– Ты что, заболел? – насторожился Ваня.
– С чего ты взял? – нехотя буркнул друг.
– Да вялый ты какой-то...
– Чего уставился? – перебил его Пашка. – Иди, тренируйся. На меня пришёл смотреть, что ли?
Ваня ничего не ответил, а просто приложил ладонь к Пашкиному лбу, прошипел «пш-ш-ш» и одёрнул руку, как от раскалённого утюга.
– Сим-сим больной, – сказал он, подражая знакомому малышу, не умевшему выговаривать слово «совсем», и покачал головой.
– Ванька, иди, а то двину, – огрызнулся Пашка, который, явно, был не в духе.
– Сидоров, с возвращением! – Иван Сергеевич радостно поприветствовал вошедшего. – Ты надолго к нам вернулся?
– Да уж постараюсь, – ответил Пашка невпопад.
– Да ты уж постарайся, дорогой, а то нам как-то скучно тут без тебя. Ладно, давай догоняй ребят.
Всю тренировку Пашка молчал. Это было просто нечто из ряда вон выходящее, и все это заметили, а Вовка Иванов, с которым Пашка в тот момент боксировал в паре, сказал ему после очередного пропущенного удара:
– Эй, язык покажи.
– Чего тебе? – не понял Пашка.
– Язык покажи, говорю.
– Ну, на, смотри, если не видел, – буркнул в ответ Пашка, открыл рот и высунул язык.
– Смотри-ка, – изобразил удивление Вовка. – Язык на месте! А я-то думал, что ты его проглотил!
– Дурак, – резко ответил Пашка и нанёс напарнику запрещённый удар.
– Эй-эй! Ты чего это разошёлся? – Иван Сергеевич тут же сделал замечание.
– А чё он пристаёт? – возмутился Пашка.
– Чё-ничё, а правил не нарушай, – сказал Иван Сергеевич, надевая перчатки. – Иди-ка сюда, я с тобой побоксирую.
Пашка тут же пропустил несколько ударов.
– Давай, давай, наступай, – подбодрил его Иван Сергеевич, но Пашка, наоборот, сник ещё больше. – Сидоров, ты после перерыва совсем форму потерял. Больше тренировки не пропускай – это тебе не на пользу.
– Ладно, – согласился Пашка, чем окончательно всех удивил. Чтобы Сидоров и не пререкался! Такого за ним раньше не водилось.
На улице после тренировки Ваня решил сразу взять быка за рога.
– Слышь, не пойму я тебя. С тебя сняли домашний арест, а ты как будто и не рад!
– Да уж! Радости полные штаны! – наконец-то Пашку прорвало и, развернувшись, он закричал, махнув рукой перед лицом любопытного друга: – А ты знаешь, какой ценой его сняли?
– Не знаю, какой?
– Не знаешь, вот и не говори! – огрызнулся Пашка.
– Паш, ну, ты расскажи мне, тебе же легче будет.
– Да ни фига мне легче не будет, отстань!
– Что, папа выбросил все твои игры?
– Ну и выбросил бы, что за беда?
– Так что же тогда случилось? Тебя кто-то унизил? – Ваня вспомнил свой случай в школе. Он знал, как это больно.
– Может, и унизил, а может, и нет.
– Кто, Лёха Крутой? – выпалил Ваня.
– Чего? – не понял Пашка. – Ванька, чего ты пристал? Тут жизнь, можно сказать, с рельсов сошла, а ты с каким-то Лёхой лезешь?
– С папой что-то? – осторожно спросил Ваня.
– Да, с папой, в том-то и дело, – ответил Пашка совершенно упавшим голосом.
– Заболел? – Ваня задал свой вопрос предельно осторожно.
– Это уж, точно, что заболел, – Пашка, казалось, обрадовался правильно найденному образу. – Ну, ладно, расскажу тебе. Ты, ведь, всё равно не отстанешь, знаю я тебя. – Немного помолчав, как бы размышляя, с чего лучше начать, он сказал: – Неделю назад мой папа запел.
Ваня решил, что друг опять издевается над ним, и уже хотел, было, возмутиться, но Пашка его остановил:
– Не перебивай, иначе ничего не расскажу.
Оказалось, что Пашкин папа стал петь и в ванной, и на кухне, и чаще всего арии из опер, особенно «Тореадор, смелее в бой...», а вчера вечером зашёл к сыну в комнату «для серьёзного разговора». Пашка сначала удивился, потому что причин для такого разговора не было: в дневнике – всего парочка замечаний, за поведение только четвёрки и пятёрки, оценки по предметам тоже заметно улучшились, но папа стал говорить не о нём, а о себе. Дескать, устал он жить один, друг ему, видите ли, нужен, вернее, подруга, и вообще, в доме должна быть женщина, и такую он, наконец-то, встретил и завтра она уже переедет к ним жить! Места у них достаточно, конечно, придётся кое-где и потесниться, но зато у них начнётся нормальная жизнь с домашними обедами и женским порядком в доме. Папа заверил сына, что женщина эта ему понравится, тем более, что она готова полюбить его таким, каким он есть, то есть, со всеми его недостатками. «Вот так, мой мальчик», – закончил папа, – завтра у нас с тобой начинается новая жизнь».
И вот новая жизнь началась. С Пашки сняли домашний арест и отправили на тренировку.
– Да лучше бы я под домашним арестом сидел, чем такая новая жизнь! – тяжело вздохнув, рассказчик закончил свою повесть и замолчал.
Ваня тоже молчал, пытаясь представить себе, как бы он поступил, если бы всё это произошло с ним.
– А что, она тебе не понравилась? – осторожно спросил он.
– Да, нет, она так на вид нормальная, улыбалась всё, голосок такой сю-сю-сю, только у меня внутри всё перевернулось!
– Да подожди ты кипятиться, – попробовал Ваня успокоить друга. – Это так только поначалу. Ты потом к ней привыкнешь, и все твои внутренности на места и встанут. Может, она тебе ещё и понравиться.
– Глаза бы мои её не видели, – буркнул Пашка.
– Но нельзя же быть таким эгоистом! Ты о папе своём подумай. Ему же тяжело с тобой! Ты, если полюбить её не хочешь, тогда просто терпи ради папы.
– Ещё чего! – вскрикнул Пашка и даже подскочил на месте. – Я ей все шпильки переломаю!
На этом месте им пришлось расстаться, так как Пашка уже подошёл к своему подъезду.
– Ты, Ванька, главное, не парься. Приходи в Гарри Поттера играть – теперь мне всё можно, – сказал Пашка, очень стараясь выглядеть спокойным и безразличным. – Когда придёшь?
– Созвонимся, – ответил истосковавшийся по Хогвартсу игрок и махнул рукой.
Пашка скрылся за входной дверью, а Ваня, вспомнив о профессоре Квирреле, нарисовал в воздухе знак заклинания и громко выкрикнул: «Флиппендо!». Только дверь, закрывшаяся за Пашкой, не отворилась.
«Вот так всегда!» – вздохнул Ваня, сделал упрямой двери рожу и пошёл домой.
Он шёл, а внутри у него боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ему было жаль Пашку, с другой – радостно, оттого что доступ к компьютеру теперь свободен. С одной стороны, он обещал маме больше не играть в Гарри Поттера, а с другой ему очень хотелось сдвинуть бочку и посмотреть на двери, о которых она говорила. Что такого, если он сыграет всего лишь в одну игру? Просто, он будет иметь представление, и всё. Эта мысль показалась утешительной, и он, довольный, позвонил в дверь своей квартиры.
17
Ваня набрал цифры 145, и домофон опять ответил голосом Пашкиного папы.
– Дядя Саша, это Ваня.
– Открываю, проходи, – ответил Александр Иванович, и щелчок дверного замка подтвердил истинность его слов.
Ваня сел в лифт, но на этот раз он уже не был Хогвартским экспрессом, и наверху, в квартире 145, его тоже ждали перемены.
Первое, что бросилось ему в глаза – это сияющие папины и потухшие Пашкины глаза. Дядя Саша был настоящим тореадором: он был полон энергии, подтянут, собран, как если бы в соседней комнате его, действительно, ждал разъярённый бык. Но вместо быка из соседней комнаты появилась миловидная тётя. Она, приветливо улыбаясь, мягкой походкой подошла к Ване.
– Олечка, познакомься с Пашкиным другом, – пропел дядя Саша.
Олечка была полной противоположностью Ваниной маме. Яркая, крашеная блондинка с легким макияжем со вкусом, она была, скорее, похожа на Алёну, хотя и уступала ей в красоте.
– Ваня, познакомься. Это тётя Оля, наша боевая подруга, которая решилась взять на себя бремя заботы о нас с Пашкой.
– Очень приятно, – вежливо ответил Ваня и заметил Пашкин презрительный взгляд.
– Мальчики, идите, играйте, а я вам сейчас пирожков принесу, – сказала «боевая подруга», при этом мило улыбнувшись.
– Тётя Оля печёт замечательные пирожки. Ты, Ваня, сейчас в этом сам убедишься, – добавил дядя Саша, не переставая сиять.
– Я бы лучше ел чипсы, чем эти «замечательные пирожки», – сказал Пашка и, зайдя в свою комнату, скорчил рожу, пытаясь скопировать папу.
Через несколько минут появилась тётя Оля с подносом, на котором стояли две чашки ароматного чая и два блюдечка с пирожками.
– Эти с рисом и яйцом, а эти с капустой, – пояснила она. – Кушайте, а за добавкой приходите на кухню.
Новая хозяйка дома ушла, а Ваня сказал другу на ухо:
– И чем тебе плохо? Такой сервис!
– Та пошёл ты со своим сервисом! – огрызнулся Пашка и открыл игру.
Профессор Квиррел направил его к бочке, и бочка сдвинулась без всяких проблем. Она просто откатилась к самой стене, и открывшийся проход налево дал возможность собрать танцующие звезды. Потом появились горшки, которые нужно было бить. Ваня вызывал «Флиппендо», и кусочки разбитых горшков, как осенние листья, медленно опускались на пол.
