Стюардесса попросила пассажиров пристегнуть ремни, как только за иллюминаторами авиалайнера показались огни взлетной полосы.
Флорида. Майами. Я дома.
За все время пребывания в столице Туманного Альбиона, я истосковалась по знойному тропическому климату южного штата Северной Америки. До посадки осталось всего пара минут, а я еле сдерживалась, чтобы не вскочить и не занять очередь у выхода к трапу.
В аэропорту нас встретили папа и дедуля Эдвард, а дома суетился с приготовлением праздничного семейного ужина дворецкий, нянька и водитель по совместительству Луис. Даже не представляю, как бы мама справилась со мной без его участия. Не было дня, чтобы этот добряк не отвез и не привез меня из школы или с очередных курсов. Закупка продовольствия и поездки в химчистку тоже входили в его обязанности. За девятнадцать лет Луис ни разу не брал отгулов или больничных. Все привыкли, что верный помощник готов выполнить любое поручение ежедневно с половины восьмого утра и до восьми часов вечера, за что мама каждый год щедро награждала его месячным оплачиваемым отпуском. Папа помог его сыну с устройством на роботу в преуспевающую юридическую контору, а дедуля Эдвард протежировал его старшую дочь Стэфани, устроив ее мелким чиновником в сфере экономики штата Флорида, где сам некогда занимал весьма влиятельный пост. Сейчас дедуля Эдвард готовиться к очередным выборам губернатора, поэтому за неимением собственной семьи живет с сыном, создавая видимость скорбящего вдовца. Стальной характер и трудолюбие сыграли весомую роль в его политической карьере и полностью лишили надежды обзавестись новой женой. Оливия Брум, горячо любимая супруга Эдварда и моя нежная бабушка, умерла от сердечной недостаточности около десяти лет назад. Я хорошо помню ее похороны, тогда я впервые увидела ручьи слез на щеках моего деда. С тех пор, каждый год, шестого мая, Эдвард Брум проводит целый день на кладбище у ее могилы покойной жены, после чего закрывается в библиотеке и до самого утра рассматривает старые семейные фотоальбомы. Именно в такие дни я вижу настоящего живого человека, а не стальную расчетливую машину, готовую пожертвовать чем угодно ради достижения поставленной цели. Мама всегда говорила, что Эдвард ошибся эпохой. По ее мнению именно такие люди стояли у истоков провозглашения независимости Соединенных Штатов Америки. Истинный патриот с отличным экономическим чутьем — так говорит о своем отце Мэтью Брум.
Все в моей семье относились ко мне как к очаровательному шкодному ребенку, кроме деда. Эдвард разговаривал с пятилетней внучкой, как со взрослым человеком, требуя беспрекословного повиновения и четкого выполнения приказов. Тогда мне казалось, что он ненавидит всех детей на планете, а когда мне исполнилось пятнадцать, решила, что он не только детоненавистник, но и женоненавистник. Его зоркий всевидящий глаз раскрывал любой замысел. Это раздражало меня больше всего. Кому понравиться, когда все потроха выворачивают наружу, не оставляя неразгаданной ни одной даже самой маленькой тайны? Когда мне было десять, я боялась думать в его присутствии. Мне казалось, что дедуля умеет читать мысли. Пока бабушка Оливия была жива, Эдвард старался быть мягче и снисходительней к детским шалостям, но после ее смерти превратился в самый настоящий кирпич. Наши и без того натянутые отношения испортило мое своевольное поведение (тогда я на многое была готова ради учебы в Кембридже). Сейчас, когда я знаю на что готов пойти Эдвард Брум ради магии, вся моя бравада и независимость трещит по швам.
— Я так полагаю, ты хотела обсудить со мной твою роль в пророчестве Лоры, — начал дед, когда мы уединились в библиотеке.
— Да. Мне многое известно, но я не уверена в истинности полученной информации.
— Вот как? Тогда ответь на мой вопрос, прежде чем начнешь задавать свои. Кто тебя проинформировал?
— По большей степени я знаю о пророчестве от Обри Брум.
— А по меньшей? — Эдвард просканировал меня своим всевидящим взглядом и, не обнаружив лживых ноток, позволил ответить.
— Ричард Раона.
— Туше, дорогая, — рассмеялся дед. — Я весь во внимании.
— Ты обещал моим родителям, что не предъявишь требований по бракосочетанию до моего полного совершеннолетия, то есть до двадцать одного года?
— Да, но возникли некоторые трудности.
— С эликсиром? — мой вопрос больше походил на утверждение.
— Да.
— Что ты скажешь, если я достану его без бракосочетания с Раона?
— Скажу, что ты получила отсрочку на год.
— Год? Этого слишком мало. Ни один из вас не изготовит эликсир без моего участия.
— Откуда такая уверенность?
— Разве в нашей семье еще есть красные маги? У Раона таких нет.
— В нашей семье, как и в семье Раона есть деньги.
— И ты готов выложить десять миллионов баксов за эликсир, которого тебе хватит максимум на десять лет?
— На девять, — бесцветно поправил он. — Да, готов.
— Почему же ты даешь мне отсрочку всего на год? Без моего добровольного согласия, как и согласия Ричарда, магия не вернется.
— Согласие дело наживное, — хитро улыбнулся Эдвард.
— Ты собрался обмануть бога Коварства?
— Это было бы глупой тратой времени, если бы не пророчество Лоры, а в нем четко говориться, что ты выйдешь за Ричарда Раона и вернешь магию в наши семьи.
— Какое хорошее подспорье это ваше пророчество, — съязвила я. — Вся беда в том, что в семье Раона трое мужчин носят имя Ричард. Один, из которых бесплоден, второй более двадцати лет беззаветно влюблен в белую магичку, с которой явно шутки плохи, третий вообще ходячий мертвец с заразной клыкастой подружкой. Кого выберем мне в мужья?
— Видимо ты действительно хорошо подготовилась к нашему разговору, — хмыкнул Брум.
— Было время все обдумать.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
— Придется поверить на слово.
— Что ж, если ты действительно общалась с одним из Раона, то сможешь организовать нам встречу.
— Это еще зачем? Я же сказала, что не собираюсь выходить замуж, а так как твой план с точным именем жениха провалился — придется соглашаться на мои условия.
— И в чем заключаются твои условия?
— В полном неведении относительно моего существования всего семейства Раона.
— Как долго?
— Всю мою жизнь.
— Что от этого получу я? — прямо, без предисловий, спросил дед.
— Красного мага, — я вложила в свои слова максимальную значимость, преподнеся их как бесценное богатство.
— Этого слишком мало. Для ритуала требуются все три вида магии.
— И камень.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
