Неожиданно резко выпрямившись, Принц встал и принялся беспокойно бродить. Тук, тук — раздавались негромко шаги под сводами зала. По временам он посматривал на стены. Фигуры с птичьими и собачьими головами не плакали. Наконец он остановился. Встав спиной к свету, на середине, медленно поднял голову, глянул на темные балки, на наводящую ужас мощность стропил. Поспешно отпрянул в сторону, словно вдруг испугавшись, как бы они не рухнули на голову.
Мягко ступая, подкрался к выходу, выглянул в коридор. В дальнем конце, прислонившись к стене, стоял страж. Расправив сколько мог плечи, Принц твердым шагом пошел в направлении стража. Тот проснулся и вскинул копье в знак приветствия. Принц не ответил, повернул за угол. Там молодая служанка угодливо вжалась в стену, давая ему пройти. Он прошагал Дворец, весь насквозь, не обращая внимания на людей, встречавшихся по дороге, и наконец дошел до хозяйственных служб. Слабый шум доносился из кухонь. Он миновал поваров — они спали — и поварят, которые, чистя котлы, глазели одновременно по сторонам; миновал кухонный двор, где на вертелах медленно жарились над огнем гуси. Задняя калитка, выводившая к скалам, в пустыню, была открыта. Как бы решившись нырнуть, Принц набрал полные легкие воздуха, сжал кулаки и прошел сквозь нее.
За калиткой он чуть помедлил в тени ограды, оглядывая форму утесов, песчаные насыпи, вершины гор, упирающиеся в небо. Все было диким, пустынным. Нигде ничего похожего на приятную прохладу пальмовых рощ у воды, но зато много мест, где можно укрыться. Он начал карабкаться вверх, прячась, где удавалось, в короткие тени скал. Карабкаясь, он бормотал:
— Пусть она все это поддерживает.
Он плакал.
Споткнувшись, он потерял равновесие, присел на корточки за валуном, потом выглянул осторожно. Увидел: мужчина стоял на скале. Стоял на коленях, на камне. Профиль его был отчетливо виден, голова же опущена, будто солнце ударило по затылку.
По-прежнему продолжая стоять на коленях, мужчина выпрямился и начал ритмично работать руками. Принц неожиданно понял: он тащит что-то, веревку или канат, откуда-то из-под земли. Едва успев осознать это, он сразу увидел, как под руками мужчины вдруг появились какие-то миски и плошки, — предметы были, наверное, сложены в сетку, сплетенную из таких тонких волокон, что их было даже не разглядеть. Что-то насмешливо выкрикнув, мужчина поднялся на ноги и презрительно сплюнул. Потом поднял камень и будто бы погрозил им земле. Разок-другой притворившись, что вот сейчас, размахнувшись, швырнет, он швырнул в самом деле, и сразу же из скалы раздался отчаянный крик. Мужчина, услышав его, развернулся и пошел прочь, посмеиваясь и помахивая сеткой с мисками-плошками. Сжавшись за выступом скалы, Принц слушал, как этот мужчина проходит мимо. Он дрожал и никак не мог перестать дрожать даже тогда, когда калитка, через которую тот вернулся во Дворец, со стуком захлопнулась.
Наконец он встал, защищая глаза руками, и медленно двинулся вперед. Лучи солнца падали на его бритую голову, слепили, отражаясь от скалы. Прищурив больной глаз и глядя одним здоровым, он стал карабкаться на вершину.
Первое, что он почувствовал, — был запах. Затем появились мухи. Вершина кишела ими. По мере того как он продвигался, жужжание их становилось все громче, и вскоре они учуяли его.
Поднявшись, Принц обнаружил, что прямо у его ног разверзается яма. Она была безжалостно залита солнцем, и в одном только месте, возле стены, оставался кусочек тени. Яма нравилась мухам, в этом сомнения не было. С громким жужжанием они устремлялись вниз и покрывали своей густой массой гниющее мясо, кости, гнилые овощи, экскременты, загаженные камни. Слепец лежал в углу на солнце, положив голову на камень. Его кости мало чем отличались от тех, что были разбросаны рядом, разве что оставались еще обтянуты кожей. Очень грязный. Рот открыт, язык высунут, но видны только те его части, которые не облеплены сплошняком мухами. В тот момент, когда Принц узнал его, он издал, не шевельнув ни губами, ни языком, слабый звук:
— Кек.
В центре ямы на маленьком пятачке, очищенном от отбросов, кто-то стоял на коленях. Принц вгляделся в фигуру внимательно и потом вскрикнул:
— Лжец!
Но Лжец не ответил. Он пил. Низко склонившись к глубокой плошке, которую крепко держал в ладонях, он с шумом втягивал в себя жидкость, производя более громкие звуки, чем «кек» Слепца или жужжание мух. Медленно поднимая плошку, он так же медленно запрокидывал голову, чтобы вобрать в себя все до последней капли. И только когда глаза его оказались над ободком, он вдруг увидел, что кто-то стоит на коленях у самой ямы, и быстро пригнулся.
— Не надо!
— Лжец, миленький! Это ведь я!
Соблюдая предосторожности, Лжец глянул из-под руки — вверх. Распухшее и грязное лицо местами алело от свежей крови, и такими же красными, словно кровь, были веки.
— Принц?
— Помоги мне!
Лжец онемел, не веря своим ушам. Наконец крикнул в ответ:
— Тебе? Тебе-то зачем? А вот не нужно ли помочь мне?
— Я убежал.
— Бред какой-то. Мне это мерещится. Может быть, я вправду спятил?
— Я не хочу возвращаться.
Лжец глянул вверх, прикрывая глаза щитком из ладоней:
— Это и в самом деле ты?
— Они делают из меня Бога.
— Вытащи меня отсюда, — заговорил Лжец предельно настойчивым голосом. — Скажи сестре — пусть поможет.
— Она не хочет никого видеть, — ответил Принц, — а кроме того, я собрался бежать. Мы могли бы убежать вместе.
Лжец замер.
— Ты? Собираешься убежать?
— Мы могли бы пойти жить туда, где холодно.
— Так просто? — язвительно хмыкнул Лжец. — Думал бы хоть, о чем говоришь.
— Но ведь сюда я добрался. Один.
Лжец пронзительно рассмеялся.
— Нам нужно было бы спуститься по реке к морю, пересечь его; пересечь сушу, еще одно море…
— Вот-вот, давай!
— Тебя когда-нибудь меняли на барку, груженную луком?
— Конечно нет, не меняли.
— А тебя щупал сириец, желая понять, не слишком ли ты большой, чтобы сделать из тебя евнуха?
— Сириец? А кто это?
— Нас продали бы в рабство. Как тогда…
Лжец помолчал, облизывая потрескавшиеся губы, медленно осмотрел яму и поднял глаза на Принца:
— Меняли бы не на целую барку, на половину; ты ведь не очень-то сильный, да и не слишком красивый. Согласен?
— Я мальчик. Был бы я девочкой, был бы красивым. И никто бы не заставлял меня поднимать в реке воду или…
— Твои браслеты произведут впечатление, — проговорил Лжец задумчиво. — Да, евнухом ты, пожалуй, стать можешь.
— Лучше девочкой, — застенчиво сказал Принц. — Как ты думаешь, это можно устроить?
Слой грязи скрывал выражение холодного расчета, застывшее на лице Лжеца.
— Думаю, да. Ты помоги мне выбраться отсюда…
— И мы отправимся? В самом деле отправимся?
— Да. Теперь слушай…
— Кек.
— Почему он так делает?
— Он умирает. А это требует времени.
— А как он сломал свою палку?
— Я опирался на нее, пытаясь выкарабкаться. Но она сломалась. Я стоял на плечах старика — он упал.
— Мне кажется, ему хочется пить.
— Еще бы, — отрезал Лжец раздраженно. — Ведь он умирает от жажды.
— Но почему же ты не дал ему воды?
— Потому что вода нужна мне! — яростно выкрикнул Лжец. — Сколько еще дурацких вопросов? Мы же теряем время!
— Но все же…
— Слушай. Кто-нибудь видел, как ты сюда шел?
— Нет.
— А ты мог бы подкупить слуг?
— Мудрейший сразу узнает. Ведь он все знает.
— Ты слишком слаб, чтобы притащить сюда лестницу, а вот веревку — сумеешь. Ее можно привязать к камню, а конец спустить вниз.
Принц радостно вскочил на ноги и захлопал в ладоши:
— Да! Правильно!
— У этой твоей твердолобой из твердолобых, невежественной, с ума сводящей красотки сестрицы веревки, конечно же, не найдется. Но сам ты сможешь ее найти?
Не будь он на краю ямы, Принц начал бы танцевать от счастья и возбуждения.
— Найду! — крикнул он. — Я буду искать повсюду.
— И еще. У тебя есть украшения, кроме тех, что надеты сейчас?
— Да, конечно.
— Принеси их.
— Принесу непременно!
— Берешь веревку. Берешь драгоценности. Приходишь, когда стемнеет. Клянешься?
— Клянусь! Я тебя так люблю, Лжец!
— Тогда ступай. Это ведь мой… наш единственный шанс.
Принц повернулся и пошел прочь. Спустился на несколько шагов и тогда только вспомнил об осторожности: стал пробираться пригнувшись, стараясь все время быть под прикрытием выступов. Но страж не дежурил у задней калитки. Кругом не было ни души — и калитка была заперта. Он решил пробираться к пальмовой роще и к затопленным полям, затем пройти по неглубокой воде, обойти Дворец сбоку и выйти к главным воротам. Но на краю поля он встретил двух голых мальчишек, пускающих кораблики из тростника, и велел им отнести себя к главным воротам, что они сразу и сделали, благоговея перед его браслетами, ожерельем, сандалиями, перед его Священным Шлейфом и плиссированной юбочкой. Итак, он прошел через передний двор и направился к себе в комнаты. Там он разбудил спавших послеобеденным сном нянек, и, так как он был уже почти Богом, они с легкостью подчинились прежде несвойственной ему решительности. Ему нужны драгоценности, множество драгоценностей, сказал он, и когда они робко спросили, зачем, бросил на них один только взгляд, и они сразу отправились выполнять приказание. Вскоре перед ним выросла целая груда драгоценностей, и он надевал их со странным чувством удовольствия, увешивал себя ими, пока наконец не начал побрякивать и звенеть при каждом движении.
