Под ворсистой щеткой в руках баронессы волосы дочери засияли, как светлое золото. Обычно им был присущ более мягкий пепельный оттенок, но при свете огней они казались золотистыми, красиво обрамляя лицо девушки пышными кудрями, рассыпались по плечам и спине сверкающими волнистыми каскадами. Уже из-за одних своих волос Милдрэд могла считаться красавицей. Сейчас, когда она сидела в одной сорочке, было видно, что ее легкий и тонкий стан еще не утратил детскую хрупкость, однако соразмерное сложение, высокая полная грудь, плавная линия бедер, длинные стройные ноги — все свидетельствовало об уже расцветшей женственности. Эта девушка могла вызывать восхищение уже потому, что у нее такое тело. Личико же юной леди очаровывало всех: постоянно меняющееся, оживленное, исполненное особой неспокойной прелести. Оно имело форму сердечка, с высокими скулами и точеным подбородком, нос был небольшим и изящным, а рот, яркий и припухлый, как сочный плод. Горделиво изогнутые темные брови придавали Милдрэд несколько высокомерный вид, зато огромные глаза с красивым миндалевидным разрезом сверкали чистой голубизной весеннего неба.
Любуясь своим отражением, девушка заметила в зеркальце строгий взгляд матери и не удержалась от того, чтобы скорчить той игривую гримаску.
В кухне клубился пар от разогретой, вливаемой в лохань воды, слышалось шлепанье босых ног, смешки, стук котлов, шорох одежды. Но неожиданно какой-то иной звук привлек всеобщее внимание: где-то в отдалении явственно прозвучал звук рога.
— Никак кто-то прибыл в замок, — заметила одна из служанок, и все повернулись к баронессе.
Уже который год в Англии было неспокойно, однако люди в Гронвуде привыкли жить под надежной охраной своего господина и ничего не бояться, так что приезд чужих будил не страх, а любопытство. Ведь гости — это всегда новости, рассказы о другой жизни. Вот и сейчас женщины заторопились, стали толкаться у огня, чтобы поскорее высушить волосы, и строить всякие догадки. Сходились во мнении, что прибыл кто-то издалека: ведь в округе все знали, что в дни поста в Гронвуде редко принимают гостей.
Леди Гита успокаивающе положила руку на плечико встрепенувшейся было дочери и велела мистрис Клер пойти разузнать новости. Почтенная матрона, сама обуреваемая любопытством, с готовностью покинула свой пост у двери, тем более что большая часть толпившихся за дверью челядинцев тоже ушла взглянуть на прибывших.
Милдрэд строила догадки:
— Наши гости ведь разъехались к началу поста, да, мама? Может, кто-то вернулся? Наверное, это Гилберт де Гант. Он так надеялся добиться у отца моей руки, обещал прислать сватов в самое ближайшее время. Пока его не опередил Хью де Бомон, — засмеялась она.
— Успокойся, дитя. Эти молодые люди ведают о порядках в Гронвуде и не отважатся нарушить наш покой до окончания поста.
— Но кто же тогда приехал?
Милдрэд вертелась на месте, матери приходилось ее успокаивать, хотя она и сама порой поглядывала на дверь, ожидая возвращения посланницы. При этом баронесса продолжала отдавать распоряжения: велела добавить дров в очаги, одной из служанок приказала растереть престарелую кухарку, которая совсем сомлела после горячего купания и теперь сидела на лавке в нескромно облегавшей ее тучное тело мокрой рубахе.
Наконец мистрис Клер вернулась, отдуваясь, как после быстрого бега.
— Это саксы, наши норфолкские таны. И знаете, с кем они? С мятежником Хорсой!
Баронесса замерла, жесткая щетка с громким стуком выпала из ее руки на каменные плиты пола, и этот же звук словно вернул леди Гиту в чувство. Она подозвала толстушку Клер, переговорила с той и, накинув широкую ворсистую шаль, спешно кинулась к выходу. Но на пороге оглянулась:
— Милдрэд, распоряжайся тут за меня. И ни под каким предлогом не выходи!
Последние слова она сказала как-то нервно, да и в целом баронесса, обычно такая спокойная и достойная, показалась дочери непривычно взволнованной. Однако ей был дан наказ, и юная леди сразу взяла на себя обязанности хозяйки: приказала женщинам одеваться, иным велела начинать уборку и вытирать полы, так как вскоре кухня может потребоваться — саксы всегда были не прочь попировать за счет богатого соплеменника Эдгара. Со стороны казалось, что девушка потеряла интерес к прибывшим, и важная от сознания своей значимости Клер даже испытала разочарование от того, что ее не расспрашивают. Она не замечала взглядов своей юной подопечной, ибо была слишком простодушна, чтобы понять: девочка уже выросла, у нее свои маленькие хитрости, и она знает, что наставница сама долго не выдержит, когда есть что сказать.
И юная леди не ошиблась: почтенная матрона вскоре заявила, что к Милдрэд Гронвудской прибыли сваты. И привел их разбойник Хорса. Госпожа ведь знает, кто такой Хорса из Фелинга?
— Хорса? — вскинула темные брови девушка. — Это тот саксонский бунтовщик, который в родстве с моим отцом? А еще, Клер, ты рассказывала, что этот Хорса некогда безуспешно сватался к матушке.
— Давно это было, — поправляя головное покрывало, отозвалась почтенная дама. — Хорса много лет не бывал в наших краях, но раз прибыл — жди неприятностей.
— Неужто этот злодей намерен посватать нашу красавицу? — воскликнула какая-то из более пожилых служанок, которая тоже могла припомнить неукротимого разжигателя смут.
— Что? Этот старик хочет стать моим мужем? — возмутилась Милдрэд, уже прикинувшая в уме, что упомянутый Хорса по меньшей мере годится ей в отцы.
— Храни вас Бог, миледи! — всплеснула руками мистрис Клер. — Хорса прибыл как сват и намерен представить вашему батюшке предполагаемого жениха.
— А самого жениха ты видела? Каков он из себя?
Мистрис Клер выдержала паузу, наслаждаясь ощущением собственной важности.
— Какой? — она с удовольствием оглядела юную леди. — Да уж, клянусь былой невинностью, он вам не пара. Думаю, из этой затеи ничего не выйдет. А собой он… ну, молодой, ну, нарядный, вежливый такой… Хотя говорят, что он саксонский принц.
— Принц? — восхищенно и заинтригованно переспросила Милдрэд.
— Ну саксы величали его так, называли Эдмундом Этелингом. Правда… Ах, не много ли я болтаю? Вот что, деточка, там еще осталось немного горячей воды? Неплохо бы и мне попарить свои старые косточки.
Клер снова сделалась такой же, как и всегда: властной, упивающейся своим положением жены сенешаля и наставницы юной леди Гронвуда. И с довольным видом улыбнулась, когда Милдрэд распорядилась приготовить ей ванну. Одного Клер не заметила — как девушка торопливо облачилась в темное платье, еще недавно с таким негодованием отвергнутое, как отдала преданной Берте какие-то наставления и, накинув широкий плащ, поспешила к двери.
