Поднялся Бруно. От его благодушия не осталось и следа.
— Я хочу посмотреть записи в путевом журнале. И последние, и старые.
Корень передал ему стопку тонких синих книжечек. Аскер углубился в них.
— Слушай, физик! — Тони со всеми был на "ты". — Возможно, ты найдешь пару блох, мелких ошибок — но разве в этом дело! Речь не о том, на сколько процентов они ошиблись, измеряя яркость и параллакс Г-1830. Важно другое: действительно ли мы летим не в ту сторону, или здесь что-то иное?
— Вот я это и проверяю, — буркнул Бруно, не поднимая головы.
— Может, какие-то искажения пространства? — вслух размышлял пилот. Зеркальные отражения?.. преломления, как в воде?..
В интонациях его фраз была не присущая Летье растерянность.
— Что бы там ни было: отражения, прелоимления, или обратное время, но в направлении, куда мы летим, звезды нет, — сухо молвил Март. — Это строгий факт. Надо поворачивать обратно. — И он снова тоскливо уставился в пол.
— Мы удаляемся… каждая секунда размышлений уносит нас на 390 тысяч километров не в ту сторону! — Марина нерво стискивала пальцы. — Полтора десятилетия летели не туда!..
— Иван, но мы же видим звезду Г-1830 там, около группы Плеяд, — звонко произнесла Галина. — Видим, понимаешь? Как же повернуть назад… от нее?
— Зажмуриться, — негромко посоветовал Летье.
Стефан поднял голову, с укоризной взглянул на пилота. "Он еще шутит… А реально со звездю все ясно. Ее там нет и не было никогда. Законы механики и оптики неумолимы. Надо поворачивать оглобли. Домой, на Землю. Экспедиция провалилась."
Все не удалось. К чертям, домой. Хватит. Стефан вдруг почувствовал, как ему все здесь надоело. Даже лица товарищей. "Ну, что они обсуждают! Просто тянут время. Привыкают к факту, к коему я уже привык… В конце концов, ничего исключительного: природа в который уже раз поставила человека на свое место. Носом в угол. И каждый раз мы пытаемся противопоставить могучим проявлениям сложности мира комариный писк своих рассуждений. "Мы видим…" — сказала Галина. Ты и в зеркале себя видишь. И очень приятно…"
— Ага, вот! — воскликнул Бруно, встал.
Все повернулись к нему.
— Я искал в журналах идею опыта, которым можно было бы проверить, куда мы на самом деле летим, и нашел… только не идею, а сам эксперимент. Он был поставлен еще в конце третьего года полета, когда мы все трудились в поте лица. В основном, капитаном и Летье, но и при моем участии, да и вашем — в обсуждениях и согласии. Помните, тогда обнаружилось, что курсовой гироскопавтомат постоянно сносит корабль вправо от целевой звезды? "Ошибка" за три года составила почти две угловых секунды. Тогда Корень и Летье "исправили" автомат. Отрегулировали так, чтобы не сносило. Да, мы это обсуждали и согласились, и я согласился. Дело же очевидное… — Он перевел дух, оглядел всех. — Но гироавтомат-то был исправен! Он строго вел звездолет в направлении на Г-1830, которое мы задали при старте и разгоне — с учетом, что звезда уходит вправо с определенной угловой скоростью. Мы же задали ему и поправку, что по мере приближения скорость сноса будет расти. Но она УМЕНЬШАЛАСЬ, раз мы уходим от звезды! Автомат не врал, врала Г-1830… и в дураках оказались мы.
Аскер не сел, а рухнул в кресло. Из него будто выпустили воздух; даже полные, еще недавно округлые щеки обвисли.
Побагровевший Корень взял тетрадки журнала, листал, нашел те записи. Хотя он и так все помнил. Брун прав, так и было.
Ничего не изменилось в отсеке. Так же лился сверху желтый свет. Так же сидели в креслах астронавты. Но теперь каждый понимал: они со скоростью молнии мчат в неизвестность. Уж если Брун не смог опровергнуть выводы Кореня и Марта, а наоборот, подтвердил их, значит, так все и есть.
— "Фрегат" летел-летел, не долетел… — нарушил молчание Тони. "Буревестник" летел еще дальше и дольше — с тем же результатом… "Те, что пятнадцать лет летели не туда" — до смерти за нами останется. Пальцем будут указывать.
— Ну почему?.. — подняла пушистые брови Галина. — Ведь, что ни говори, мы сделали такое открытие: звезда с обратным течением времени.
— Да, действительно, — поддержала Марина.
— Это в гораздо большей степени закрытие, чем открытие, — невесело сказал Летье. — Закрытие звездной карты неба, например. И надолго. Теперь на каждую звезду нужно глядеть с сомнением: то ли она там, где видим, то ли в противоположной стороне. А проверить можно только нашим способом: лететь не туда. А звезд-то в небе ого-го. К каждой не полетишь…
— Но эта же из другой галактики, — возразил Март. — Альдебаран-то вон как увеличил яркость. Значит, с ним все в порядке.
— Насчет другой галактики это предположение, которое еще надо доказать, ответил пилот. — Да и галактика эта, выходит, вовсе не в Треугольнике, а неизвестно где…
— "Мы сделали открытие"!.. — вдруг с ядом повторил Бруно и так свирепо взглянул на инженер-радистку, что та съежилась. — "Такое открытие"!.. И когда же, интересно, мы его сделали? Когда спали в контейнерах? Когда "исправляли" курсовой гироавтомат? Когда отворачивались от фактов и плевали на наблюдения?.. Мне доводилось делать открытия, я знаю, какой это труд, какой мучительный поиск истины… и какая потом, когда достигнешь ее, радость, даже гордость собой. А сейчас ни радости, ни гордости — стыд. "Нашли звезду с обратным течением времени…" Вот не думал, что наилучший способ такого поиска — удирать с субсветовой скоростью от предмета поиска!
Снова воцарилась тишина в отсеке. Унылая тишина.
— Ну что? — нарушил ее Стефан. — Надо начинать торможение… — поглядел на капитана.
И все посмотрели на Кореня. Он сидел, сложив руки на груди. Усмехнулся.
— По-дурному пятнадцать лет летели не в ту сторону, теперь так же подурному сразу и тормозить… Будто самосвал со щебенкой, чтоб на забор не наехать. Еще бы, это же ОЧЕВИДНО! То было очевидно, что надо туда лететь, а теперь сразу очевидно, что надо тормозить и поворачивать… Не слишком ли много "очевидного"!
— "… как тот, кто заблуждался и встречным послан в строну другую", продекламировал Март; у него была склонность цитировать поэтов.
— Насчет заблуждения верно, — скосил глаза в его сторону капитан. — Вот только "встречного", который объяснил бы дальнейший маршрут и вообще что к чему, нет. Надо самим. Несколько дней инерционного полета сейчас ничего не изменят. А вот необдуманный расход аннигилята — многое. Решит же ситуацию, в которой мы очутились, прежде всего глубокое обдумывание ее — с обсуждением и спорами. Понимаете… — он оглядел всех. — Мир-то, оказывается, не такой. От самых глубин. Вот и надо повникать. А уж тогда соответственно действовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
