Сердце мое быстро забилось. Вскоре на западе показалась большая бухта, и я снова остановился. Бесшумная тень тоже остановилась в десятке шагов от меня. Маленькая светящаяся точка виднелась в дальнем конце бухты, весь серый песчаный берег был слабо освещен звездным светом. Огонек горел примерно в двух милях от меня. Чтобы снова выйти на берег, я должен был пересечь лес, полный жутких теней, и спуститься по поросшему кустарником склону.
Теперь я мог яснее разглядеть своего преследователя. Это не был зверь, так как он стоял на двух ногах.
Я раскрыл рот, чтобы заговорить, но судорога свела мне горло. Сделав над собой усилие, я крикнул:
– Кто там?
Ответа не было. Я сделал шаг вперед. Он не двигался и только как будто насторожился. Я споткнулся о камень.
Это навело меня на удачную мысль. Не спуская глаз с темной фигуры, я нагнулся и поднял большой валун. Увидя мое движение, темная фигура быстро шарахнулась в сторону, как это делают собаки, и скрылась в темноте. Я вспомнил, как в школе мы отбивались от больших собак, обернул камень носовым платком, а платок обвязал вокруг кисти. В темноте послышался шорох, как будто мой преследователь отступал. Моя решимость сразу пропала. При виде убегающего противника я вздрогнул и покрылся испариной.
Прошло некоторое время, прежде чем я собрался с духом и, пройдя через деревья и кусты, спустился вниз, к берегу, по другую сторону мыса. Я бежал бегом и, выйдя из чащи на берег, тотчас же услыхал, что кто-то с треском следует за мной.
Совсем потеряв голову от страха, я пустился бежать по берегу. Позади раздался быстрый глухой топот. Я испустил дикий крик и побежал быстрее. Какие-то темные существа раза в три-четыре крупнее кролика, вспугнутые мной, скачками промчались мимо меня в кусты. Никогда в жизни не забуду я этой ужасной погони. Я бежал у самой воды и по временам слышал топот, настигавший меня. Далеко, безнадежно далеко горел желтый огонек. Вокруг было темно и тихо. Лишь топот слышался все ближе и ближе. За последнее время я сильно ослабел и теперь дышал со свистом, а в боку у меня так кололо, как будто туда вонзили нож. Я видел, что преследователь настигнет меня гораздо раньше, чем я успею добежать до ограды. В отчаянии, задыхаясь, я резко обернулся и, как только он приблизился ко мне, изо всех сил ударил его. При этом камень вылетел из платка, как из пращи.
Когда я повернулся, мой преследователь, бежавший на четвереньках, вскочил, и камень угодил ему прямо в левый висок. Послышался громкий удар, человек-зверь пошатнулся, оттолкнул меня и упал на песок, лицом прямо в воду. Там он остался лежать неподвижно.
Я не мог заставить себя приблизиться к этой черной массе. Там я и оставил его, около плещущей воды, под тихим светом мерцающих звезд, и, далеко обойдя это место, продолжал путь к желтому огоньку. С чувством глубокого облегчения я вскоре услыхал жалобный вой пумы, тот самый вой, который заставил меня уйти бродить по таинственному острову. И, несмотря на всю свою слабость, я собрал последние силы и пустился бежать на свет. Мне показалось, что чей-то голос зовет меня во мраке.
X
Человеческий крик
Приблизившись к дому, я увидел, что свет идет из открытой двери моей комнаты, и тотчас же где-то рядом, в темноте, послышался оклик Монтгомери:
– Прендик!
Я продолжал бежать. Оклик послышался снова. Я отозвался слабым голосом:
– Эй! – и в следующее мгновение, шатаясь, очутился возле него.
– Где вы были? – спросил он, отстраняя меня рукой, так, что свет, падавший из двери, бил мне прямо в лицо. – Мы оба были так заняты, что вспомнили о вас только полчаса назад.
Он ввел меня в комнату и усадил в шезлонг. Ослепленный светом, я ничего не видел.
– Мы никак не думали, что вы пойдете бродить по острову, не предупредив нас, – сказал он. – Я беспокоился. Но… что такое?.. – Последние силы оставили меня, голова моя упала на грудь. Он заставил меня выпить коньяку, вероятно, не без торжества.
– Ради Бога, заприте дверь! – сказал я.
– Вероятно, вы встретились с какой-нибудь из наших достопримечательностей? – спросил он.
Заперев дверь, он снова повернулся ко мне. Он не задавал мне больше вопросов, но влил мне в рот еще коньяку с водой и заставил меня поесть. Я был в изнеможении. Он пробормотал, что забыл предупредить меня, и только тогда расспросил, когда я ушел из дому и что видел. Я коротко, отрывочными фразами отвечал ему.
– Скажите мне, что все это значит? – спросил я, едва владея собой.
– Ничего особенного, – ответил он. – Но, я думаю, с вас достаточно на сегодня.
Вдруг раздался раздирающий душу крик пумы. Монтгомери тихо выругался.
– Провалиться мне, если это место не такое же скверное, как Гауэр-стрит со своими котами.
– Монтгомери, что это за существо преследовало меня? – спросил я. – Был ли это зверь или человек?
– Если вы сейчас же не ляжете спать, – сказал он вместо ответа, – то к утру совсем сойдете с ума.
Я встал и подошел к нему вплотную.
– Что это было за существо? – повторил я.
Он посмотрел мне прямо в глаза и скривил рот. Взгляд его, минуту назад такой оживленный, вдруг потускнел.
– Судя по вашему рассказу, – сказал он, – это, вероятно, был призрак.
Меня охватило внезапное раздражение, которое, однако, исчезло так же быстро, как и возникло.
Я снова опустился в шезлонг и сжал голову руками. Пума опять принялась выть.
Монтгомери подошел ко мне сзади и положил мне руку на плечо.
– Послушайте, Прендик, – сказал он. – У меня не было ни малейшего желания брать вас на этот остров. Но все это не так страшно, как вам кажется, дружище. Просто нервы у вас совсем сдали. Послушайтесь меня и примите снотворное. Это… будет продолжаться еще несколько часов. Вы непременно должны заснуть, иначе я ни за что не ручаюсь.
Я не отвечал. Понурившись, я закрыл лицо руками. Он ушел и вскоре вернулся с маленькой склянкой, наполненной какой-то темной жидкостью. Он дал мне ее выпить. Я беспрекословно проглотил жидкость, и он помог мне лечь в гамак.
Когда я проснулся, было уже совсем светло. Некоторое время я лежал, уставившись в потолок. Я обнаружил, что балки сделаны из корабельных шпангоутов. Повернув голову, я увидел, что на столе стоит завтрак.
Я почувствовал голод и хотел было вылезти из гамака, но гамак предупредил мое намерение, перевернулся и вывалил меня на пол. Я упал на четвереньки и с трудом встал на ноги.
Потом я уселся за стол. Голова была тяжелая, в памяти мелькали смутные воспоминания о вчерашнем. Утренний ветерок задувал в незастекленное окно, и, завтракая, я испытывал приятное физическое удовлетворение. Вдруг внутренняя дверь, которая вела во двор, открылась. Я обернулся и увидел Монтгомери.
– Все в порядке? – спросил он. – Я страшно занят.
Он тотчас же захлопнул дверь, но немного погодя я заметил, что он забыл ее запереть.
Мне невольно припомнилось вчерашнее выражение его лица, а вместе с ним и все происшедшее. Вспоминая пережитые ужасы, я услышал крик. Теперь это уже не был крик пумы.
Не донеся куска до рта, я прислушался. Вокруг царила тишина, прерываемая лишь шелестом ветра. Я подумал, что это мне только послышалось.
Просидев так довольно долго, я снова принялся за еду, все еще прислушиваясь. Через некоторое время донесся новый крик, тихий и слабый. Я так и замер на месте. Этот звук потряс меня сильнее, чем все вопли, слышанные мной здесь. На этот раз я не мог ошибиться, я не сомневался в том, что означали эти слабые, дрожащие звуки: это были стоны, прерываемые рыданиями и мучительными вздохами. Это стонало уже не животное. Это были стоны терзаемого человеческого существа.
Поняв это, я вскочил на ноги и в три прыжка очутился у противоположной стены, схватился за ручку внутренней двери и широко распахнул ее.
– Прендик, стойте! – крикнул внезапно появившийся передо мной Монтгомери.
Залаяла и зарычала испуганная собака. В тазике, стоявшем у порога, была кровь, темная, с ярко-красными пятнами, и я почувствовал своеобразный запах карболки. Сквозь открытую дверь в неясной полутьме я увидел нечто привязанное к какому-то станку, все изрезанное, окровавленное и забинтованное. А потом все это заслонила седая и страшная голова старого Моро.
В одно мгновение он схватил меня за плечо своей окровавленной рукой и легко, как ребенка, швырнул обратно в комнату. Я растянулся на полу, дверь захлопнулась и скрыла от меня его гневное лицо. Я услышал, как ключ повернулся в замке, а затем раздался укоризненный возглас Монтгомери.
– Мог испортить дело всей моей жизни, – услышал я голос Моро.
– Он не понимает, в чем дело, – сказал Монтгомери и добавил еще что-то, чего я не расслышал.
– Но у меня пока нет времени, – произнес Моро. Остальное я опять не разобрал. Я встал на ноги и стоял, весь дрожа, полный самых страшных подозрений. «Возможен ли такой ужас, как вивисекция человека?» – подумал я. Эта мысль сверкнула как молния. И в моем затуманенном страхом мозгу возникло сознание страшной опасности.
