«Да-да, Екатерина Петровна, здравствуйте», «да, Злату сегодня выписали», «а что случилось?», «ясно», «да, в понедельник к шести вечера, мы подойдем», «до свидания».
Вернувшись за стол, бабуля, каким-то механическим голосом сообщила:
— В следующий понедельник нужно будет зайти к классной руководительнице Златы
— Хорошо, я зайду, — ответила помрачневшая маман
— Не нужно, Ир, я сама разберусь со всеми делами там, — ответила бабуля, которая тоже работает в школе, только в художественной
— Да, сходим, бабуль, — согласился я
— Твоего присутствия там не требуется! — «отрезала» бабуля
— Но, бабуль, — примирительным тоном сказал я, — моя классная руководительница хочет посмотреть на меня, а не на тебя. За этим она и позвонила.
— С чего это ты так решила? — спросила матушка, — Скорее всего будут обсуждаться какие-то вопросы, связанные с началом следующего учебного года
— Мам, — ответил я, — меня в больнице навещали одноклассники. Наверняка потом классная руководительница спрашивала их обо мне и о моем состоянии. Не случайно же она позвонила именно в день моей выписки. Значит она знала, когда эта самая выписка произойдет. И она беспокоится о том, что одна из ее учениц, я, может не помнить вообще ничего, то есть полный инвалид…
Тут обе, и мама, и бабушка, вздрогнули.
— … да и вдруг я могу быть опасна для других детей? В общем, она хочет посмотреть на меня, и удостовериться в моей нормальности и безопасности для окружающих. А не дать ей сделать этого — значит наверняка заиметь проблемы со школой на пустом месте. Так что, бабуль, я с тобой!
Обеим женщинам не нашлось, чем мне возразить.
Заквакал мой телефон. Звонила Стёша.
— Привет, Стёш, — сказал я, принимая звонок
— Привет-привет! — бодрым голосом ответила та, — Ты там как?
— Нормалек! — сказал я
— Окей, гулять пойдем? — спросила она
— Секунду, — ответил я, и спросил матушку, — на прогулку со Стёшой отпустишь?
— Только не дольше, чем на часик! Во-первых, ты еще после больницы слабая, а во-вторых, темнеет уже
— Окей, — ответил я маман, а затем и подруге, — Да, пойдем прогуляемся!
— Тогда минут через десять я за тобой зайду, — сообщила Стёша
— Жду, — ответил я
Мама на минуту вышла из комнаты, вернувшись с небольшой белой картонной коробочкой. В коробочке лежал белый же электронный браслет, который она, вытащив его из коробки, надела на мое запястье.
— Никогда его не снимай с руки, пожалуйста, даже в ванне! — сказала матушка
— Передает показания моего пульса и местонахождения? — спросил я
— Да…, — неуверенно ответила матушка, — догадалась?
— Мам — это вполне очевидно, — сказал я, разглядывая весьма стильную штуку на своем запястье, — я не инвалид «по голове», кому бы, что не казалось. Дорогая штуковина?
— Это подарок от компании. На нашем предприятии, где я работаю, их и производят, — ответила матушка, переглянувшись с бабулей
— Крутая штука! — сказал я
Минут двадцать спустя. Мы со Стёшой неспешно прогуливались по пятнадцатому микрорайону славного города Зеленограда, вокруг местного пруда. Прогуливались молча. Выражение лица Стёши кардинально изменилось, с веселого и беззаботного, в тот момент, когда она разговаривала с моей матушкой и бабушкой, на какое-то напряженное теперь. Она шла, глядя вперед, лишь иногда кидая на меня взгляд. Но держала меня за руку.
Наше с ней общение, уверен, будет непростым, особенно в первое время. Для нее — потому, что Злата теперь совершенно не та, с которой она дружила уже многие годы, плюс, она явно опасается случайно сказать что-то, что может меня расстроить. Для меня (несмотря на то, что в обществе Стёши я себя чувствую совершенно комфортно, вероятно сказывается биологический возраст моего тела) — потому, что вся моя память и весь мой жизненный опыт достались мне от мужчины среднего возраста. А пятнадцатилетняя девочка и мыслит иначе, чем взрослый дяденька, основываясь на своем небогатом жизненном опыте, и темы ее интересуют совершенно иные. Никак нельзя допустить того, чтобы она отдалилась от Златы, и в конечном итоге, наше общение вовсе сошло на нет (Уверен, что ей на мозги капает еще и мама. Несмотря на всю свою доброжелательность в отношении меня, было очевидно, что она не слишком одобряет нашей дружбы). Но я просто обязан любой ценой сохранить эту девчонку в ближайших подругах у Златы. По многим причинам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я взглянул на свой электронный браслет, а затем, слегка пихнул Стёшу задницей и улыбнувшись ей, сказал:
— Со мной, все окей, Стёш! Я не хрустальная ваза, не бойся, не разобьешь. Чего-то я выдохлась уже, пойдем присядем, на уток посмотрим!
Я потащил ее к лесенке, ведущей на островок посреди пруда. Проходящие мимо (а народу гуляло здесь много, ибо погода хорошая и пятничный вечер) юноши и дяденьки постоянно оборачивались на нас Вернее, на мою подругу (а была она развита лет на 17–18)… Хороша, чертовка! Очень хороша…
Мы примостили наконец свои зады на бетонный край островка (Стёша меня аккуратно поддержала, дабы я не стал водоплавающим) и весело дрыгали ногами над водой.
Слушая приятный шум вокруг, создаваемый прочими гуляющими; наблюдая за утками, проплывающими у самых наших ног; ощущая приятный теплый ветерок августовского вечера; чувствуя близость сидящей рядом подруги, а я ее и в самом деле воспринимал как своего ближайшего друга (не знаю уж почему, ибо друзей в последний раз я заводил где-то в районе первых курсов института…наверное магия юности)… от всего этого я получал удовольствие…просто неописуемое и непередаваемое словами удовольствие. Как же давно мне не было так хорошо на душе.
В наших со Стёшей отношениях существует явная проблема. А проблемы надо решать сразу, до того момента, пока она не станут неразрешимыми. И не нужно их замалчивать. Нужно говорить…
Я могу ей рассказать правду (не всю, конечно, очень выборочно) и сделать это я должен как можно более эмоционально.
— Ты знаешь Стёш, что я самый счастливый на свете человек?
— Конечно! — улыбнувшись и взглянув на меня, ответила та
— А все потому, что у меня есть моя мама, бабушка…и ты!
Добрые слова приятны всем, и моя подруга — не исключение. Она слегка покраснела и уставилась на уток.
— Когда меня навещали в больнице мои знакомые и друзья, большинство из них один-два раза, то я особо не испытывала ни радости, ни других эмоций. А когда они больше не приходили — не испытывала ни малейшего сожаления. Нехорошо, конечно, так говорить, но они все для меня совершенно безразличны. Есть они в моей жизни или же их нет — вообще без разницы.
Я замолчал на пару мгновений, перевести дух.
— Единственное исключение — ты! — продолжил я, — Не знаю уж почему, но я всегда ждала тебя и радовалась, когда ты приходила. И печалилась — когда тебе пора было уходить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это…прямо как признание в любви…, — выдавила из себя явно тронутая Стёша
— Любовь — она ведь бывает очень разной, Стёш, — сказал я и кинул камушек в пруд, — так что да, ты права, это и есть, в своем роде, мое признание в любви к своей лучшей подруге! К тебе!
Стёша шмыгнула носом, а в уголках ее глаз явственно собирались слезы.
