Старую обиду Дженни не собиралась гасить. Мгновенно подбросила пару горячих углей. Чтоб выжгло навсегда.
...Итак, они в ее спальне. Занимались сексом. Нет, Дженни знала разницу между сексом и любовью - это была любовь. Конечно, нельзя особо давать мужику волю, лучше самой контролировать ситуацию, но если любовь, девочка... "Хорошо, милый, ты хочешь меня перед зеркалом? Нахал!" Стоя на коленях, уткнувшись лицом в подушку и получая, получая, Дженни одним глазом наблюдала, как Роберт, тоже на коленях, склонившись над ней, стонал от удовольствия. Вдруг раздалось: "бип-бип-бип". И эта гадина, вместо того чтобы отшвырнуть свой мобильный телефон, с которым не расставался, схватил его, распрямился и, продолжая ее трахать, начал деловито обсуждать курс нефтяных акций! Дженни кубарем свалилась на пол, побежала в ванную, включила душ. В ванную стучали, но дверь уже была на задвижке. Тщательно вытеревшись, поправив прическу и макияж, Дженни вышла в наглухо перепоясанном синем халате. Роберт, голый, растерянно топтался в коридоре и его... гм, орудие покорения женщины, было еще в состоянии готовности.
- Одевайся и убирайся из моего дома!
- Ты обиделась? - залепетал Роберт. - Но это же бизнес! Девочка, я ворочаю миллионами, приходится постоянно быть на стреме.
- Одевайся и убирайся из моего дома! - повторила Дженни змеиным шепотом, от которого, знала по опыту, мужиков парализует.
Роберт надевал пиджак, когда Дженни появилась из спальни и бросила к его ногам кольцо с бриллиантом и часы "Ролекс".
- Мой тебе совет, и последний: имей дело с проститутками, их можно купить.
Роберт не поднял свои подарки, ушел не попрощавшись. Хоть на это его хватило. Дженни намеревалась послать их по почте, да столько мороки... Потом она спрятала кольцо и "Ро-лекс". Куда? Не помнит. И не искала.
* * *
Красно-розовый колобок с голубыми глазами и двумя короткими белыми косичками энергично вкатился в квартиру, завопил, затараторил, включил телевизор, магнитофон, зашвырнул туфлю, надел одну тапку, притащил из своей комнаты в гостиную куклы, книги, карандаши, альбом для рисования, перемешал их, как салат (ноги Барби торчали из книжки), захотел делать все одновременно: смотреть американские мультики, слушать кассету с русской музыкой, танцевать, рисовать, играть с плюшевым мишкой, ездить на плечах у Тони и чтоб мама читала вслух. После, поддавшись уговорам, Эля соизволила переодеться. Сняла красную куртку, розовые колготки и, шокируя публику, начала ползать по ковру, кверху голой попой. Впрочем, публика незаметно отвалила на свою вечернюю прогулку - 10 км по Вентура-бульвару со скоростью паровоза. Проведя с Элей полтора часа в парке, публика явно нуждалась в передышке. Не та закваска, что у Гали или Клавы, на должность бэби-ситтера не тянула...
Публика вернулась, когда Дженни кормила девочку ужином, и забилась куда-то в угол, но так, чтоб не упускать Дженни из виду. Дженни купала Элю в ванной, прибирала в ее комнате и, не оборачиваясь, знала - публика за спиной. Занимаясь домашней работой, Дженни старалась немного импровизировать плечами, руками, бедрами - ведь живешь как на сцене, публика не сводит глаз. Уложив Элю спать и переждав два ее обязательных сольных выступления ("Мама, хочу пипи, поцелуй меня, мама!", "Мамочка, я хочу соку, и пусть Тони мне расскажет сказку" - Если ты, чертова кукла, еще раз появишься, мы уйдем из дому!), Дженни смогла наконец обратить внимание на публику.
Теперь надо было ужинать с Тони. Варианты: французский стол с вином и сыром, русский - с водкой и пивом, китайский (когда Дженни надоедала готовка, которую она ужасно не любила и заказывала блюда из ближайшего ресторана) - с виски и коньяком. Раньше Дженни не ела на ночь, предпочитала не пить, но не сидеть же как дура за столом, тем более что Тони уплетал все подряд с завидным аппетитом! С первого дня переезда к Дженни он навязал ей свой распорядок, и она, не успев оглянуться, как бы снова оказалась замужем. Вроде бы скучный, монотонный ритм семейной жизни, а с другой стороны - совсем не то.
Пятилетнее супружество оставило у Дженни горький привкус. Джек женился на ней в Риге (что по тамошним условиям было непросто) и вывез в Америку. Джек (Джек Лондон или Джек Потрошитель - она называла его так и так, в зависимости от настроения) профессиональный боксер, ныне спортивный тренер, был великолепен и неутомим в постели (за что ему долго все прощалось). Он боготворил Элю. Он присутствовал при ее родах и двенадцать часов держал Дженни за руку. Он заполнял анкеты, подписывал счета, выбирал страховки, вел переговоры с гаражниками и домовладельцем - какая эта головная боль, Дженни поняла после развода. Она вышла замуж за Джека Лондона, за человека с высоким чувством собственного достоинства, она видела в нем свою американскую мечту. Но обычное, всегдашнее "но", особенно в браках - он не хотел идти вперед; ни карьера, ни деньги его не интересовали. Пренебрежение к противным зеленым бумажкам - хорошая черта характера, однако тогда, когда они есть. Получалось, что семью содержала Дженни, и чем больше она зарабатывала, тем меньше денег приносил муж. Почему она должна была уродоваться за компьютером, а Джек играть в теннис и прохлаждаться перед теликом? "Мани, мани, мани!" - пела Лайза Минелли в "Кабаре". Но и это не главное. Джек, догадываясь, что она от него отходит, стал агрессивным (с мужиками такое случается), превратился в настоящего Джека Потрошителя. В доме установился режим террора. Стоило Дженни опоздать с работы на двадцать минут (застряла в пробке на Лорел-каньоне), как Джек ее встречал прокурорской филиппикой: "Где ты была? За это время тебя могли вые... полгорода!" Однажды он ей врезал, и она отлетела в другой угол гостиной. "В следующий раз он меня убьет", - подумала Дженни и решила, что следующего раза не будет - все, развод! Он не соглашался на развод, они мирились, ссорились, она разрывалась: "У Эли должен быть папа" и "У меня должна быть нормальная жизнь", хотя, возможно, нормальнее не вообразить, просто сама норма ей претила.
У Джека на первых местах были:
Эля,
тренировки,
теннис,
телевизор,
фотографии (он их здорово делал, с художественным вкусом, мог бы сменить специальность!),
обед,
и уж потом, на ночь глядя, Дженни.
В ее романах до замужества (после - лишь увлечение кентавром, "ягуаром" Робертом) она, конечно, главенствовала, романы ей нравились неопределенностью, напряжением, в романе до финальной точки не ясно: ты победила или проиграла? Но стоило мужику "отовариться", вдоволь "наесться", как он утыкался в газету, телевизор, книгу, садился на телефон или убегал по каким-то своим собачьим делам.
Сколько прошло, месяц или больше? Каждый вечер она дома, ужинает с Тони. Забыты культпоходы в гости, на концерты, в кино. Дженни возвращается с работы и попадает в театр одного зрителя. Ему интересна только она. Дженни подозревает, что ужин для Тони - повод сидеть и смотреть на нее. А ей интересно с ним разговаривать. И она ему выболтала много интимных подробностей из своего прошлого. Болтун - находка для шпиона, n'est ce pas Тони? Но как устоять, когда этот оболтус гипнотизирует ее влюбленными глазами. Никогда ничего подобного Дженни не испытывала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
