— Макс, ты занят?
Макс Зайлер, шеф ОДУЛ, приземистый крепыш с голубыми глазами и светлыми редеющими волосами, оторвался от бумаг:
— Так и думал, что ты придешь. Слышал о ночных событиях.
Фон Даникен рассказал Зайлеру подробности.
— Вот это нашли в доме убитого, — сказал он, выкладывая на стол три паспорта.
Зайлер тщательно просмотрел документы:
— Агент?
— Агент, наркокурьер, мошенник. Одно из трех.
Зайлер сосредоточился на изучении красного паспорта с золотой тисненой короной и надписью «Koninkrijk der Nederlanden»[3] на обложке.
— Настоящий?
— У него вид на жительство, в котором указано, что он голландец. В ИСВБ на него есть полное досье, начиная с его учебы в голландском университете. Вряд ли он начал сотрудничать до восемнадцати. Тем не менее мне нужна тщательная проверка: прогони паспорта по всем степеням защиты, разузнай все по госдокам и свяжись с выдавшими их органами.
Под госдоками подразумевались документы государственного образца, удостоверяющие личность, — карты социального страхования и свидетельства о рождении.
Зайлер смахнул со стоявшего рядом стула стопку документов, среди которых фон Даникен заметил итальянские водительские права, немецкие карты медицинского страхования, английские свидетельства о рождении. Все фальшивые.
— Жюль Гайе, родился в тысяча девятьсот шестьдесят втором году в Брюсселе, — прочел Зайлер вслух, открыв бельгийский паспорт, затем пролистал страницы, изучая пограничные штампы, вернулся на главную страницу и поднес ее под ультрафиолетовую лампу. Проступил силуэт бельгийского королевского дворца.
— Реактивные чернила неплохо смотрятся, — сказал фон Даникен.
— Да, новые бельгийские паспорта — это круто. У этого пять степеней защиты: пинхол-фотография владельца, выполненная методом лазерной гравировки, водяной знак — портрет Альберта Второго и еще изображение Бельгии, переливающееся от зеленого до синего в зависимости от угла зрения, плюс две защитные нити, микросхема… Я бы сказал, что он настоящий.
— Бланк?
— Не только бланк. Я имею в виду, что это настоящий документ, официально выданный уполномоченным органом.
— Ты уверен? — Скептицизм фон Даникена произрастал из его богатого опыта.
Бельгийский паспорт — своего рода «фольксваген» на рынке фальшивых паспортов: дешевый, надежный и доступный. С 1990 года из бельгийских консульств, посольств, муниципальных советов и дипломатических миссий по всему миру было украдено более девятнадцати тысяч подлинных бланков. Страна теряла свои паспорта, как некоторые люди по забывчивости теряют ключи.
— Давай проверим. — Включив компьютер, Зайлер внес номер паспорта в программу идентификации «Айдентигейт» — базу данных швейцарской полиции, в которой содержатся сведения по более чем двум миллионам украденных и потерянных документов по всему миру. — Бельгийцы столь же педантично сообщают об украденных паспортах, сколь небрежно их теряют. Если этот украден, он наверняка есть в базе. — Через несколько секунд у него на лице появилось поддельное выражение испуга. — Ничего. По бельгийским меркам он настоящий.
— Уверен, что его не переделывали?
— Абсолютно. Фотография выжжена прямо на страничке паспорта, ее физически невозможно заменить на другую.
— Я позвоню?
— Конечно.
Фон Даникен связался с соответствующим отделом Бельгийской федеральной полиции:
— Франк, у меня в руках один из ваших паспортов. Принадлежит человеку, которого вчера застрелили. Я бы сказал, что он настоящий, но я ведь стреляный воробей. — И он продиктовал номер и имя.
— Он настоящий, — буквально через секунду-другую подтвердил Франк Венсан. — Номер в системе.
— Забавно. У нас тот же господин значится как некто Ламмерс, гражданин Голландии. В Швейцарии у него вид на жительство. Окажите услугу: проверьте всю информацию по этому Жюлю Гайе. Всю его подноготную. И скажите мне: реальная он личность или мнимая.
— Понадобится время. К концу дня подойдет?
— Лучше до обеда. И еще — выясните попутно, по какому адресу вы послали этот паспорт.
Фон Даникен повесил трубку. Макс Зайлер изучал новозеландский паспорт. И снова документ прошел проверку на подлинность. Никаких исправлений, номер не значится ни в одной базе данных по украденным бумагам. Фон Даникен посмотрел на часы. В Окленде было пять тридцать вечера, и он решил связаться с посольством Новой Зеландии в Париже. Из-за десятичасовой разницы во времени решать официальные вопросы «киви», как новозеландцы называют себя, уполномочили посольство во Франции. Там фон Даникену подтвердили, что паспорт настоящий. По информации, поступившей от соответствующих служб Новой Зеландии, владелец паспорта Майкл Керрингтон, проживающий в городе Крайстчерч, на Виктория-лейн, 24, — добропорядочный гражданин. НПД. Никаких порочащих данных.
Фон Даникен запросил информацию по всем выданным документам, и ему ответили, что соответствующее распоряжение будет сделано немедленно.
— И что мы имеем? — спросил он, повесив трубку.
Зайлер покачал головой:
— Трудно сказать. Два подлинных паспорта с фотографиями убитого. Ответ напрашивается сам собой. Гайе и Керрингтон — легенды. Похоже, у тебя в руках — нелегал.
«Нелегал» — значит правительственный агент, тайно действующий на территории другого государства без официального прикрытия. Глубоко законспирированный шпион.
Фон Даникен кивнул и направился к себе в кабинет. Прошло лет семь с тех пор, как на столе у него лежало дело, отдаленно напоминающее это. Сейчас его беспокоили только два вопроса: на кого работал Ламмерс и чем таким он занимался в Швейцарии, что его пришлось убрать?
8
Турбовинтовой двигатель самолета «Гольфстрим G-4», бортовой номер N415GB, полностью отремонтировали к семи утра, и воздушное судно было готово отправиться из аэропорта Берн-Белп. Несмотря на предложение Маркуса фон Даникена, Филип Паламбо остался на борту, отдав предпочтение диванчику в задней части пассажирского салона.
Когда самолет начал отъезжать от терминала, Паламбо встал со своего места и прошел к багажному отделению. В углу тесного грузового отсека, в котором не было даже окон, стояли три чемодана. Оттолкнув их в сторону, он опустился на колени и сдвинул одну из панелей пола. За ней открылась каморка размером семь футов на четыре, с матрасом и пристяжными ремнями.
На матрасе лежал смуглый худощавый человек, одетый в белый парашютный комбинезон. Его руки и ноги фиксировали гибкие наручники, соединенные между собой цепью. Борода его была обрита. Волосы подстрижены до той длины, что полагается солдату в армии. Одежда тоже ничем не выделялась. Все это было сделано, чтобы обезличить пленника, заставить его чувствовать себя беспомощным и уязвимым.
Человек выглядел моложаво. Очки в проволочной оправе делали его похожим на студента или программиста. Звали его Валид Гассан. Ему шел тридцать первый год, и он был признанным террористом, связанным в разное время с «Исламским джихадом», «Хезболлой» и, как каждый уважающий себя исламский фанатик, с «Аль-Каидой».
Паламбо вытащил пленника, поставил его на ноги и провел в пассажирский отсек. Там он толкнул его на сиденье и пристегнул ремнем безопасности. Несколько секунд он потратил на то, чтобы смазать поврежденные пальцы Гассана меркурохромом — легким антисептиком. Гассан потерял три ногтя.
— Куда меня везут? — спросил он.
Паламбо не ответил. Наклонившись, он расстегнул ножные оковы пленника и немного помассировал ему лодыжки, чтобы возобновить кровообращение: не хватало, чтобы Гассан сдох от венозного тромбоза до того, как они выудят из него нужную информацию.
— Я — американский гражданин! — дерзким тоном продолжил Гассан. — У меня есть права. Куда меня везут? Я требую, чтобы мне сказали.
При чрезвычайной экстрадиции преступника действовало неписаное правило: если ЦРУ нужно было кого-то допросить, то человека переправляли в Иорданию, если подвергнуть пыткам — то в Сирию, а если он должен был исчезнуть с лица земли — то в Египет.
— Пусть это будет для тебя сюрпризом, Хаджи.
— Я не Хаджи!
— Это точно, — угрожающе произнес Паламбо. — Знаешь, что? У тебя больше нет имени. Тебя вообще больше нет. — Он щелкнул пальцами прямо под носом у Гассана. — Растворился в тумане.
Паламбо пристегнулся в кресле — самолет набирал высоту. На экране в носовой части салона можно было видеть местонахождение самолета на карте мира, скорость, температуру за бортом и время, оставшееся до прибытия в пункт назначения. Через несколько минут полета «Гольфстрим» начал разворачиваться, пока не взял курс на юго-восток — в сторону Средиземного моря.
— Я дам тебе еще один шанс, — сказал Паламбо. — Говори.
