Вполне понятно, что в такой критический момент политическая оппозиция не могла оставаться в стороне. Организации меньшевиков и эсеров, хотя аресты и преследования изрядно подкосили их, распространяли в городе прокламации. Например, 27 февраля на улицах появилась прокламация такого содержания.
Необходимы коренные изменения в политике правительства. Рабочие и крестьяне в первую очередь нуждаются в получении свобод. Они не хотят жить в соответствии с декретами большевиков. Они хотят сами управлять своей судьбой. Товарищи, сохраняйте революционный порядок. Организованно и настойчиво требуйте: освободить всех арестованных социалистов и беспартийных; отменить военное положение; предоставить свободу слова, печати и собраний всем работающим; провести открытые выборы в заводские и фабричные комитеты, профсоюзы и Советы.
Созовите собрания, примите резолюции, направьте к властям делегатов, заставьте претворить в жизнь ваши требования[29].
Прокламация не была подписана. Она носила агитационный характер, и, по собственному признанию Ф. Дана и его товарищей меньшевиков, они развернули активную деятельность к концу февраля. Петроградская меньшевистская организация напечатала много листовок и прокламаций, призывающих провести открытые выборы в Советы и профсоюзы, восстановить гражданские свободы, освободить социалистов и других политических заключенных из большевистских тюрем. Меньшевики обращались к правительству с требованием отменить реквизицию зерна, разрешить свободную торговлю между городом и деревней.
Эти требования меньшевики выдвигали еще в самом начале Гражданской войны, а на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 года на их выполнении решительно настаивали Ф. Дан и Д. Даллин. По сути, меньшевики требовали выполнять существующую конституцию: все партии имели право на существование в советской системе, а пролетариат мог пользоваться свободами, отобранными у него большевистской диктатурой. В соответствии с ролью законной оппозиции, которую они играли с 1917 года, меньшевики избегали призывов к свержению правительства вооруженным путем. Они обращались к рабочим Петрограда, призывая их устраивать митинги, принимать резолюции, подавать петиции – короче, действовать законными методами, «организованно и решительно» оказывать давление на правительство в части принятия политических и экономических реформ. Однако их критика вызвала беспокойство и негодование правительства – ведь они обвиняли большевиков ни много ни мало как в предательстве основных принципов революции. Кроме того, кто мог гарантировать, что рабочие, начав действовать, остановятся на законных методах протеста, а не поднимут восстание?
В отличие от меньшевиков эсеры долго возлагали надежды на массовое восстание, чтобы отобрать власть у большевиков. Они стремились восстановить избираемое народом Учредительное собрание, в котором их партия получила большинство, но в январе 1918 года большевики распустили Учредительное собрание. В 1921 году две эти цели – свержение власти большевиков и возрождение Учредительного собрания – составляли основу программы эсеров. Листовки, появившиеся на стенах домов 28 февраля, подписанные «Группа рабочих-социалистов Невского района», по всей видимости, имели отношение к эсерам. В листовке говорилось: «Мы знаем, кто боится Учредительного собрания. Они больше не будут обкрадывать народ. Они будут держать ответ перед народными представителями за обман, грабежи, за все свои преступления... Долой ненавистных коммунистов! Долой советское правительство! Да здравствует народное Учредительное собрание!»[30]
Эта листовка (и другие подобного рода) была во много раз бескомпромисснее, чем листовки меньшевиков. Фактически по тону и содержанию они были ближе к пропаганде, которую вели такие нелегальные организации, как Союз возрождения России, союз либералов и социалистов правого крыла, которые стремились положить конец правлению большевиков.
Во время февральских забастовок потоком хлынула антибольшевистская пропаганда, и невольно встал вопрос о руководстве движением. Кто, ломало голову правительство, выведет рабочих на улицы, меньшевики или эсеры? Совершенно ясно, что и те и другие старались поддержать забастовщиков. Особенно меньшевики, которые к 1921 году в основном вернули поддержку рабочего класса, утерянную во время революции 1917 года. Во время волнений в Петрограде меньшевики оказывали серьезное влияние на рабочих Трубочного завода и других бастующих предприятий.
На митингах рабочие одобрительно слушали выступления меньшевистских агитаторов, и листовки меньшевиков нетерпеливо передавались из рук в руки. Однако, несмотря на то что деятельность антибольшевистских группировок, несомненно, сыграла свою роль в разжигании страстей, нет никаких доказательств, что меньшевики или какие-то другие группировки заранее планировали и организовывали выступления рабочих. Пролетариат Петербурга имел достаточно причин, чтобы открыто выступить против правительства. Февральские забастовки, в каком-то смысле незапланированные, но вполне мотивированные, были спонтанным выражением народного гнева.
После недельного смятения власти Петрограда все-таки смогли взять ситуацию под контроль. С помощью умелого сочетания силы и уступок Зиновьев с товарищами решил эту проблему. Их задача сильно осложнялась тем, что значительная часть гарнизона приняла участие в общих беспорядках, и нельзя было надеяться, что солдаты станут выполнять приказы правительства. Подразделения, не вызывавшие доверия, разоружили и заперли в казармах. Ходили слухи, что у солдат отобрали сапоги, чтобы они не могли выйти на улицы и смешаться с толпой.
Все надежды власти возлагали на красных курсантов, которые получили приказ патрулировать город. Кроме того, были мобилизованы все члены партии на случай, если понадобится наводить порядок.
Петроград превратился в военный лагерь. На каждом углу у прохожих проверяли документы. Закрылись театры и рестораны. Действовал комендантский час. На улицах то и дело звучали выстрелы. Напряжение росло. Взрыв антисемитских настроений, особенно среди индустриальных рабочих, произошел, по мнению Петроградского Совета, по вине белогвардейских агитаторов, которые распространяли литературу о преследовании евреев.
Возможно, эти обвинения в какой-то степени оправданны, хотя в самые тяжелые периоды антисемитизм всегда был реакцией русских рабочих и крестьян на происходящее. Как бы то ни было, но евреи, жившие в Петрограде, предчувствовали недоброе, и некоторые заранее покинули город. Если правительство не устоит и толпа ринется на улицу, рассуждали они, то погромов не избежать.
Помимо сосредоточения в городе военной силы, большевики пытались сломить сопротивление, не впуская большую массу рабочих на фабрики и заводы. В этом случае, как это было на Трубочном заводе и фабрике «Лаферм», рабочие теряли продовольственные пайки. Одновременно ЧК Петрограда занималась арестами, и в первую очередь тех, кто выступал на митингах, критикуя советский режим, и уличных демонстрантов. В последние февральские дни, по подсчетам Ф. Дана, за решеткой оказалось порядка 500 рабочих и представителей профсоюза.
При облавах были задержаны тысячи студентов, представителей интеллигенции, других жителей города, многие из которых входили в оппозиционные партии и группы. Особенно пострадала меньшевистская организация. Фактически все активные члены меньшевистской организации, избежавшие к настоящему времени ареста, были отправлены в тюрьму. В конце февраля, после объединенной рабочей демонстрации, были арестованы Кажуков и Каменский. Несколько меньшевиков, включая Рожкова и Ф. Дана, лихорадочно печатали и распространяли прокламации и листовки; их арестовали спустя пару дней после ареста Каменского и Кажукова. По приблизительным оценкам, в первые три месяца 1921 года в России было арестовано 5 тысяч меньшевиков.
В эти же дни были арестованы несколько видных эсеров и анархистов, которые еще гуляли на свободе. В своих «Воспоминаниях революционера» Виктор Серж[31] пишет, что ЧК собиралась расстрелять арестованных меньшевиков как основных подстрекателей рабочих к забастовкам, и только благодаря вмешательству Максима Горького они не были расстреляны.
Большевики с помощью пропаганды сделали последнее усилие, чтобы, не допустив кровопролития, заставить забастовщиков вернуться на рабочие места. Члены партии, в особенности те, кто пользовался уважением, вели агитацию на улицах, фабриках, заводах, в казармах. Честно говоря, их принимали не слишком сердечно. В отличие от большинства своих товарищей Михаил Калинин (возможно, причиной было его крестьянское происхождение) преуспел в агитационной деятельности, ему удавалось собирать слушателей на фабриках и заводах, на военных объектах, расположенных вокруг города. Большевистские агитаторы делали упор на то, что за забастовками и демонстрациями стоят белогвардейцы, меньшевики и эсеры, вынашивающие план свержения советской власти. Три года большевики обвиняли меньшевиков, эсеров и белогвардейцев в организации заговора, и, как пишет Эмма Гольдман, их обвинения уже набили оскомину, однако 28 февраля выступления агитаторов все-таки произвели определенный эффект, тем более что меньшевики и эсеры не предпринимали никаких попыток скрыть свою активную роль в беспорядках.
