С этими словами Максим сунул ей в руки букет, уселся в машину и отправился в офис, продолжая посмеиваться то ли с себя, то ли с француженки.
Сама же француженка еще некоторое время стояла посреди улицы, уподобившись изваянию с букетом, а потом выдохнула и… зарылась носом в цветы. Герберы. Надо же… Угадал.
Потом она глупо улыбнулась и неспешным шагом поплелась по своему извечному маршруту — Метро — станция Лесная — маршрутка раз — Бровары — маршрутка два.
Конечно, никаких особенных планов у нее не было. Тетради, тетради и еще раз тетради. И подготовиться к открытому уроку у… семиклашек. В последнее время ей казалось, что у нее одни только эти семиклашки! А ведь французский у них второй язык!
День был странным, скомканным. И вместе с тем наполненным неожиданными совпадениями. Например, только этим утром она обнаружила на своем письменном столе букетик из мелких розочек кремового цвета. Кем был забыт этот букет, она не имела ни малейшего представления. Накануне последним уроком в кабинете 316 (класс французского языка) был факультатив группы французского театра. Занимались допоздна. И тех детей, равно как и их руководителя, она знала плохо. Потому не особенно сомневалась в том, что этот букет действительно просто забыт. До начала второго урока, когда Вересов пытливо в течение всех сорока пяти минут смотрел то на нее, то на эти розы, которые она все-таки поставила в вазу, нашедшуюся в подсобке — жалко же цветы! Он глядел так, что она не знала, куда себя деть, чувствуя, что спина покрывается испариной, а щеки румянцем. После урока Мара помчалась в туалет — ополоснуть лицо. А когда вернулась, все тот же Вересов сидел в классе под предлогом, что надо вернуть диски. Теперь он уже беззастенчиво оглядывал всю ее фигуру. Горемычная Мара и сама знала, что там есть на что посмотреть, но приходилось терпеть. Во всяком случае, в этот раз все пуговицы были застегнуты — уже хорошо!
— Если у меня будут вопросы, можно мне обратиться к вам? — спросил Кирилл, когда диски скрылись в ящике стола.
— Разумеется, можешь, — отозвалась Марина Николаевна, не поднимая головы и уткнувшись носом в методику En avant la musique начального уровня.
— А после уроков со мной задержитесь?
— Вересов, давай потом, а? Видишь, к следующему уроку готовлюсь.
— А, кроме роз, вы какие цветы любите?
— Вересов!
Кирилл кивнул, улыбнулся и вышел. И снова она подумала, что его улыбка напоминает отцовскую. Они, видимо, оба знали, какое впечатление производят на девушек. Ну, во всяком случае, Митрофаненко и Кудинова млели.
И вот такая незадача! Опять цветы! Теперь уже от отца!
Еще и герберы, которые она любила с самого детства, правда, куда больше в палисаднике, на земле. Но букет, и правда, был изумительный.
Дома она устроила его в вазе. И поставила на свой письменный стол. А, засыпая, думала о том, что Вересовы — оба — решили ее извести. От этого сделалось смешно и легко. И она тихо-тихо рассмеялась, накрылась с головой одеялом и подумала, что все-таки она динамо. Леська, студенческая подружка, ее не поняла бы. Да, признаться, она и сама себя сейчас не очень хорошо понимала. Понимала только то, что Вересов-старший ей очень-очень понравился. И, наверное, Леська права — она дура.
Утром следующего дня мысли неожиданно прояснились. Ночные слабости и грезы были отставлены в сторону. Волосы завязаны в тугой узел. Вместо любимых ботинок обуты ботильоны на высоких каблуках.
Когда вошла в класс, облегченно выдохнула. Цветов на столе не было. Не падают два мяча в одну и ту же лунку. Но не прошло и трех минут, как выяснилось, что, например, в бильярде очень даже падают. На полочке под столешницей лежала книга. На французском. Amour royal et imperial. Где только достал? И что за намеки?
А Вересова-старшего утром следующего дня в офисе встретил господин Борисоглебский. Визит его был незапланированным, однако, и отвертеться от него никак нельзя. Пришлось выслушивать планы очередного блиц-крига против госпожи Мазур-Борисоглебской, поглядывая на часы. В 10:30 у него было слушание в Голосеевском суде, и в кои-то веки оно стало спасением. Распрощавшись с Альбертом Филипповичем, Максим выскочил из офиса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поеживаясь, добежал до машины. Как-то резко наступила осень — сырая, промозглая, ветреная.
Сегодня Вересову повезло. К обеду им зачитали резолютивную часть решения, требования клиента, которого вел Макс, были удовлетворены в полном объеме, на радостях клиент пригласил адвоката на обед, который они и провели в теплой дружественной обстановке в очень душевном ресторане.
Клиентом была дама. С помощью Максима Олеговича она получила с бывшего мужа приличный кусок в виде дома за городом, квартиры в центре Киева, двух машин и достаточно внушительной денежной суммы в качестве возмещения за причиненный моральный вред. И теперь, кажется, собиралась к солидным гонорарам, выплаченным Вересову, присовокупить и натуроплату. Так, как она это понимала. Всем своим видом давая понять, что она совсем не против, если…
Максим с улыбкой отвечал на ее кокетливые вопросы, с удовольствием уплетал обед — кухня в ресторане действительно оказалась хорошей, и думал о том, что после вполне успеет к гимназии. Расписание Марины Николаевны он помнил хорошо.
Наконец, обед подошел к концу, Макс оплатил счет и проводил даму к ее машине.
— Так вы позвоните, Максим? — томно спросила она.
— У меня плотный график, в последнее время все кинулись разводиться с удвоенным энтузиазмом, — улыбнулся Макс.
— Но я все равно буду ждать.
— Всего доброго, — он захлопнул дверцу.
Через двадцать минут был у школы. Сегодня припарковался подальше — «а то вдруг придумают», и стал наблюдать за выходом. Ждать пришлось дольше. В бардачке нашелся старый выпуск «Вокруг света». Поглядывая одним глазом на школьные ворота, прочитал что-то о работе авиадиспетчера и покорении южного полюса. Когда уже стал думать, что Марина могла уйти раньше, или он мог ее пропустить, вдруг увидел стройную фигурку в бежевом пальто и на высоких каблуках, спешащую вдоль школьного забора.
Но встретил он ее уже там, где забор закончился.
— Добрый день, Марина Николаевна!
Марина Николаевна едва не подпрыгнула на месте от неожиданности, поскольку смотрела, как всегда, не перед собой, а под ноги, чтобы не свалиться со своих каблуков. И вдруг улыбнулась.
— Здравствуйте, Максим Олегович! — легко проговорила она. — Кофе я не хочу и уже пообедала.
— Я тоже. Потому хочу предложить подвезти вас, — Максим улыбнулся в ответ.
— Куда подвезти?
— Домой. Подвезти вас домой. Вы же на метро? — он бросил взгляд вдоль улицы. Потом снова обернулся к ней, внимательно посмотрел ей в глаза и, совсем расплывшись в улыбке, спросил: — А вы что подумали?
Мара, словно загипнотизированная, рассматривала его лицо. Кажется, впервые она позволила себе откровенно рассматривать его. А потом брови ее подлетели вверх, и она совершенно бестактно проговорила:
— У вас глаза разного цвета!
Она была далеко не первой и уж точно совсем не последней, совершающей это открытие. Макс давно привык к подобным репликам. Мало, кому удавалось промолчать.
— Нравится? — усмехнулся он.
Мара тут же смутилась и отвела взгляд. Но словно бы все еще видела колдовские его глаза — один карий, а второй зеленовато-карий, гораздо светлее. Тогда в классе, еще на собрании, думала, что показалось. Разница была, но не настолько контрастная. А здесь на свету разглядела.
— Извините, — пробормотала она. — Вечно я… Я пойду, мне пора.
— За что извинить? За то, что у меня глаза разные? — Максим улыбался. — Марин, давайте отвезу вас домой, а?
— Не надо, у меня встреча.
Потом Мара резко подняла голову, полезла в сумку и достала оттуда книгу, полученную утром.
— Но кое-что вы можете для меня сделать. Отдайте Кириллу. Я не знаю, где он ее взял, но она слишком дорогая, чтобы оставлять ее в школе. И слишком тяжелая, чтобы везти ее через весь город. Вы значительно облегчите мне жизнь.
