если учесть, что обычно человек моргает каждые пять секунд. Даже не зная причины, Джербер должен был учесть эту аномалию.
– Сейчас мы кое-что попробуем, ладно? – Психолог не ждал ответа, поэтому сразу продолжил: – Слышишь стук? Я хочу, чтобы ты хорошенько сосредоточился и начал вдыхать и выдыхать в тот момент, когда звук становится громче, – объяснял он.
Николин дышал размеренно, но не попадал в такт.
Джербер не был уверен, что мальчик его понял, поэтому повторил свою просьбу и, чтобы успокоить ребенка, добавил:
– Это позволит тебе расслабиться, будет хорошо, вот увидишь.
Но Николин продолжал терзать пуговицу на манжете.
Тогда Джербер протянул руку к электронному прибору и повернул ручку, чтобы приспособить ритм к дыханию мальчика. Но сразу заметил, что Нико не поддается. Решил добавить короткую ноту, которая звучала то выше, то ниже.
Бесполезно: пациент сопротивлялся гипнозу. Казалось, для него существует только одна проклятая пуговица, висящая на нитке. Ничто иное не могло затронуть его, настолько глубоким было погружение.
Растерянный взгляд Джербера упал на карандаши и бумагу. Войдя в пустое помещение, совершенно незнакомое ему, Николин сразу ощутил неодолимую потребность привести в порядок разбросанные вещи.
«Обсессивно-компульсивное расстройство», – догадался психолог.
Одновременно интуиция подсказала ему, что делать. Слишком волноваться не стоит: если он ошибся, это быстро выяснится. Гипнотизер встал, прошел в угол комнаты и поднял с паласа свой плащ.
К лацкану была приколота иголка с голубой ниткой, которую он нашел в яблоке, перед своим кабинетом.
Джербер вынул ее, вернулся к столу. Ласково взял мальчика за руку и оторвал пуговицу вместе с ниткой, тоже голубой, по совпадению. Николин, не противясь, наблюдал за его действиями. Тогда Джербер новой ниткой стал спокойно пришивать пуговицу к манжете. Он мог вообразить, что думает Бальди, стоя по ту сторону зеркала. Наверняка спрашивает себя, какого черта тут происходит. Но психолог был уверен, что выбрал правильный ход.
Действительно, когда пуговица вернулась на место и порядок вещей был восстановлен, мальчик обратил на психолога внимание. Вскоре его дыхание замедлилось, он понемногу погружался в состояние покоя. Пользуясь этим, Джербер настроил метроном.
Тогда Нико вошел в легкий транс. Верные признаки – блуждающий взгляд, безвольно повисшие вдоль тела руки.
– Ты меня слышишь? – спросил гипнотизер.
Он ожидал, что мальчик просто кивнет, и удивился, когда тот ответил:
– Да.
Психолога воодушевил столь неожиданный успех.
– Знаешь, где ты сейчас?
Короткая пауза.
– Нет.
– Знаешь хотя бы, как ты сюда попал?
– Нет.
Второе отрицание – дурной знак: похоже, у ребенка спутанное сознание, что-то вроде посттравматического шока.
– Знаешь, кто ты такой?
– Да, – ответил он на этот раз утвердительно, но по-прежнему будто на автомате.
Джербер ожидал услышать акцент, типичный для иностранца, которому пришлось учить итальянский язык, и чистое произношение удивило его.
– Может быть, помнишь, как тебя зовут?
Мальчик не ответил, но дыхание участилось: банальнейший вопрос привел его в смятение.
Джербер решил не настаивать – подвешенное состояние, в котором находился мальчик, казалось шатким и могло нарушиться с минуты на минуту.
– Что последнее ты помнишь? – спросил он тогда.
– Лес.
Будто внезапно вызванный к жизни, лес материализовался, вырос вокруг них.
– И что было в лесу?
Мальчик заволновался:
– Сначала три условия, потом вопросы.
Джербер недоумевал. Фраза сама по себе непонятная, а главное, повелительный тон звучал до странности неуместно. Точнее говоря, диссонировал в устах ребенка, хотя психолог не мог точно определить почему. Он решил перевести разговор на другую тему.
– Помнишь тот случай на дороге, когда твоя мама проколола колесо?
Нико кивнул.
– Что ты помнишь?
– Это сделал я, – проговорил мальчик.
Ответ привел Джербера в замешательство.
– В смысле – это сделал ты? Хочешь сказать, что это ты проколол шину?
– Да, – сухо подтвердил он.
Ответил без колебаний, подумал гипнотизер. Это также показалось ему странным.
– Зачем? – попробовал он уточнить.
Мальчик вроде бы задумался. Потом выпалил на одном дыхании:
– …Арнау раньше, чем остальные, догадался, куда он прилетит, но уже не мог ничего поделать…
Фраза не имела смысла.
– Кто такой Арнау?
Николин молчал.
Гипнотизер приписал эти слова своего рода вмешательству: будто воспоминание, явившееся неизвестно откуда, произвольно внедрилось в попытку восстановить факты.
– Расскажешь мне о матери? – спросил он.
– Арнау раньше, чем остальные, догадался, куда он прилетит, но уже не мог ничего поделать, – нараспев повторил мальчик.
Пытается уйти от темы? Есть только один способ узнать: настоять на своем.
– Нико, что случилось с твоей мамой? – спросил он прямо.
Молчание.
– С ней что-то произошло?
– Да.
– Это сделал Арнау?
– Нет.
– Тогда кто?
– Это сделал я.
Та же фраза, что и раньше, то же четкое, чистое произношение. Джерберу стало не по себе. Он вдруг пожалел, что не остался дома в этот вечер. Находиться здесь стало невыносимо.
– Что ты имеешь в виду? Поясни, пожалуйста, – через силу продолжил он.
На этот раз мальчик медленно повернулся лицом к психологу. Пристально посмотрел на него и повторил ледяным тоном:
– Это сделал я.
9
Первый сеанс: 24 февраля 2021 года
Пациент: Николин (12 лет)
ЗАМЕТКИ
Я вывел его из транса, снова оторвав пуговичку с манжеты рубашки. Обратный отсчет не потребовался. Это действие как будто «отключило» его. После чего мальчик снова замкнулся в ненарушимом молчании.
После сеанса Николин не имел ясного представления ни о том, что поведал мне, ни о последствиях, которые это повлечет для него. Очнувшись, он устремил на меня такой невинный взгляд, как будто впервые взирал на мир.
Тут Пьетро Джербер вспомнил, какое огромное сочувствие испытал тогда к ребенку-монстру.
Подняв голову от черного блокнота и оглядев полупустой коридор суда, где он сидел на пластиковой скамейке, психолог понял, что слишком сильно вовлечен в этот случай. Такого с ним никогда не случалось, и это было неприемлемо. Из-за подобного душевного состояния он серьезно рисковал утратить беспристрастность, особенно в конце сеанса.
Судья Бальди расценила последнюю фразу, которую произнес Нико, как явное признание вины. Карабинеры были того же мнения. Прокуратуру сразу поставили в известность о том, какой трагический оборот принимает дело. Хотя заявление, сделанное под гипнозом, не имело той же законной силы, что признание как таковое, сейчас они станут искать доказательства, его подтверждающие.
На заре лес, где нашли ребенка, начнут прочесывать с собаками, натасканными на поиски трупов.
Джербер не мог избавиться от мысли, что никто с таким же усердием не искал мать и сына сразу после исчезновения, когда они оба, по всей вероятности, были еще живы. Возможно, потому, что они бедные, а главное, потому, что не
