И что в этом доме хорошего? Только то, что он находился в Оук-Блаффс.
А Оук-Блаффс – душевное местечко. Имеет историю, связанную с Движением духовного возрождения, которое, в свою очередь, имеет какое-то отношение к церкви методистов, насмерть запугавших католиков и наиболее твердолобых протестантов.
Точно не знаю, но каким-то образом Движение духовного возрождения в конце девятнадцатого века привело к появлению множества деревянных домиков, выстроенных в стиле плотницкой готики, и к растущей популярности Оук-Блаффс в качестве места отдыха для американцев среднего класса.
Понятия не имею, как там еще распорядилась история, но знаю, что в Оук-Блаффс до сих пор имеется процветающая и довольно обширная афро-американская община. Плюс куча баров.
Даниэлла брезгливо сморщила нос:
– Кухня уж очень грязная.
– Я могу все вычистить, – поспешно предложила Клер. – То есть это все равно придется сделать.
– Да и много ли придется готовить? – поддержала я. – Можно подумать, мы с утра до вечера собираемся сидеть дома!
«Интересно, где ты раздобудешь денег для своих грандиозных планов?» – прозвучал в голове тоненький ехидный голосок. «Заткнись!» – велела я.
Но Даниэллу волновала очередная проблема.
– Краска шелушится!
– Снаружи. И кому это надо?
– Э… а вдруг в ней свинец?
– Собираешься сидеть на крыльце и жевать хлопья краски? – съязвила я.
– Я просто так сказала.
Терри пожала плечами.
– Ванная ужасно маленькая, – заметила Клер, постукивая пальцем по подбородку.
– Будем пользоваться ею по очереди, – парировала я.
Терри вздохнула.
– Ну, что вы там вешиви? Это не двовец. Есви можете позвовить себе двовец, не обязатевьно пвиезжать в Оук-Бваффс. Это все, что я могу сказать.
– Это все, что она может сказать, девушки. Ну же, решайтесь, – подстегивала я, хотя сама еще не была уверена, что готова рискнуть.
Еще подумаем, Джинси. Летние уик-энды на пляже? Или неделя в родном городе, с посещением свадьбы беременной соплюшки и другими светско-семейными развлечениями?
Да что я, рехнулась?
– Итак, мы собираемся снять домик или нет? – спросила я вслух.
Мы стояли на крошечном скрипучем крылечке, нерешительно переглядываясь, но тут взгляд Даниэллы уперся в какой-то объект за моим плечом, и не успела я отступить, как она схватила меня за руку. Длинные крашеные ногти оказались острее бритвы. Я с воплем отпрыгнула.
– Господи, да ты хуже вампирши! Следи за своими когтями!
– Прости, – пробурчала она, все еще не отводя взгляда. – Девушки. Вам нужно это видеть. Ой-ой-ой!
– Что? – раздраженно переспросила я, оборачиваясь, чтобы посмотреть, на что она так таращится. И увидела Это. Дар Господа всем женщинам. И мужчинам. Словом, имеющий глаза да узрит.
Можно сказать, воплощение идеала. И в обтягивающих велосипедных шортах к тому же. Черт.
– О, это не может быть настоящим! Правда, не может! – прошептала я.
Парень оглянулся в нашу сторону и заметил, как мы на него вылупились. Судя по ухмылке и походке павлина, это его нисколько не смущало.
Широкие плечи, узкая талия, плоский живот, мускулистые ноги, и, как мы только что заметили, шикарный зад.
– Довольно красив, – заметила мисс Совершенство-с-Бойфрендом.
– Довольно? – взвизгнула я. – Мы вправду смотрим на одного и того же парня? Самое сексуальное создание, которое я когда-либо видела!
– Не создание, – поправила Клер. – Личность.
Адонис оглянулся. Даниэлла подмигнула. И он подмигнул в ответ.
– Гетеро. Определенно.
– Итак? – осведомилась Терри, ловко выдув пузырь из жвачки.
Что она вообще делает на Вайнярде? Ей скорее пристало снимать «Мою кузину Винни-2».
– Так вы хотите домик иви нет? Есви нет, так у меня есть мивая моводая пава, котовая, возможно, заинтевесуется…
– Берем! – выпалила Клер и уставилась на меня и Даниэллу огромными, младенчески голубыми глазами. – Верно?
Даниэлла взглянула на меня и кивнула:
– Верно.
Вперед, Джинси!
Подумать только, принять глобальное решение при взгляде на задницу горячего парня.
Ничего не скажешь, зрелость.
– Что же, детки, – вздохнула я, – веселиться так веселиться.
ДЖИНСИ
ТРИ ДЕВИЦЫ В ВАННЕ
Нечего и говорить, что телефонные услуги в договор не включались. Как, впрочем, полотенца и постельное белье.
Результатом явилось то, что в первый уик-энд нашей авантюры мы все трое были нагружены не хуже вьючных мулов: Даниэлла с тщательно подобранными чемоданами и сумками от Луи Вюиттона (мне пришлось спросить имя дизайнера), Клер – с такими же, но от Веры Бредли (мне и об этом пришлось спросить), и я – с чудовищным синим парусиновым рюкзаком, который кузина обычно брала в пешие походы (пока не упала с горы, предусмотрительно оставив на вершине рюкзак), и большим черным мешком для мусора, перевязанным двойным узлом.
В переполненном автобусе была невыносимая духота. Когда настало время садиться на паром, я помчалась вперед, чтобы занять три места на палубе. Даниэлла ныла, ей не нравилась перспектива отдаться на волю «стихий». Я напомнила ей о весьма пахучем первом отрезке дороги и справедливо указала, что день сухой и солнечный.
Она сдалась и напялила широкополую соломенную шляпу, каким-то чудом не помявшуюся в одной из бесчисленных сумок.
– Ну вот! – жизнерадостно выдохнула Даниэлла.
– Мы почти дома, – нерешительно улыбнулась Клер.
Я перевела взгляд с одной соседки на другую. Сплошное несчастье, что справа, что слева.
О чем мы только думали, трое совершенно незнакомых людей, договором привязанных друг к другу на все лето?
– А что, все беседы этим летом будут вестись на подобном уровне? – осведомилась я. – Потому что, если так, предлагаю договориться заранее. Никаких разговоров. Вообще. Если не считать самых необходимых просьб вроде «передайте мне пиво» и тому подобное. Уж лучше просто молчать.
Даниэлла картинно вздохнула:
– О, Джинси! Пожалуйста. У нас просто приступ паники. Синдром первого свидания. И ничего, что это не настоящее свидание. Все равно страшновато.
– Верно, – кивнула Клер, мгновенно превращаясь в само воплощение искренности. – Нам всего лишь придется положиться на искусство беседы. То есть научиться для начала говорить о пустяках. Это приведет к дальнейшей близости.
– Мы не к психотерапевту собрались, – отрезала я. – И слово «близость», по-моему, совершенно неуместно. И не ожидайте, что я рассопливлюсь и начну выкладывать мрачные, похороненные глубоко в душе тайны своего детства. Даже если бы они и были. Это на всякий случай. Чтобы вы ни на что не рассчитывали.
