К своему вящему удовольствию, владелец гостиницы «Приют» убедился в гладкости выбритых щёк, бледности ликов и тугости кошельков московских конспираторов. И Сергей Павлович с облегчением отринул от себя служащие охранению государственных устоев мысли, коротко взглянув на вальяжно раскинувшихся в креслах франтов. Однако, проявить бдительность на всякий случай не помешало бы и слегка принизить столичных гостей перед лицом местного магната. С видом зашедшего в разудалый кабак жандарма он исторг из упругой груди тройной призыв:
– Баб не обижать, крамолу не чинить, посуду не бить!
Державно оглядев задрожавших ноздрями гостей, хозяин постоялого двора величаво удалился в свои апартаменты. И, уже сидя за столом в кабинете, внезапно подивился смиренному поведению представителей центра без свойственного им снобизма и фанаберии. «Конспирация!» – подумал Сергей Павлович и предался приятным мыслям о приращении капитала к рождению будущего наследника.
Тем чередом подобревший днём от благостных солнечных лучей город к вечеру стал ворчать и наливаться желчью. В супермаркетах обыватели с недоверием разглядывали водянистые куриные грудки, пробовали на зуб лощённые сырные брикеты и остервенело отдирали от рыбьих тушек льдистые коросты. И краснобокие глянцевые томаты, и с жёлтым венчиком на макушке огурцы не внушали им доверия, а на вкус были не слаще лесной крапивы. Происхождение овощей терялось где-то в глубине санкций и контрсанкций.
Бойкие иномарки народных слуг подавливали нищебродов, где-то заливали гудроном детские площадки и разливали коллекционный коньяк по пышнобёдрым бутылкам из вонючей бочки. В кинотеатрах Дерябино шли забойные голливудские поделки и ковались непримиримые бойцы за англосаксонские «печеньки». Переливались всеми цветами радуги ночные клубы и рестораны, выплёвывая наружу одуревших от казённых денег мздоимцев и «за базар ответивших» государственных чиновников. И только телевизионные вести бодрили дерябинский дух, и какая-то дымчатая надежда на гаранта российской Конституции грела обывателей у остывающих домашних очагов. Под стрёкот швейных машинок и пыхтение самогонных аппаратов…
Глава 5
Заявленная встреча мнимых пиарщиков с начальником отдела по социальной политике городской администрации Безвольным Аркадием Дмитриевичем состоялась в гостиничном люксе гостиницы «Приют» ранним утром. В это время маньяки ложатся спать, а законопослушные граждане бреются и чистят зубы. Кумачовый рассвет багрянил у входа в отель гипсовые фигуры двух обнаживших пасти зловещих сфинксов. Они произвели на Аркадия Дмитриевича гнетущее впечатление, как будто предостерегали от необдуманных шагов и капризов изменчивой фортуны.
И он вошёл в помпезный номер с видом лишившейся шерсти овцы или заживо погребённого в фамильном склепе графа. Безвольный суетливо обнюхал и ощупал все предметы интерьера, заглянул под аэродромного размера кровать и включил воду в санузле. Будучи авторитетной особой, начальник отдела по социальной политике городской администрации вёл себя как рукопомойный фармазон на воровской сходке.
Наконец, госслужащий уселся в кресло с витыми ножками и пробежался пальцами по его покатым бокам. Мнимые пиарщики примостились на целомудренно прикрытой шёлковым покрывалом постели и ослабили узлы галстуков с бриллиантовыми заколками.
И тут Аркадий Дмитриевич пересохшим горлом издал протяжный звук и с интонацией кочующего по степям скифа произнёс:
– Господа, вы призваны сюда по настоянию нынешнего мэра Дерябино. Он мнит себя будущим градоначальником и с вашей помощью надеется поправить свой имидж. Что, честно говоря, равносильно повороту течения реки вспять. Помните? Турецкий паша в своё время надменно заявил: «Скорее Дунай потечёт вверх, и небо упадёт на землю, чем Измаил сдастся». Как известно, дело закончилось её взятием бравыми ребятушками Суворова…
После этих слов Безвольный покусанным бешеной собакой обывателем взвился с кресла и совершил броуновское движение по комнате. Засим в образе Малюты Скуратова приблизился к мнимым пиарщикам, прижал артритные колени Захарки к кровати и как бы вздел того на дыбу:
– Это кто сказал? Кто из вас чревовещатель? Ну, быстро признавайтесь…
Не добившись ожидаемого эффекта, Аркадий Дмитриевич осиновым колом встал в центре комнаты и с пафосом изрёк:
Я – космополит и победами русского оружия не восхищаюсь, и восхищаться не собираюсь! И вообще, чем меньше у нас побед, тем сытнее наш обед!
Бывший учитель истории Красин Захар Тимофеевич внутренне оскорбился принижением роли Российской империи в виктории над османами и низведением народного духа до битком набитого брюха, но был вынужден согласиться с Аркадием Дмитриевичем. Навязанная им самим себе роль столичного имиджмейкера принуждала его к этому. И мнимый пиарщик только с жаром уверил гостя, что возмутительные слова слетели именно с усохших уст госслужащего.
В ответ чело Безвольного омрачилось и он с печалью в голосе досрочно отправленного в отставку чиновника за утрату доверия Первого государственного лица России жалостливо поделился:
– Гнетут меня большие сомнения по поводу победы Гарманюка на мэрских выборах. И либералы нынче не в чести. Всем ещё памятны итоги приватизации бывшей госсобственности в нашем поселении. Что мне, космополиту, остаётся? Сыграть свою игру…
Безвольный настороженно оглянулся по сторонам пойманным на заговоре царедворцем, прислушался к шуму текущей воды из крана и приглушённо булькнул:
– Требуется провокация! Подобно той, что устроили власти Чикаго в девятнадцатом веке во время забастовки рабочих четвёртого мая. Кто-то бросил бомбу – раздался взрыв. И сие послужило сигналом к разгулу буржуазного террора…
Аркадий Дмитриевич с силой прикусил нижнюю губу, так что показались капельки крови. Порывисто вскочил, плотненько закрыл парчовые шторы на окнах и расхрабрившимся павлином вернулся в обтянутое холодной кожей кресло. Мнимых пиарщиков шокировала невыразимая мерзость его слов. Они боязливо переглянулись, и бывший бомж Захарка со скрежетом гвоздя о матовую поверхность роскошного лимузина проскрипел:
– То есть, вы хотите, чтобы мы… Но ещё товарищ Сталин, говорят, считал: «Если случайность имеет политические последствия, надо бы присмотреться – случайность ли она?» Это же белыми нитками по чёрной рогоже будет шито! А вдруг погибнут люди?
Аркадий Дмитриевич ящерицей слез с кресла, подкрался к сидящим на кровати господам и как бы избавился от хвоста:
– Боже упаси! Надобно только устроить народные волнения. Власть струхнёт и выборы отменит… Применит акт административной твёрдости!
Сан Саныч понимающе кивнул и как бывший хирург вскрыл сердечные чаяния Безвольного без парализующего наркоза:
– Ага, там, глядишь, нынешнего мэр «уйдут» за допущенное безобразие, а вы будете исполнять его обязанности до конца года. Как самое доверенное ему лицо… По обоюдному непротивлению сторон.
Тогда приближённое к градоначальнику лицо слегка зарумянилось поджаренным окорочком и выдохнуло паром:
– Вот именно.
Для сокрытия подпаленного состояния Аркадий Дмитриевич разгладил складки брюк и высморкался, придав своему лицу дубовое выражение.
– Кстати, укроп в целости довезли? – с французским прононсом поинтересовался он, аккуратно складывая в карман пиджака надушенный носовой платочек. – Это – «баксы» от известного фонда на умиротворение городского люда перед выборами, дабы не взялись за топоры и вилы. Ваш шеф Гарманюком доволен и жаждет видеть его мэром ещё пару лет. И не мудрено – самые лакомые куски дерябинской собственности тот отправил ему прямо в ненасытный рот. Дайте, что ли водички испить – в горле пересохло.
Красин подмигнул Гладкову и в образе поймавшего на блесну жирного сазана рыбака устремился к пузатому холодильнику в холле люкса. Тот изрыгнул из чрева запотевший крутобёрдый графинчик с изумрудного цвета жидкостью. И замысленная бывшим бомжом Захаркой мыльная опера по нейтрализации идейных противников как бы начала пениться.
– Надеюсь, это не абсент? – тревожно вскинулся всем телом Аркадий Дмитриевич и залпом осушил неизвестно как затесавшийся в имперский интерьер люкса граненый стакан с предложенным напитком.
А мнимые пиарщики замерли в ожидании действия дурманящей жидкости капельками стекающей из поломанного кухонного крана воды. Уже через несколько минут Безвольный прикрыл глаза и с интонацией перебирающего чётки буддийского монаха тягуче заговорил. Из его вялотекущего речевого русла «попёрло» следующее:
«Оказалось, что начальник отдела по социальной политике администрации Дерябино не был томим желанием второго пришествия во власть своего нынешнего шефа и не собирался этому способствовать. Но для начала препарировал причины народного слива в унитаз тройного «г».
