И даже не сразу понял, что тринадцатилетний ребенок из его воспоминаний и эта девушка — один и тот же человек.
— Милана, — проговорил он и вздрогнул — от звука хлопнувшего багажника. Пришел в себя. Назар тащил по ступенькам чемодан и тоже от нее взгляда не отрывал.
- Живо в дом, простудишься! — уже увереннее прозвучал голос старшего Шамрая.
— Здрасьте, дядя Стах, — проявила чудеса вежливости Милана, переступая порог особняка, где ей предстояло жить ближайшие пару месяцев. Во всяком случае, к середине августа Милана планировала валить отсюда на всех парах, прощенная папой и снова допущенная к его милостям. Бросив быстрый взгляд на огромный холл, она мысленно присвистнула. Не так плохо, как она представляла. Два месяца продержаться можно. А еще бассейн во дворе — она видела. Не Испания, конечно, но при доступных вводных…
— Нравится? — прозвучал за ее спиной дядькин голос.
— Прикольно, — сказала она и обернулась. — Мне б в душ…
— Да, конечно. Тебе согреться надо. Назар, где там вещи? Тащи на второй этаж, крайняя спальня, где окна на парк и балкон.
— Угу, — пробубнил Кречет, с трудом отрываясь от созерцания дива дивного, селившегося в имении. И затопал ножищами по лестнице.
— За ним беги, у тебя в комнате и душ, там все готово. Ужин накрывают к семи, но я распоряжусь, чтоб на полчаса перенесли. Будем знакомиться заново.
— Мне б еще вазу… наверное… — Милана продемонстрировала хозяину дома букет, отозвавшийся на это движение радостным шелестом. Что, в свою очередь, заставило снова сморщиться ее носик. Стах улыбнулся в ответ на эту гримаску и крикнул наверх:
— Назар! Скажи Марье, чтоб вазу гостье занесла! И дуй в Ясень, Шинкоренко должен быть там, пока светло — проконтролируй!
— Угу, — донеслось до них.
Когда Милана поднялась на второй этаж, он торопливо шел ей навстречу, вероятно, направляясь в свой… Тополь?.. Нет, что-то лесное.
«Сплошной лес», — вздохнула она, протопав в конец коридора мимо этого Куда-пошлют, как она его окрестила про себя.
Там ее встретила опрятная женщина средних лет и провела в комнату.
— Здесь ванная, — показывала она, — шкаф, выход на балкон. Если вам что-то понадобиться — вот телефон.
Она вышла, и Милана, наконец, оказалась предоставленной самой себе. Первым делом, стянула майку, которая, хотя и начала подсыхать, изрядно раздражала. Накинула на себя обнаруженное в ванной полотенце и вышла на балкон. Вид оказался потрясающим, не оторваться. Изумрудная зелень, раскинувшаяся перед ней, вымытая, яркая до рези в глазах. Среди листвы галдели птицы. Дождь почти утих, и Милане нравилось ловить на лицо росинки, витающие в воздухе. Где-то в комнате входящим сообщением напомнил о тебе телефон. Надо написать родителям, позвонит она позже, после ужина.
Потом был душ. Горячие струйки воды, щипавшие тело, смывали с нее долгую дорогу и неопределенность ближайшего времени. Отец грозился, что Шамрай церемониться не станет.
— Вот даже интересно, что же он станет! — ворчала Милана себе под нос, перерывая чемодан в поисках подходящего наряда для ужина. Не ресторан пятизвездочного отеля, конечно, но и не однушка в особняке полуторавековой давности с разделенными квартирами каких-нибудь купцов первой гильдии. Она снова оглядела комнату. Во вкусе точно не откажешь. Но кому? Стаху? Дизайнеру интерьеров? Его жене?
