— Эти люди из Америки, — прокричала Мария отцу в ухо, — хотят взять у тебя интервью для журнала National Geographic.
— Что? — прокричал тот в ответ.
— Они хотят взять у тебя интервью для журнальной статьи. В National Geographic.
— Я не против, — рявкнул Джузеппе. — Но если они хотят получить деньги, пусть убираются к дьяволу.
Я побледнел, зато Мария и Джованни разразились хохотом. Они-то прекрасно были знакомы с резким юмором отца, как я вскоре узнал, типичным для Сардинии. Мне нужно было задать несколько вопросов, которые передали мне доктора Пол Коста и Луиджи Ферруччи из Национального института старения. Эти вопросы были очень четко сформулированы, причем таким образом, чтобы побудить отвечающего дать максимально полный ответ и воссоздать картину типичного жизненного уклада. Вместо того чтобы спрашивать, что собеседник ел в детстве, мы спрашивали: «Можете рассказать о том, что делаете каждый день или что делали большую часть жизни?»
Я адресовал вопросы Марии, которая переводила их отцу. Так я узнал, что Джузеппе трудился всю свою жизнь, сперва фермером, потом пастухом. На протяжении многих лет он в течение 16-часового рабочего дня либо обрабатывал землю, либо гнал овец на пастбище. Обычно в середине дня он приходил домой пообедать и вздремнуть, а вечером часок-другой общался с друзьями на центральной площади. И возвращался на поля, где работал до темноты. Он особо не утруждал себя воспитанием восьми детей. Эти и все прочие бытовые вопросы он переложил на плечи жены.
Рацион Джузеппе состоял из конских бобов, сыра пекорино, хлеба и мяса, когда он мог его себе позволить, что в молодости случалось не часто. Мария подсчитала, что отец выпивал по литру вина каждый день и чуть больше во время праздников, поскольку всегда был заводилой и душой компании.
— Есть ли что-нибудь необычное в воспитании самого Джузеппе? — поинтересовался я.
Джованни сделал паузу и вопросительно взглянул на Марию.
— Да, есть, — ответил он. — Джузеппе воспитывала мать-одиночка. Сразу после того как его мать забеременела, отец ушел на войну, а когда вернулся, то связался с другой женщиной, которая тоже от него забеременела. Поэтому мать моего отца растила ребенка одна.
Джузеппе слушал эту историю, опустив голову и сплетя пальцы. Уверен, даже по прошествии столетия эта история оставалась позором для семьи.
— Что ж, кажется, Джузеппе вырос хорошим человеком, — заметил я обнадеживающе.
— Да, — согласился Джованни. — Но это не все. Однажды в воскресенье, когда отец Джузеппе направлялся в церковь с новой женой, мать Джузеппе подстерегла его и застрелила. Прямо на ступеньках церкви. Ее отправили в тюрьму, но все понимали, что она защищала свою честь. Полиция выпустила ее лишь спустя четыре месяца.
Что случилось со второй женщиной и ее ребенком? Думаю, матери-одиночке приходилось не сладко в деревне в начале XX века.
— Это еще одна история из анналов нашей деревни, — сказала Мария, продолжив повествование. — Второй ребенок, сводный брат Джузеппе, получил имя Раймондо Ареа. Джузеппе до семнадцати лет даже не догадывался о существовании сводного брата. В тот день он вместе с другими мальчишками играл на центральной площади.
— То была игра на выбывание, — продолжала женщина. — Она похожа на «камень, ножницы, бумага», только сардинская версия отличается большей агрессивностью.
Джузеппе и Раймондо дошли до последнего раунда, когда разгорелся спор и дело дошло до кулаков.
Раймондо колотил моего отца, когда проходивший мимо житель, знавший историю их матерей, разнял мальчишек со словами: «Братья не должны драться». Правда вышла наружу, после этого мальчики подружились и с той поры оставались друзьями. Кстати сказать, Раймондо тоже жив и живет на этой же улице. Деревня праздновала их столетие два года назад.
Мы с Дэвидом смотрели друг на друга, разинув рты. В Соединенных Штатах лишь один мужчина из двадцати тысяч доживает до ста лет. Шансы на то, что в одной семье окажутся сразу два долгожителя, более чем маловероятны, если только отец не передаст уникальный набор генов обоим сыновьям.
Мы разговаривали еще часа полтора. Мария угостила нас вином и ветчиной, за которыми последовал горячий кофе. В ходе беседы мы узнали, что у Джузеппе имеется специальная коробка, где он хранит скудные накопления и дорогие его сердцу предметы, которые он собирал на протяжении всей своей долгой жизни. Ключ от коробки он носил на шее на веревочке, которую тщательно оберегал.
Дэвид, постоянно выискивающий выразительные кадры, запечатлел Джузеппе со своими сокровищами. Он спросил у Марии, не согласится ли Джузеппе открыть для нас коробку.
— Папа, — снова прокричала Мария на ухо старику, — эти люди хотят увидеть, что в твоей коробке.
— Что? — пробубнил Джузеппе.
— Эти люди хотят увидеть, что в твоей коробке с сокровищами, где ты хранишь деньги, — повторила она, беря в руки ключ и показывая его отцу.
— Скажи этим американцам, пусть убираются к черту, — огрызнулся тот, вырывая ключ у нее из рук. Изо рта у него вылетела слюна и шлепнулась на стол прямо передо мной. — Так я и показал. Пусть утрут свои любопытные носы!
Хотя эта вспышка гнева снова вызвала у Марии и Джованни приступ хохота, мы расценили ее как намек на то, что пришла пора нам убираться восвояси.
Вино, козье молоко и фисташковое маслоХотя многие из долгожителей, с которыми мы общались, пребывали в достаточно здравом уме, чтобы вести беседу и отвечать на вопросы, большинство из них были прикованы к дому и находились на попечении дочери или внучки. И о многом они не могли вспомнить.
Флавоноиды.
Флавоноиды содержатся не только в сардинском красном вине. Ярко окрашенные фрукты и овощи, а также темный шоколад также служат источниками флавоноидов. Исследования показывают, что рацион с богатым содержанием флавоноидов снижает риск развития рака и сердечных заболеваний.
Я пришел к выводу, что для знакомства с подлинно сардинским образом жизни мне нужно пообщаться с кем-то помоложе, кто еще работает и ведет традиционную жизнь. Я чувствовал, что секреты долголетия в этой «голубой зоне» нужно наблюдать, а не выводить из интервью. Если бы мне удалось прожить типичный день вместе с жителями Барбаджи, мне открылось бы многое.
Оказалось, фотограф Дэвид Маклейн уже повстречал такого человека. Пока я беседовал с долгожителями восточной части «голубой зоны», Дэвид рыскал по ее западной части в поисках кадров для иллюстрации нашей истории (фотографы и авторы статей National Geographic редко путешествуют вместе). Однажды он позвонил и сообщил, что познакомился с 75-летним пастухом, живущим в деревне Силанус, насчитывающей три тысячи лет. Этот пастух до сих пор ухаживает за собственными овцами, сам готовит вино и живет в традиционном сардинском доме. «Зовут его Тонино Тола, — сообщил Дэвид, — но я зову его Гигант».
Когда я навестил Тонино неделю спустя, тот разделывал корову в сарае за домом. Его руки были по локоть погружены в тушу. Рослый мужчина, грудь колесом, он извлек руку из дымящейся плоти и крепко пожал мою ладонь, испачкав ее в теплой крови.
— Доброе утро, — пророкотал он, после чего снова засунул руки в тушу и извлек несколько метров блестящих кишок. Дело происходило холодным ноябрьским утром. Тонино поднялся в четыре и к 9:45 уже успел выгнать овец на пастбище, нарубить дров, обобрать оливковые деревья, задать корм коровам и выпотрошить 18-месячную корову, которая сейчас болталась на стропилах, растянутая в разные стороны. Его окружали члены семьи.
Сын и три зятя Тонино помогали ему, пока дочь нянчила пятимесячного внука Филиппо, который, радостно воркуя, наблюдал за происходящим. Засучив рукава и подвернув брюки, Тонино ковырялся в коровьих кишках и щекотал внука с одинаковым воодушевлением.
Разделывая коровью тушу, мужчины то и дело перебрасывались шутками. Забой скота всегда откладывается до поздней осени, потому что холодный воздух не позволяет размножаться мухам и к тому же облегчает процесс хранения. Одна корова целый сезон обеспечивала мясом две семьи, а также друзей, которые получали в подарок по куску говядины.
Забой коров в пределах города считается незаконным, рассказал мне Тонино, но он жил согласно традиционному сардинскому кодексу. Что случится, если его застанет полиция, поинтересовался я. «Мы заплатим штраф, — ответил Тонино, задержав дыхание и обращаясь к зияющей полости, которую выскребал грозным лезвием. — Или дадим кусок мяса».
Позднее меня пригласили на кухню отведать папассини — местное печенье с изюмом, миндалем и джемом из вина (саба). Кухню согревал полыхавший в печке огонь. Жена Тонино, Джованна, коренастая женщина с умным, зорким взглядом, присела за стол. Она предложила вина (ответ «нет, спасибо» не принимался). Может, Тонино и командовал на скотобойне, но в доме главенствовала Джованна. Я адресовал вопросы Тонино, а отвечала на них она.
