Бьерн почувствовал, как у него гулко забилось сердце.
— А мне вы это… расскажете? — стараясь говорить сдержанно, спросил он.
— Конечно, ведь вы же официальный представитель посольства. К тому же профессиональный дипломат, а значит, сможете придумать, какими словами сообщить обо всем их родственникам. — Она машинально поправила рукой волосы, и Бьерн поразился, какая красивая у нее рука — узкая ладонь с тонкими длинными пальцами. Совсем не похожая на руку рыбачки. — Только, пожалуйста, извините меня: я не знаю, как относятся к этому у вас, в Швеции. Но у нас на острове к этому относятся не слишком хорошо, — чуть помедлив, произнесла Хелена.
— Вы о чем? — не сразу понял Бьерн.
— Об этой троице, — тяжело вздохнула она. — Они же совсем спятили от выпитого и от похоти. И занимались любовью втроем — двое парней и девушка. Занимались любовью на берегу, а потом стали делать то же самое и в озере. И когда Йохан случайно спугнул их, они захлебнулись. В холодной воде. С ними случился шок от переохлаждения. Когда приехали спасатели, они были уже бессильны помочь им.
— Да, — протянул после паузы Бьерн, — я, конечно, об этом не знал.
— Но, может, у вас в Швеции к этому относятся по-другому? — с вызовом посмотрела на него Хелена. — Как к совершенно нормальному явлению? И тогда кабана действительно следует считать виновником…
— Йохан, разумеется, здесь ни при чем, — отрезал Бьерн. — Ясно, что виноваты во всем прежде всего они сами. — Он развел руками. — Понятно, что они просто утратили контроль над собой и не соблюдали даже элементарных мер предосторожности.
— Они ни о чем не думали в тот момент, — тихо проговорила Хелена. — Ими двигала только похоть. А к озеру они потащились потому, что, видимо, не очень-то хотели устраивать оргию в гостинице. Кто-то мог услышать их любовные стоны, из-за этого мог бы начаться скандал… а на берегу совершенно безлюдного ночного озера они, конечно, чувствовали себя в полной безопасности.
— В целом это, конечно, не очень красивая история, — согласился Бьерн. — Но она, наверное, лишь одна из череды удивительных историй, которые происходят на этом острове. — В ответ на безмолвный вопрос Хелены, который он прочитал в ее глазах, он пояснил: — Я имею в виду вашу собственную историю. Хенрик кое-что поведал мне об этом — то, что вашим предком был французский корсар…
— Старый сплетник, — покачала головой Хелена. — Делать ему больше нечего, как рассказывать о том, чего он в действительности не знает. — Выражение ее лица стало сердитым.
— Вы зря сердитесь на него. Он так сразу и сказал мне, что не знает всех деталей этой истории, да и никто их на острове толком не знает. Ведь с тех пор прошло столько лет. Или вам вообще не хочется говорить об этом? — вдруг спохватился он. — Вам неприятно, что ваш предок считался пиратом?
Она улыбнулась, и от этого лицо ее стало еще более прекрасным.
— Кого это может сейчас шокировать? Это стало даже романтичным — особенно после появления цикла фильмов «Пираты Карибского моря». Дело не в этом…
— А в чем же?
— Вы действительно хотите знать? — Хелена в упор посмотрела на него. — Послушайте, разве это нужно для вашего отчета?
Ее лицо находилось сейчас в опасной близости от Бьерна. Карие глаза Хелены, сверкавшие из-под густых длинных ресниц, были большими и такими темными, что казались бездонными. В них вспыхивали золотистые искорки, и Бьерн почувствовал, что ничего не хочет на свете, кроме как смотреть в эти глаза не отрываясь.
— Думаю, что да, — прошептал Бьерн.
Она снова улыбнулась.
— Ну что ж, вы, дипломаты, умеете уговаривать. Только рассказывать об этом прямо здесь, на берегу, наверное, не стоит. Пройдемте лучше в дом.
Бьерн шагнул вслед за Хеленой внутрь домика с желтыми стенами и оказался в просторной гостиной. Она была пропитана свежестью моря, причудливо смешанной с запахом каких-то душистых трав.
— Как приятно у вас пахнет, — почти против воли вырвалось у Бьерна.
— Когда живешь рядом с морем, то весь воздух кажется пропитанным запахом соли и водорослей. Поэтому я специально набираю в лесу и на лугах особые травы — розовый чабрец, тимьян, мяту, вереск — и развешиваю все это под потолком. — Она указала рукой на небольшие аккуратные пучки трав. — И получается здорово, не правда ли?
— Очень, — совершенно искренне сказал он.
— Садитесь, пожалуйста. — Она указала ему широкое удобное кресло.
Он сел, и кресло, казалось, поглотило его целиком. Бьерн давно не ощущал себя так уютно.
— И ответьте мне на один вопрос, но только честно. Идет?
— Идет, — без раздумий вымолвил он.
— Вы пьете? Я имею в виду алкоголь.
— Да.
— Тогда я угощу вас не тем пойлом, которое у нас теперь везде рекламируют, а настоящей настойкой, которую исстари делали на Фредериксе. Именно она, а не этот дешевый шнапс, составляет истинную гордость острова. — Хелена лукаво взглянула на него. — Вам придется ее выпить, потому что без этого, боюсь, вы просто не сможете поверить в то, что я собираюсь вам рассказать.
— Но почему?
Она назидательно подняла вверх палец.
— Подождите, когда я начну рассказывать.
Она подвинула стул и, встав на него, распахнула створки старого резного шкафчика. Пока она стояла на стуле, подол ее белого платья невольно натянулся, и Бьерну бросились в глаза ее ноги — очень красивые, с высоким подъемом, невероятно стройные и длинные. Он с трудом заставил себя отвести глаза и посмотреть на противоположную стену, на которой висел какой-то старый морской пейзаж.
— Красивая картина, — пробормотал он. Перед его глазами, однако, по-прежнему стояли стройные ноги Хелены.
— Вам понравилось? Эту картину написал мой прапрадедушка. У него был настоящий талант. Жаль только, — она вздохнула, — он рано погиб.
— Как? — чувствуя себя немного неловко, спросил Бьерн.
— Утонул, — коротко ответила Хелена. — Это самая обычная смерть в наших краях. Держите бокал. — Она подвинула к нему хрустальный фужер на высокой тонкой ножке. — А вот то, чем я хотела вас угостить. — Хелена торжественно водрузила на стол пузатую бутыль, наполненную прозрачной жидкостью слегка желтоватого оттенка.
— Это и есть настоящая гордость острова — настойка «Фредериксе». Когда-то здесь даже торговали ею. Возили в Германию, в царскую Россию, в вашу Швецию. Только сейчас секрет ее производства, кажется, почти утрачен.
— Утрачен? Но ведь то, что вы держите в руках, реально существует.
— Это лишь остатки былой роскоши, — с горечью усмехнулась Хелена. — Знаете, так иногда находят на морском дне древнегреческие или древнеримские амфоры с вином, пролежавшие в морской воде несколько тысяч лет. В них сохранилось древнее вино, которое пили, может быть, Цезарь, Цицерон, Сенека. Но таких амфор все равно лишь единицы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
