Основание в 1895 году общества Дай Ниппон Бутокукай (Всеобщей японской ассоциации воинской доблести) в городе Киото внесло существенный вклад с дело сохранения классических воинских дисциплин. Основанный в 1899 году вблизи Хэйанского храма в Киото Бутокудэн (Зал воинской славы) стал штаб-квартирой и главной тренировочной базой ассоциации. Бутокудэн возглавляли ведущие представители воинских искусств и принципов. Найто Такахару, мастер боя на мечах школы Хкусин Итто-рю, знаменитой своим воинским духом, был избран верховным наставником и учителем секции, изучающей кэндо; Исогай Хадзимэ, выдающийся представитель дзюдо, был назначен верховным наставником и учителем секции, изучающей эту дисциплину.
Поощряя освоение классических дисциплин, лидеры ассоциации Бутокукай также подчеркивали растущее значение кэндо и дзюдо в общей системе воспитания граждан. В 1906 году они приступили к популяризации этих современных дисциплин по всей Японии. Прославленные знатоки собрались в Бутокудэн для обучения различным дисциплинам, а периодически созываемые технические комиссии проводили под их началом стандартизацию технических приемов и методов тренировок. Созданная в 1911 году школа Дай Ниппон Бутокукай Будзюцу Сэммон Гакко (Школа воинских искусств Всеобщей японской ассоциации воинской доблести) предоставила работу ведущим специалистам и стала основным важным центром по воспитанию настоящих знатоков и классических, и современных дисциплин. Расширению популярности кэндо и дзюдо среди японцев в большой мере способствовала и директива Министерства образования от 1911 года, когда кэндо и дзюдо стали обязательными предметами в средних школах на всей территории страны; все мальчики должны были заниматься той или иной дисциплиной. Это было первое официальное признание со стороны властей важности современных дисциплин в деле воспитания японских граждан.
Глава вторая. Сползание к военной катастрофе и ее последствия
Все, кто промышляет ночью,
готовят ржу себе в удел.
Неправедность булат подточит,
клинок коростою одев.
Гордон Боттомли
Эра Тайсё
Япония ощущала собственную значимость и в действительности была таковой. Ее единодушно приняли в мировое сообщество и признали членом Большой пятерки (наряду с Британией, Францией, Германией и Соединенными Штатами). И вполне естественно, что для японского народа его страна и в дальнейшем должна была оставаться великой державой. Но последующие усилия правительства по модернизации Японии вскоре натолкнулись на серьезные проблемы. Роберт Дж. Кернер удачно охарактеризовал то время как «эпоху, которая продолжает отбрасывать свою зловещую тень на предпринимаемые Японией шаги и фактически направляет их».
Почти два поколения отделяют лидеров эры Тайсё (1912-1926) от тех самураев, которые подготовили падение токугавского бакуфу. Закат могущества правящей олигархии Мэйдзи вызвал значительные изменения в Японии. Когда от убийств, болезней, старости, естественной смерти и вынужденной отставки поредели ряды «людей Мэйдзи», стало формироваться новое поколение лидеров. Но из-за отсутствия у них единства помыслов эти лидеры оказались не способны справиться с трудностями того времени. Если эпохе Мэйдзи приходилось отвечать на вопрос «как», то эра Тайсё стала перед вопросом «во имя чего».
Император Тайсё («Великая справедливость»), взошедший на трон после смерти в 1912 году императора Мэйдзи, был болезненным человеком, не способным посвятить себя государственным делам. Такая ситуация потребовала изменений в самой политической роли монарха, так что император все больше и больше оказывался оттесненным с политической сцены. И хотя лидеры правительства Тайсё разделяли основные понятия концепции кокутай, выдвинутой в эпоху Мэйдзи, т.е. государственного устройства, покоящегося на преданности, сыновней почтительности, согласии и нравственном порядке, они внесли существенные изменения в смысл этих понятий. Правовая трактовка кокутая со стороны правительства Тайсё постепенно попадала под влияние идей Минобэ Тацукити (1873-1948), профессора конституционного права в Токийском императорском университете.
Для Минобэ государство было юридическим лицом, обладающим и суверенитетом, и полномочиями для осуществления власти; император являлся лишь высшим государственным органом с исполнительными функциями. Трактовка со стороны Минобэ концепции кокутай означала ограничение полномочий императора, в прошлом считавшихся священными и неизменными. Определяя императору место «государственного органа», Минобэ пытался ослабить автократическую форму правления и поставить под сомнение саму законность неконституционных образований. Он стремился воспрепятствовать действиям тех, кто пытался самостоятельно распоряжаться вооруженными силами, вынудив давать на это санкцию самого императора. Фактически он ослаблял воздействие конфуцианства на нравственность и правосудие. Уэсуги Синкити, тоже профессор Токийского императорского университета, выступал против позиции Минобэ. Уэсуги сделал из императора мистический орган, приравнивая его к абсолютному самодержавцу в монархическом государстве. Милитаристы позднее используют этот взгляд для оправдания своих своеобразных целей.
Правительство Тайсё состояло из отдельных политических элит. Три основные элиты включали гражданскую администрацию, вооруженные силы и политические партии. Каждая элита распадалась на ряд враждующих между собой группировок, что делало политическую сцену Тайсё довольно запутанной, но в конце концов политические партии стали самой влиятельной силой в правительстве. Широкой общественности были известны многие серьезные личные недостатки некоторых партийных политиков. Многие из них оказались оппортунистами, действующими наподобие генералов без армии. Своим властолюбием они добивались влияния и, заняв выгодное положение, забывали свой долг представлять интересы народы и использовали свое положение, объединяясь с теми, кто мог послужить их интересам. Широким массам эти политики представлялись людьми без принципов или этических норм.
По мере того, как политические цели лидеров Тайсё все более рознились друг от друга, стала формироваться группа либеральных мыслителей, личные идеалы и идеология которых способствовали дальнейшему социальному и политическому разладу. В целом эпоха Тайсё характеризовалась высокой степенью интеллектуальной активности; но сами цели все дальше отходили от устремлений эпохи Мэйдзи. Романтизм Мэйдзи проторил путь определенного рода реализму и даже натурализму, ибо новому поколению, чье воспитание было уже не столь ориентировано на конфуцианство, как в случае с поколением предыдущим, было чуждо настоящее чувство социальной ответственности. Саму эту тенденцию можно легко проследить в литературе того периода. Писателей перестали заботить император, военные проблемы, политика и экономика, они обратили свои взоры на запутавшуюся личность в запутанном обществе. В произведениях того времени преобладали проблему отчаяния, уныния и тщетности человеческого бытия. Популярной была тема обретения собственного согласия с природой; безусловно, большинство авторов этих работ привлекала нравственная природа человека.
Задача самоосуществления, как ее представляли писатели Тайсё, состояла не в сдерживании, а в том, чтобы дать выход внутренним силам. Человек познает себя, высвобождая свои естественные желания, особенно желания сексуальные, из пут общественных традиционных нравов. Такие традиционные занятия, как классические будо, которыми уже стали пренебрегать в эпоху Мэйдзи, рассматривались как совершенно устаревшие; духовная природа классических будо препятствовала свободному выражению собственного "я". Массы предпочитали находить менее взыскательные занятия – такие, как спорт.
Романист Нацумэ Сосэки (1867-1916) оказал огромное влияние на упрочение духа либерализма в эпоху Тайсё. Сочинения Сосэки высмеивали слепой патриотизм, утверждая, что индивидуальная мораль выше государственной. Нисида Китаро (1870-1945), философ, чьи воззрения определялись немецким идеализмом гегельянского толка, пробовал себя в дзэн-буддизме. Но когда потерпела крах политика «открытых дверей», Нисида взялся за философское обоснование бедственного положения соотечественников. В своем трактате «Нихон Бунка-но Мондай» («Вопросы японской культуры») Нисида выделил особую восточную культуру, характеризуя ее как «образ безобразного» и «голос безголосой действительности». Направлению его мыслей своеобразную окраску придавали ёмэйгаку и дзэн-буддизм, особенно когда он заводил речь об «активной интуиции» и «чистом опыте», пытаясь объединить оба эти пути познания в таких понятиях, как самоотождествление (и индивидуализация) положения Японии в международном сообществе. Философия Нисиды наряду с романами Нацумэ Сосэки нашла широкий отклик среди читающей публики в эпоху Тайсё.
