— Это смешно, — вежливо согласился я, когда раскаты грома наконец стихли. — Но почему бы не повеселиться в хорошей компании?
— Ладно, пошли, — сказал волот. — Так и быть, напою вас вином. А потом мы устроим состязание. Могу же я слегка развлечься после стольких дней одиночества?
— Безусловно, — подтвердил я. — Но надеюсь, это будет состязание интеллектов, а не бицепсов?
— Чего? — не понял меня волот.
— Я много слышал, господин Имир, о вашем уме и необыкновенных способностях в магических искусствах, — сделал я комплимент хозяину.
Все-таки когда рядом с тобой шагает такая туша, то ты поневоле начинаешь комплексовать и метать бисер. И вообще, чувствуешь себя моськой, которой выпала почетная обязанность сопровождать слона. На каждый шаг волота мне приходилась делать три, что, согласитесь, не совсем удобно. Тем не менее я потихоньку обживался в предложенных обстоятельствах. И жилище волота не казалось мне таким уж огромным и мрачным, хотя, безусловно, много бы выиграло, если бы его серые стены были расписаны райскими птицами.
— Какими еще птицами? — недоуменно глянул на меня сверху вниз Имир, когда я высказал ему вслух свои пожелания.
— Ну, скажем, гамаюн, алконост, сирин.
— Типун тебе на язык, — сердито хрюкнул хозяин. — Я честный волот, а не какой-нибудь развращенный атлант.
— Виноват, — поправился я. — А если, скажем, пруд нарисовать и пустить по нему лебедей?
— Издеваешься, да? Да я тебе пасть порву, земноводная лягушка!
— А в чем дело-то? — не понял я.
— Это вам, атлантам, лебедь брат, а мне он лютый враг.
Крафт довольно нелюбезно ткнул меня кулаком в бок, недвусмысленно намекая тем самым, что мне лучше бы придержать язычок, дабы неразумными речами не навлечь на наши головы гнев хозяина.
— Так ведь это суеверия, — попробовал я переубедить волота. — Лебедь птица, а атлант человек— что между ними может быть общего?
— А яйцо? — напомнил мне Имир. — Кто снес яйцо, из которого вылупились твои предки, атлант?
— А кто его снес?
— Птица лебедь и снесла.
В принципе при большом желании в рассуждениях волота можно было обнаружить зачатки первобытного дарвинизма. Правда, они не во всем совпадали с известной нам со школьной скамьи теорией эволюции, но, в конце концов, человеку гораздо приятнее числить в предках красивую, гордую птицу, чем хамоватого примата. Однако я рискнул поправить господина Имира и блеснуть знаниями в состязании интеллектов.
— Не смеши меня, атлант, — обиделся великан. — Это мы, волоты, произошли от матери-обезьяны, а вы на нашей Земле вечные приблуды.
Наш научный спор продолжился в обширном помещении, которое, конечно, можно было назвать залом, но гораздо в большей степени оно походило на Дворец спорта, на арене которого возвели помост— специально по случаю приезда артистов. Впрочем, Дворец спорта был пуст, а эстраду волот использовал вместо стола. В данный момент на столе стоял огромный кувшин, а рядом солидных размеров глиняная кружка, под стать огромной лапе нашего гостеприимного хозяина. Кое-как мы с Вацлавом Карловичем взгромоздились на лавку, но чтобы возвыситься над столом, нам пришлось опереться на нижние конечности. Получился довольно сомнительный а-ля фуршет, когда хозяин сидит, а гости стоят. К чести господина Имира, он не обнес нас чаркой, наполненной до краев красным как кровь вином. То, что это вино, я определил по запаху, но что касается его градусов, то тут у меня были сомнения. Тем не менее я не стал обижать хозяина и сделал из большой и тяжелой посудины несколько глотков. Зато сам волот махом осушил свою кружку, которая вмещала по меньшей мере ведро спиртосодержащего напитка.
— Меня, господин Имир, все-таки гложут смутные сомнения по поводу вашей теории.
— Какой еще теории? — рыкнул волот.
— Да вот хотя бы насчет птицы. Нет, выглядит все это красиво, поэтично и мифологично. Но с научной точки зрения ваше предположение звучит слишком смело.
— А вот это видел, — поднес к моему носу волосатый кулак волот.
— Чисто внешне ваш жест кажется убедительным, — согласился я, — но если рассуждать абстрактно, то приходится констатировать вашу неправоту. Для начала я хотел бы уточнить некоторые детали.
— Уточняй, — великодушно согласился волот, убирая кулак.
— Каких размеров было яйцо, из которого вылупились атланты? И кто их высиживал?
— Яйцо было огромное, больше моего замка. А вас никто не высиживал, вы сами из него вылупились, нам на беду. Мой прадед видел все это собственными глазами. Ну, может, не сам прадед, но его прадед — это точно.
— То есть событие происходило давно?
— Тысячи лет назад.
— Вот видите, господин Имир, — укорил я волота, — живых свидетелей у вас нет. А сам факт появления атлантов на Земле подернут дымкой времени. Что и требовалось доказать.
— Какая еще дымка? — возмутился Имир. — Что ты плетешь?
— Вы лебедей видели?
— Видел. Скажешь, они яйца не несут?
— Несут. Но кто из тех яиц вылупляется?
— Птенцы вылупляются, — обиженно прогундел волот.
— А почему не атланты? Ведь, согласно вашей теории, милейший, лебеди должны высиживать нашего брата.
— Ну ты гусь! — возмутился волот. — Вы на него посмотрите. А чем ваши бабы будут заниматься, если вас лебеди начнут высиживать?
— Резонный вопрос. Но подтверждает он скорее мои выводы, чем ваши.
Господин Имир обиделся. Все-таки у него хватило ума понять, что спор он проиграл. И подвели его гуси-лебеди, которые исключительно из одного упрямства перестали высиживать атлантов.
— Это была большая птица лебедь, — попробовал продолжить спор волот. — Огромная как мир. И плавала она в огромном озере.
— Утка в море, хвост на заборе, — вспомнил я детскую загадку.
— Это еще что такое?
— Догадайтесь сами, господин Имир. Так как же нам быть с Граалем?
— Раз не было яйца, значит, нет и Грааля, — хихикнул волот. — Так-то, изгои. А зачем море забором огородили?
— Чтобы оно не вышло из берегов. Значит, Грааль вылупился из яйца вместе с атлантами?
— Вылупился.
— И где он сейчас?
— Не смеши меня, изгой. Если бы волоты знали, где находится Грааль, то вашему брату давно бы пришел конец.
— Ну хотя бы приблизительно?
— А зачем он тебе?
— Украсть хочу. С помощью Грааля я стану самым могущественным атлантом на свете.
— Дурак, — вздохнул волот, — не станет Грааль тебе служить. Ты же изгой.
— Не станет служить — я его поломаю. Вы, волоты, от этого только выиграете.
— Надо подумать, — задумчиво проговорил Имир. — На камнях гадать умеешь?
— Увы, — развел я руками.
— То-то и оно, — оскалился волот. — Ничего-то вы, атланты, не умеете. За вас Грааль и думает и делает. А я умею гадать не только на камнях, но и на огне.
— Любопытно было бы взглянуть. Все-таки не каждый день нам на пути попадаются истинные профессионалы. Мастера своего дела.
В гигантском зале имелся очаг соответствующих размеров. Топился он дровами в два обхвата. Груда этих, с позволения сказать, дров лежала в углу. Волот, переваливаясь на толстых ногах, подошел к очагу, достал с приступки кремень и кресало и стукнул камнем о камень. Огонь занялся на удивление быстро и пылал так жарко, что я невольно отшатнулся. Волот усмехнулся, зачерпнул из кармана кожаных штанов пригоршню какого-то порошка и I швырнул его в огонь. Зал стал заполняться удушливым, сладковатым дымом. Стоявший рядом со мной Крафт закашлялся.
— Смотри, атлант, — торжественно произнес Имир.
Поначалу я не видел ничего, потом сквозь дым стали проступать очертания замка. Замок явно подвергался осаде. Сомнительно, чтобы многочисленное окружившее его войско пришло сюда полюбоваться красивым пейзажем. Видение мелькнуло и исчезло, а его место занял огромный провал.
— Вход видишь? — донесся до меня вопрос Имира.
— Вижу.
— Ну так иди, атлант. Возможно, дорога приведет тебя к нужному месту.
…Очнулся я уже в тоннеле. Рядом прерывисто дышал Крафт, еще не пришедший в себя от дыма, которым попотчевал нас гостеприимный волот. Похоже, этот дым содержал наркотические вещества, иначе трудно объяснить наше странное состояние. Ни я, ни Вацлав Карлович не помнили момент, когда мы покинули замок Имира. А между тем тоннель, в который мы столь неосторожно углубились, тянулся, похоже, на многие километры.
— Надеюсь, он выведет нас не в преисподнюю, — выразил я робкую надежду.
— Черт бы вас побрал, Чарнота, — откашлялся наконец Крафт. — Вы вечно суетесь в воду, не испросив броду.
— Вы видели осажденный замок? — спросил я его.
— Ничего я не видел, — удивленно отозвался Вацлав Карлович.
— Вашего фонарика надолго хватит?
— Не знаю. А сколько времени мы находимся в этом тоннеле?
— Спросите что-нибудь полегче. Будем надеяться, что мы все-таки на верном пути.
