– Достанут? В бухте Севастополя?! – изумился контр-адмирал такой наглости князя. – Да пусть только приблизятся к берегам Крыма! Что тоже… весьма предположительно.
– Нет-нет, это уже – не бахвальство. Боргезе, как и Скорцени, не из тех диверсантов, которые бросают слова на ветер. Каждое его «слово» – это слово аристократа.
– В том-то и дело… – окончательно портилось настроение командира конвоя. – Аристократы, мать их…
9
Декабрь 1948 года. Сицилия.
Вилла «Центурион»
Офицеры опустошили свои бокалы и поминально помолчали, бессловесно благодаря всех павших, а следовательно, принесших себя в жертву смерти во имя спасения тех, кому суждено было выжить.
– И все же почему вдруг вы заговорили о сокровищах Лиса Пустыни, – нарушил барон этот скорбный ритуал, – хотя наверняка знаете, что Скорцени никоим образом к ним не причастен?
– Я заговорил бы о них, даже если бы люди Скорцени и не пытались выйти через меня на бывших боевых пловцов.
– То есть они уже связывались с вами? Странно, я этого не знал. И давно это произошло? – машинально как-то спросил фон Шмидт.
– Еще в августе.
– В августе, значит… – На сей раз барон повертел ножкой бокала, даже не пытаясь оторвать ее от стола. Оберштурмбаннфюрера не могло не задеть, что к Сантароне некие «люди Скорцени» обратились значительно раньше, нежели к нему. Такое казалось непростительным, даже если речь шла об обер-диверсанте рейха. – Уточните: разговор сводился к каким-то конкретным действиям или хотя бы к планам? Или же эти люди ограничивались общими рассуждениями?..
– Можно сказать и так: пока что – общими… Однако не будем забывать, что офицеры Скорцени – не те люди, которые способны вторгаться к вам в дом для отвлеченных дискуссий. Тем более что одним из этих двоих визитеров являлся гауптштурмфюрер Родль.
– Бывший адъютант Скорцени, – кивнул фон Шмидт, стараясь не выдавать своего изумления. И тут же попытался возродить в памяти худощавое, по самой природе своей бледно-серое лицо этого офицера.
– «Наш бессмертно преданный, непотопляемый Родль», – как выразился один из заместителей Боргезе по поводу его преданности первому диверсанту рейха.
– Надеюсь, господина Родля интересовали не окрестные виноградные плантации и не виды на будущий урожай?..
– Интересовался гауптштурмфюрер, причем довольно придирчиво, только одним объектом – судьбой базы пилотов управляемых торпед.
– Вот это уже интригует!
– Речь шла о судьбе основной базы, которая располагалась в устье реки Серкио, что неподалеку от Специи, между этим городом и Пизой, точнее, рядом с Лигурийской военно-морской базой.
– Мне приходилось слышать о ней, – подбодрил своего собеседника барон. – И какова же в действительности судьба этой базы боевых пловцов?
– Как и всей Италии.
– Исчерпывающе. Или все-таки существуют некоторые нюансы?
– Она по-прежнему располагается там же, поскольку окончательно не ликвидирована. Но во время встречи у меня возник естественный вопрос: разве Родль, этот бывший офицер СС, имеет какое-то отношение к военно-морским силам, не говоря уже о морских диверсантах? Я так прямо и спросил его.
На сей раз Умберто основательно приложился к бокалу с вином и, судя по всему, на какое-то время потерял нить разговора.
– Ну, сам Родль всегда имел «какое-то отношение» и к войскам СС, и к диверсионным подразделениям, да и вообще к самой армии как таковой, – иронично заметил барон, пытаясь активизировать его воспоминания.
– Вот и гауптштурмфюрер тоже ответил весьма уклончиво. Настолько уклончиво, что его можно было бы послать к черту, если бы он не дал понять, что, собственно, базой и пловцами интересуется не он, а… Скорцени.
– Уверен: если бы к вам прибыл сам обер-диверсант рейха, он, приличия ради, все же поинтересовался бы вначале видами на урожай винограда. А вот как бы он повел себя после традиционной дани любопытству, этого не способен был бы предугадывать даже фюрер, не говоря уже о Господе. Кстати, вы говорили о двух гонцах. Кем оказался второй?
– Это была женщина, – снисходительно передернул щекой Сантароне.
– На такие встречи офицеры СД стали приходить с местными красотками? Конечно, иногда в целях глубинной конспирации…
– Какая конспирация, оберштурмбаннфюрер? Война-то давно завершилась.
– Согласен, прокол. Но тогда – ваши соображения?
– Понятия не имею, зачем эта фрау понадобилась адъютанту Скорцени во время визита.
– Ладно, спишем на удручающую недальновидность Родля. – Барон резко вздернул подбородок и, сладострастно проскребывая его ногтями, задумался. – Все же возникает вопрос: коль уж фрау побывала в вашем поместье… Она что, присутствовала при разговоре? Что вообще вы могли бы сказать о ней?
– Порой даже закрадывалось подозрение, что она чувствовала себя старшей. Если не по чину, то по должности.
– А с виду она какая?..
– Худощавая, подтянутая, волосы светло-русые, не знаю, крашеные ли. Стрижка? Стрижка короткая, под гимназистку; взгляд холодный и жесткий, тон повелительный. На лицо так себе, малоприметная… Точнее, была бы малоприметной, если бы не это ее аристократическое высокомерие.
– А не показалось ли вам, что, судя по тому, как эта красавица вела себя, а также по выправке, она тоже из СС?
Сантароне задумался, но по отсутствующему взгляду барон понял, что до сих пор подобное предположение его не посещало.
– Может быть, может быть… Правда, никогда раньше видеть эсэсовок мне не приходилось. К тому же Родль представил ее как свою «мальтийскую попутчицу». Просто попутчицу – и все, без имени, без чина или должности. Однако на мальтийку она смахивала еще меньше, чем на итальянку. Типичная германка.
– Неужели сама гауптштурмфюрер Лилия Фройнштаг объявилась?! Вот уж кого не ожидал встретить на итальянских берегах.
– Ваша старая знакомая?
– Скорее, знакомая Отто Скорцени, причем пока еще далеко не старая.
– Это меняет ситуацию, – озабоченно ухмыляясь, почесал затылок Умберто, явно размечтавшийся было по поводу иллюзий следующей встречи. Появление рядом с женщиной тени обер-диверсанта рейха сразу же уменьшало его шансы.
– Поэтому-то все прочие мужчины старались держаться от нее на пушечный выстрел, – подтвердил опасения итальянца фон Шмидт.
– Воспринимаю как дружеское предостережение.
– Поверьте, это лучше, чем услышать предостережение от самой Фройнштаг. Она – из когорты тех диверсантов, которые сначала стреляют, а потом уже решают: стоило ли удостаивать пули именно этого человека? Правда, был один офицер, к которому, как мне говорили, она относилась почти с таким же благоговением, как и к первому диверсанту рейха.
– Очевидно, кто-то из команды Скорцени?
– Естественно. Барон фон Штубер. Штурмбаннфюрер, то есть майор СС. Такой же отпетый диверсант-проходимец, как и его шеф, «человек со шрамом». Фамилию советую запомнить, не исключено, что в скором будущем придется работать с ним.
– В каком смысле… работать? Он что, из морских диверсантов?
– Из сухопутных. Но, очевидно, именно он окажется личным представителем Скорцени при отряде боевых пловцов, тем более что теперь фон Штубер числится по ведомству итальянской военной контрразведки.
– Создается впечатление, что итальянская военная разведка давно уже стала неким побочным продуктом абвера.
– То есть хотите сказать, что итальянская разведка является сборищем отходов деятельности абвера? Понятно. Но точнее будет грешить не на абвер, а на СД, службу имперской безопасности рейха. Сам барон вряд ли решится совершать рейд в Севастополь, поскольку никаким опытом морских диверсий не обладает, но стать консулом первого диверсанта рейха – не откажется. К тому же он воевал в России, бывал в Одессе и в Крыму и, конечно же, прекрасно владеет русским.
– А его подруга, фрау-СС Фройнштаг?
– О, фрау-СС!.. Тоже опытная, хорошо подготовленная диверсантка, принимавшая участие в нескольких сложнейших операциях.
– Как, например, операция по аресту венгерского правителя адмирала Хорти?
– Неужели делилась воспоминаниями? – не поверил фон Шмидт собственному предположению.
– Просто в свое время наш Черный Князь с восхищением рассказывал об этой будапештской операции Скорцени, приводя ее в качестве примера профессионализма истинных диверсантов.
– С его стороны выглядит благородно.
– Кстати, среди прочего, он отметил, что первый диверсант рейха «с деловой активностью» использовал во время этой операции «женский фактор». Не в ходе самого ареста Хорти, а до него, на этапе налаживания отношений с правящей венгерской элитой.
– Тогда он и в самом деле имел в виду гауптштурмфюрера Лилию Фройнштаг.
– Как командир боевых пловцов, Черный Князь часто прибегал к анализу операций Скорцени, так сказать, в виде наглядного пособия. И чувствовалось, что он по-настоящему восхищается подвигами первого диверсанта рейха.
