– Мне все это говорят, а еще я видел девушку очень похожую на Флоренсию, вы не знаете кто она?
– Это могла быть только Мария.
– Моя тетя Мария? – удивилась Флоренсия.
– Да, твоя тетя, а где ты ее видел? – поинтересовалась Бланка.
– На фотографии дома в альбоме.
Ох, как она танцевала! Она меня вдохновила на танцы, – с восхищением произнесла молодая преподавательница.
– А ты меня, Бланка, – сказала Флоренсия.
– Спасибо, родная моя, – сама не ожидая, она расплакалась.
В этот день они танцевали до самого вечера, Хосэ баловал их все новыми мелодиями, а Мария пела, и песни ее доходили до самого сердца. После репетиции все вместе отправились к Бланке, в столь любимый и родной дом за танцевальным залом. Сеньора Кармен, пожилая мать Бланки, уже приготовила всеми любимый гаспаччо и тостады с оливковым маслом. Веселая компания расположилась в саду в тени апельсиновых деревьев.
– Бланка, ты уже сообщила сеньоре Кармен хорошую новость? – поинтересовалась Флор.
Д- а, я уже все знаю, дочка, – Кармен погладила Флоренсию по волосам, – Я давно не была так счастлива.
– Кто бы мог подумать, что Эрнандес, де ла Вега и Санчес соберутся вместе под крышей дома Равиола, – рассмеялась Бланка.
– Почему, Бланка? – удивилась Мария.
– Раньше здесь все было по-другому, – произнесла та, оглядываясь на мать.
– Кажется, я понимаю, как именно, – горько усмехнулся Хосэ.
– Но мы все изменим, – Мария нежно погладила парня по руке и посмотрела ему в глаза.
– Ты очень похожа на Мануэлу, такая же добрая и мудрая.
– Спасибо, донья Кармен, хоть от вас услышать о маме, папа про нее совсем не говорит.
– Но почему? – удивился Хулио, – Я думал, тебе он рассказывает о ней.
– Нет, он постоянно уходит от разговора.
Постепенно вечерело и Мария с Хосэ решили прогуляться по побережью, Бланка ушла спать, а Флоренсия с Хулио сидели и слушали рассказы доньи Кармен о старых деньках на побережье.
Было уже поздно, а Флоренсии все еще не было дома, Антония начала переживать, Хуан уже давно вернулся и смотрел телевизор. Диего все еще был в новом доме, и Антония вышла на улицу в поисках дочери. Район был небольшой, и найти ее не составило бы труда, да и до дома ее мамы было совсем недалеко, нужно было лишь немного подняться вверх по горе. Но сердце повело ее в противоположном направлении. Узкими улочками мимо апельсинового сада, мимо танцевальной студии туда в маленький домик с цветами за белой оградой. Антония, словно вернувшись на двадцать лет назад, опять шла знакомыми путями, прячась от любопытных глаз, смотревших на одну из де ла Вега в скромном квартале ремесленников и гитаристов. И вот он, тот самый дом, пятнадцать лет она не видела его. Он совсем не изменился. Такой же милый и уютный. Она подошла ближе и увидела свет на заднем дворе, она обошла вдоль ограды и словно прошлое вернулось. Вот Мария и Гильермо смотрят друг на друга влюбленными глазами, он пытается играть на гитаре Игнасио, но у него так ничего и не получается, она улыбнулась, руки ее затряслись. Она увидела донью Кармен и слезы хлынули из глаз. Ведь это не прошлое, это настоящее. И это не Мария, а ее собственная дочь, Флоренсия, сейчас сидит и смотрит на него, Хулио, держащего в руках гитару Игнасио, подаренную позже Хосэ.
– Антония, дочка, входи! – позвал ее добрый голос доньи Кармен. Она словно остолбенела.
– Мама! – обрадовалась Флоренсия, – иди к нам! Донья Кармен рассказывает нам истории из вашей юности.
– Надеюсь не все, – леденящим голосом произнесла она и посмотрела на пожилую сеньору.
– Конечно не все, дочка, память у меня уже не та, кое-чего не помню совсем, – ответила понимающе пожилая сеньора.
– Я пришла за дочерью, не знала, что она здесь.
– Но мама, я всегда здесь после танцев.
И тут Антония поняла, как плохо она знала собственную дочь. В вечном трауре по сестре, она совсем забыла про свое маленькое сокровище. Преодолев себя, она отворила калитку и вошла внутрь. Что-то изменилось. Это был уже не тот бедный домик, теперь тут все сверкало. Она часто слышала сплетни соседок про то, что сын дома Равиола стал богатым человеком и полностью содержит мать и сестру, прислал деньги на реконструкцию танцевального класса, но сам поклялся не возвращаться на Побережье никогда в жизни. Как бы не старался он изменить этот дом, его суть осталась та же, самая настоящая андалусская.
– Садись, послушай, Хулио пытается сыграть на гитаре.
– Гитара Игнасио, – констатировала завороженная Антония. Кармен улыбнулась, протягивая ей чашечку гаспаччо, – Значит, ты и есть сын Гильермо, который встречается с моей дочерью? – она посмотрела ему прямо в глаза.
– Мама, мы не встречаемся, мы делаем вид, – призналась Флоренсия.
– Я им говорю, что врать – это плохо, – покачала пальцем Кармен.
– Просто я не хочу танцевать на фиесте в женском платье, – оправдывался Хулио, Антония его явно пугала.
– Слава Богу! – выдохнула Антония, – А ваш гаспаччо – самый лучший, Кармен.
– Спасибо, Тони, ты всегда знала ему цену.
– Тони? – удивилась Флоренсия, – Мама, тебя так никто не называет.
– Это прерогатива семьи Равиола.
– Тогда и я тебя буду так называть, – предложила Флоренсия. Антония на минуту задумалась, а затем сказала:
– Тебе тоже можно, а теперь нам пора.
– Я провожу вас, – предложил Хулио.
Кармен наблюдала за уходящим трио и думала о превратностях жизни. Иногда все возвращается, даже то, от чего ты бежал, то, что ты, навечно похоронил в задворках своего сознания. Бог знает лучше, что лучше для нас. И все возвращается, чтобы остаться, или чтобы изменить тебя. Возвращается все, что не забывается, и не забудется то, что вернется.
11
Едва самолет приземлился на испанскую землю и Игнасио вдохнул воздух Родины, воспоминания накрыли его с головой. Он вспомнил даже то, что навсегда было забыто. Его затрясло в ознобе обновления потерянного, словно душу вывернули наизнанку и заполнили старыми эмоциями и впечатлениями.
– Папа, тебе плохо? – это была она, свет его жизни, его дочурка Лус (Лус в переводе с испанского «Свет»).
– Это была плохая идея привезти тебя сюда, – коротко ответил он, когда они садились в такси.
– Почему же? Мне нравится этот город, он красивый. Мы едем к бабушке?
– Нет, мы остановимся в отеле. Бланка сказала, что бабушка очень больна, думаю, ей нужен покой.
Лус недовольно взглянула на отца, даже она понимала, что ей нужен не покой, а ее сын и единственная внучка.
– А когда я увижу ее и Бланку?
– Не знаю, посмотрим.
– Но я ведь их увижу? – испугалась Лус.
– Увидишь, дочка, но только не сегодня. Сегодня я сам их навещу, и потом мы встретимся.
– Папа я хочу поехать с тобой! Я хочу посмотреть на дом, в котором ты вырос.
– Лус, ты очень похожа на свою маму, и я боюсь, что люди узнают тебя и будут задавать всякие глупые вопросы и это сделает тебе больно.
– Папочка, милый, мне совсем не больно, а наоборот, я счастлива! Ты никогда не говорил, что я очень похожа на маму! А у Банки есть ее фото?
– Нет, Бланка очень занята, ты же знаешь, она постоянно в своей школе фламенко. И тебе же это не нравится?
– Да, мне совсем не нравится фламенко.
Оставив дочь в отеле, и дав ей указания никуда не выходить за пределы его территории, он все-таки отправился в свой район. Как отличалось его возвращение от его отъезда. Тогда он не имел лишней песеты, сейчас его счета насчитывали миллионы долларов. Тогда, гонимый обидой, он жаждал мести, сейчас, имея все возможности, он не хотел ничего. Личное такси медленно везло его мимо побережья, как же здесь все изменилось! Толпы туристов бродили по любимым улочкам. Он остановил машину и вышел, желая пройтись пешком, полагаясь на свою память. Через пару поворотов лабиринты улочек увлекли его в свои сети.
Распаковав вещи, Лус совсем не хотелось сидеть в номере, и она вышла к бассейну. Но море было намного заманчивее, и она пошла на пляж. Красивая молодая американка быстро привлекла внимание местных парней, что ей явно льстило. Ее прямые светло-русые волосы красиво контрастировали с загорелой кожей, а небесно-голубые глаза влекли в свои воды. Узкие скулы, немного пухлые губы и нос с горбинкой, как напоминание об испанских корнях. Пройдя немного дальше, она покинула территорию отеля и пошла вдоль берега. Совсем скоро она заблудилась, точно также как и ее отец.
– Хулио, что вы там мутите с Флоренсией, колись уже, друг, – Хосэ похлопал его по плечу, потягивая сангрию в кафе.
– Тебе я не могу сказать, но у меня есть замечательный план. Она уже почти в меня влюбилась.
– Ты играешь с огнем. Нельзя насмехаться над чувствами людей, это все возвращается, – сказал он уже серьезно.
