— Нельзя же всех бездомных тащить к Джерину. Они наползут из всех щелей Котла. А вдруг этот бродяга ему не понравится? И он возьмет да и выгонит нас на улицу?
— Тетя Рэра, пожалуйста! Я договорюсь с Джерином.
Рэра раздраженно фыркнула.
— Мы и так уже две недели не платим, что ты можешь сказать старику, когда он грозится выкинуть нас... И всего лишь за горсть раковин...
— Прошу тебя... К тому же, он может пригодиться Джерину. Раз Тил ехал без бумаг, значит, у него их нет.
Тил выглядел растерянным. Рэра нахмурилась.
— Не вздумай упомянуть об этом.
— Глупости, — сказала Алтер. — Без бумаг Тил не получит работы в аквариуме, даже если бы там и захотели взять его. Так что, если Джерин подумает, что Тил пригодится для его безумного плана. Тилу будет куда легче, чем если бы он имел работу за десять денег в неделю. Понимаешь, Рэра, каким образом Джерин может похитить...
— Заткнись, — рявкнула Рэра.
— Даже если он сделает это, что это даст? Это же не сам король...
— Я не понимаю, — сказал Тил.
— Вот и хорошо, — сказала Рэра. — Если хочешь держаться нас, то и не пытайся понять.
— Мы можем сказать, — добавила Алтер, — что хозяин гостиницы, где мы живем, хочет кое-что сделать. Вообще-то, он немножко свихнулся: разговаривает сам с собой. Но ему нужен человек, не зарегистрированный в городе. Если он подумает, что сумеет воспользоваться тобой, ты получишь хорошую еду и место, где спать. Он был садовником на островном государстве герцогини Петры. Но то ли он пил лишнего, то ли еще что, но она, похоже, его уволила. Он уверяет, что она пишет ему насчет его плана. Но...
— Хватит, замолчи, — оборвала ее Рэра.
— Ты сам услышишь от него об этом, — продолжала Алтер. — Почему ты уехал без билета и без бумаг?
— Я был сыт по горло домашней жизнью. Мы ежедневно ловили рыбу, а потом она гнила на берегу, потому что мы могли продать только пятую ее часть, а то и вовсе ничего. Некоторые бросили это дело. Другие же вбили себе в голову, что надо работать больше. Я думаю, так считал и мой отец. Он воображал, что если будет добывать много рыбы, то кто-нибудь станет ее покупать. Но никто не подумал покупать. Моя мать занимается ручным ткачеством, на это, в основном, мы и жили. Я решил, что съедаю больше, чем сам стою... Вот я и уехал.
— Прямо так, без денег? — спросила Рэра.
— Прямо так.
— Бедный мальчик, — сказала Рэра и с неожиданным материнским чувством обняла его за плечи.
— Ой! — вскрикнул Тил и сморщился. Рэра убрала руку.
— В чем дело?
— У меня тут болит, — он осторожно потер плечо.
— Что там?
— Отец побил.
— А, — сказала Рэра, — теперь понятно. Ну что ж, по каким бы причинам ты не уехал, это твое личное дело. Я еще не знала никого, кто делал бы что-то по одной причине. Пошевеливайся. Мы придем к Джерину как раз к завтраку.
— Я подумал, что если мне удастся пробиться на борт, — предложил Тил, — то меня пустят в город, хотя у меня и нет денег. А насчет бумаг я ничего не знал. И когда шел в шеренге, я думал, как объясню людям за столом. Может, отдам им раковины, и мне дадут бумаги. Но у парня передо мной была ошибка в бумагах, какие-то даты, кажется, и ему сказали, что его отправят обратно на материк и что с корабля он сойти не может. Он сказал, что может заплатить и даже достал деньги из кармана, но его оттолкнули назад. Вот тогда я и выскочил из рядов и перемахнул через забор. Я не знал, что еще кто-нибудь побежит.
— Наверное, у половины пассажиров бумаги были не в порядке. Или вообще фальшивые. Поэтому люди и бежали.
— Ты цинична, тетя Рэра.
— Просто практична.
Когда они еще раз свернули за угол, зеленые глаза мальчика уставились на голубые балки дворца за крышами торговых заведений.
В нем воевали два противоречивых впечатления: первое — узость переулков, в некоторых два человека не могли бы разойтись, не повернувшись. Второе — бесконечность города. Он пытался объяснить свои ощущения Алтер, но та улыбнулась и покачала головой.
— Нет, не понимаю. Постарайся еще раз сказать, что ты имеешь в виду.
А в его голове металось море. Желтая бухта хлестала через его мозг и жгла глаза. Он видел изъеденные солью камни, усеянные раковинами моллюсков. Он видел коричневые пальцы водорослей, цеплявшихся за песок, когда волны откатывались. Наконец в глазах Тила вновь появился город. Слезы омыли растрескавшиеся степы, прогнившие оконные рамы, сделали их яркими и блестящими.
— Он хочет сказать, что тоскует по дому, — перевела Рэра. — Нет, мальчик, это никогда не пройдет. Но станет легче.
Улица дважды резко повернула и стала шире.
— Вот мы и пришли, — сказала Алтер.
Над дверью двухэтажного каменного дома висела красная вывеска. Они вошли. По низкому потолку тянулись балки. Вдоль одной стены шла стойка. В середине комнаты стоял длинный стол, и в комнату спускалась лестница в виде буквы U.
Из мужчин и женщин, находившихся в комнате, Тилу бросился в глаза один. Он был выше семи футов ростом в сидел на скамье перед столом. У него было лошадиное лицо, на щеке тройной рубец, спускавшийся на шею и исчезавший под курткой. Тил вспомнил высоких лесных людей, иногда приходивших в рыбачью деревню, и маленьких, которые тоже приходили и слишком много пили. Но таких рубцов на высоких он еще не видел.
На вершине лестницы появился старик, прямой, как гарпун. Он спешил вниз, его седые волосы торчали во все стороны. Спустившись, он обвел всю комнату темными глазами.
— Все в порядке! — крикнул он. — Я получил послание!
— Это Джерин, — шепнула Алтер Тилу.
— Все здесь? — спросил старик. — Мы все здесь?
Женщина за стойкой хихикнула. Джерин повернулся к Тилу, Алтер и Рэре.
— Эй, ты! — сказал он. Его палец качался, так что неясно было, на кого из троих он указывал.
— Ты имеешь в виду его? — спросила Алтер, указав на Тила.
Джерин кивнул.
— Что ты тут делаешь? Ты шпион?
— Нет, сэр.
Джерин обошел стол и приблизился. Темные глаза выделились двумя резкими пятнами на лице цвета корабельного борта, прошедшего две зимы без окраски.
— Джерин, — сказала Алтер, — он не шпион. Он с материка. И, Джерин, у него нет никаких бумаг. Он ехал зайцем.
— Ты не шпион? — снова спросил Джерин.
— Нет, сэр, — снова повторил Тил.
— Ты нед?
— А? А что это?
— Недовольный. Мы все здесь неды. Ты знаешь, что это означает?
— А? — снова сказал Тил. Лающие вопросы старика пугали его, но и очаровывали, как пугала в очаровывала изумительная путаница города.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
