Олег кивнул и с удовольствием посмотрел ей вслед. Ира успела загореть и выглядела прекрасно. Бизнесмену самому хотелось искупаться, но плавок он не имел, а при народе забраться в воду голышом стеснялся. Пришлось ждать на лавочке.
– А вот и я.
Он оглянулся и внимательно оглядел ее с ног до головы. Если в прошлый раз он встретил обиженного городского ребенка, то теперь перед ним стояла смуглая, уверенная в себе красавица:
– Быстро ты оклемалась. А я думал, без жениха зачахнешь.
– Митька приезжал, только меня не нашел. Не захотела его видеть.
– Отчего же такая суровость с возлюбленным?
– Если ему дела важнее, пускай на своих делах и женится…
Олег остановил машину. Они доехали до парка Володарского и перед тем как отправиться в ресторан, немного погуляли.
– Наверное, очень скучно работать, когда все вокруг отдыхают? – Не то спросила, не то предположила Ира.
– Мне пока скучать не пришлось. Проблем оказалось гораздо больше, чем я думал.
– Поэтому вы такой грустный?
– У меня друг погиб. – Он не хотел говорить. Само вырвалось.
– Как погиб? – Ира остановилась, и зрачки у нее расширились.
– Убили.
Она больше ни о чем не спрашивала, а только взяла его под руку. Они зашли в ресторан. По тому, с какой скоростью к ним подлетел официант и усадил их за столик у самой эстрады, Голенев понял, что его уже в городе знают. Скрипач Моня Корзон тут же взял скрипку и начал играть. Он медленно сошел с эстрады, приблизился к их столику и так и стоял, пока не закончил свое танго.
– Спасибо. – Поблагодарил Олег.
Старый еврей галантно поклонился:
– Это вам спасибо, молодой человек.
– За что? – Удивился Голенев.
– За смелость. В наше время это качество у мужчин встречается весьма не часто. Я вам должен сказать, мы все вами восхищены. Ваша подруга, эта прекрасная барышня, может по праву гордиться своим кавалером. – И он, заиграв снова, медленно попятился на эстраду.
– Оказывается, вы знаменитость. – Ира посмотрела на него долгим заинтригованным взглядом.
Олег вынул гребенку и причесался. Так он всегда прятал смущение.
– Признавайтесь, чем заслужили народное признание?
– Старик меня с кем-нибудь спутал. – Олег сам не знал, чем обязан порыву старого музыканта в его адрес.
Они еще не успели сделать заказ, а официант принес перепелок и вина. Ира ела дичь первый раз в жизни. Олегу приходилось, но вовсе не в ресторане. Возле ракетной базы, которую они охраняли в Афгане, водились дикие козы. Один раз ему удалось подстрелить козла, которого они сварили в большом казане. Мясо оказалось жестким и не очень вкусным.
– Чего ты ее вилкой ковыряешь? – Она сама не заметила, как перешла с ним на «ты». – Я слышала, дичь положено руками брать. – И подала пример. Олег понял – маленькую птичку есть руками куда удобнее. Перепелки в сметанном соусе имели нежный изысканный вкус. Вино тоже оказалось отменным. Они выпили по бокалу. Тут же на столе появилась вторая бутылка.
– Я, кажется, не заказывал? – Удивился Олег.
– И не надо. Вы сегодня гости нашего директора. Все бесплатно.
– Ничего не понимаю. Объяснитесь?
– Я выполняю распоряжение своего босса и ничего объяснить не могу. – Улыбнулся официант: – А вот и он сам.
К их столику подошел полный человек небольшого роста. Голенев слыхал, что ресторан «Ласточка» принадлежит некому Греку, но имя это, кличка или фамилия, не уточнял.
– Я Артур Иванович Лескопопулос. В городе меня все зовут греком, но мама у меня русская. Как вам наша кухня?
– Кухня у вас классная. Но объясните, почему с меня не хотят брать денег?
– Уважаемый Олег, мы знаем, что вы потеряли друга. И знаем еще кое-что, о чем я сообщать воздержусь. Я польщен, что вы оказали честь нашему ресторану, и прошу Вас и вашу спутницу быть сегодня моими гостями. – Проговорив все это, Артур Иванович чинно поклонился и отбыл в сторону кухни. Ира подняла бокал:
– За тебя. Видишь, ты знаменитость, и нечего скромничать.
Голенев снова достал расческу:
– Хотя я сам ничего не понимаю, ну и ладно. – И они выпили.
– Расскажи мне про своего друга? – Попросила Ира.
– Мы воевали вместе. Месяц с лишним назад я приехал сюда. Дима достал денег на мой проект. Теперь Димы не стало, а я не могу узнать, кому должен. Кого не спрошу, все отказываются.
– Ты его любил?
– Димку? Не знаю. Это слово не очень подходит. Можно любить свою руку или ногу? А вот когда тебе ее отрежут, поймешь, чего лишился…
На глазах Иры выступили слезы:
– Я поняла.
Скрипач Моня заиграл вальс и снова спустился к ним:
– Танцуйте. Это старинный вальс Маньчжурские сопки. Он звучал для воинов, которых уже мало осталось…
Они вместе поднялись и закружили по залу. С других столиков тоже стали подниматься пары. Скоро все свободное пространство зала заполнилось танцующими. Слезы на глазах Иры высохли.
– Где ты так научился танцевать вальс?
– В Суворовском училище. Там обучали бальным танцам.
– Ты окончил Суворовское?
– Да.
– Как ты туда попал?
– Из детдома.
– Ты сирота?
– Не совсем. У меня на родине остался друг, вроде брата. Его мама и для меня как родная.
– Он тоже с тобой воевал?
– Нет, мы вместе с детдома.
– Как же так? У него же мама?
– Тетя Галя ему не кровная мать. Она Тихона усыновила. Но, тетя Галя лучше многих родных матерей…
Скрипач закончил играть, но пары не расходились.
– Семь сорок! Выдай семь сорок, Моня. – Раздались голоса. Корзон поднес смычок к струнам, выдержал паузу и начал выводить мелодию. Сперва медленно, потом все быстрей и быстрей. Скоро смычка в его руках уже видно не было. Он словно растворился в воздухе, как лопасти вертолета. Заводная мелодия подхватила танцующих. Они устроили хоровод. Голенев не знал еврейских танцев, но Ира отплясывала рьяно, и он, как мог, поддерживал ее пыл. Пока они прыгали, официант успел убрать пустые тарелки и принес фрукты.
– Ты волшебник. – Улыбнулась Ира, усаживаясь за стол.
– Я учусь. – Ответил Олег и улыбнулся ей в ответ. И от этой неожиданной улыбки всегда серьезное и немного грустное его лицо помолодело, сделалось озорным и очень красивым.
– Как хорошо ты улыбаешься. Я первый раз за весь вечер заметила у тебя улыбку.
– Я редко улыбаюсь. – Признался Голенев и разлил вино им в бокалы: – Я хочу выпить за Митю.
Она вытаращила глаза:
– За какого Митю?
– За твоего жениха. Какой он молодец, что не прилетел тем рейсом.
– Дурак ты, и уши холодные. – Она вдруг рассмеялась.
– И хорошо. Нельзя же быть всегда умным.
– Ты еще и похвальбушка. – Она чокнулось с ним и прошептала: – Я пью за Митю. Пусть ему с кем-нибудь будет так же хорошо, как мне с тобой. – Положила свою загорелую ручку на его ладонь и добавила совсем тихо: – Хоть на один вечерок.
– Извините, что помешал, но я обязан это сделать. – Перед ними стоял скрипач и держал в руках огромный букет роз: – От нашего директора, от меня, и всех работников ресторана самой прекрасной даме. – И он вручил букет Ире.
– Спасибо. Какие вы все хорошие.
– Мы самые обыкновенные, это вы с вашим кавалером особенные. Будьте счастливы.
Когда они шли к выходу, многие мужчины покинули свои столики, чтобы пожать Олегу руку.
– Привет, мужик. Я Коля Дерибасов, у меня мастерская на Ленина. Любую обувь починю и денег не возьму. Только приходите.
– Олег, я Василий Чумакин с Плехановской. У меня цех по пошиву женской одежды. Приводи свою красавицу в любое время. Все отложим, а ей сошьем.
– Я часовщик Прохайкин Лева. Не знаю, есть ли у вас часы. Если нет, тоже приходите. Подберу, какие не купите в магазине…
Не расставаясь с расческой, Голенев с трудом провел Иру к выходу. Они спустились к морю и поцеловались. К их ногам тихо и нежно подкатывали волны, над головами в черном южном небе нестерпимо ярко искрились звезды, и жестко, но страстно позванивали пальмы своими железными листьями, из ресторана тихо доносилась скрипка Мони Корзона, и весь мир сейчас принадлежал только им.
– Какой хороший добрый Боженька. – Шептала Ира, то прижимая к себе букет роз, то обнимая Олега: – Он мне подарил тебя. Наверное, потому, что я не злилась на Митьку. Просто поняла, что я у него не главное. И Боженька меня пожалел…
Они не захотели брать машину, и зашагали к ее пансионату пешком. Асфальт остыл после жаркого дня, перестал быть вязким, и ее каблучки выбивали звонкую дробь. Иногда они неожиданно срывались на бег и мчались друг за другом. Когда уже до ворот оставалось совсем немного, она сломала каблук. Олег поднял ее и понес на руках. Он ее, она букет.
– Зачем? Я могу босиком. – Смеялась Ира. Но он и не думал отпускать драгоценную ношу. Возле входа она чмокнула его в губы и убежала. Голенев постоял некоторое время, обошел здание пансионата и стал смотреть вверх. Через несколько минут ее темное окно на третьем этаже зажглось. Олег увидел пожарную лестницу и полез вверх. Ирин балкон находился в метре от лестничного пролета. Он поднялся выше, раскачался и прыгнул. В прыжке зацепил ногой перила, но боли не почувствовал. Ира ставила цветы в воду и не заметила, как он вошел. Он обнял ее сзади. Розы посыпались на пол. Олег увлек ее на тахту, уложил и осторожно снял платье. Она, золотистая от загара, с пепельными волосами, заставляла его сердце сжиматься от восторга. Какое бесконечно пьянящее чувство обладать красотой. За это не жалко ничего, даже жизни. Настоящая женская красота куда дороже золота и бриллиантов. Недаром драгоценности мира так легко падают к ногам красивых женщин.
