Подтверждением такому истолкованию служит сказка «Марья Моревна» из сборника Афанасьева. В ней Кощей и Иван-царевич сражаются за право быть возлюбленным Марьи Моревны. В первый раз, когда Ивану удается вызволить суженую из плена, вещий конь Кощея говорит своему хозяину: «Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать – и то поспеем!» И после второй попытки увоза конь Кощея уверенно заявляет: «Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать – и то поспеем!» В тексте сказки обнаруживается интереснейшее обстоятельство: время пребывания Марьи Моревны на свободе совпадает по срокам с сезоном полевых сельскохозяйственных работ. «Сев. Рост колосьев. Жатва. Молотьба. Размол зерна. Выпечка хлеба и варка пива. Здесь с подробностью заклинания, перечисляющего все детали и все этапы, представлен полный годичный цикл древнего земледельца от весеннего сева до осеннего праздника урожая с его ритуальным пивом. Упомянуты тут и древнейшие злаки первых земледельцев: яровая пшеница и ячмень» (Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси). Сказочная Марья Моревна – это один из образов Великой богини, по-другому – Морены. На время холодов ее уносит и оберегает в своем дворце Кощей Трипетович, хранитель сил плодородия. Таков изначальный смысл мифа о Кощее и Марье Моревне. Повторимся: злодеем и повелителем царства мертвых Кощея сделала уже позднейшая традиция, попросту он уступил свое место верховного бога плодородия более молодому Ивану.
Важным культовым действием во время праздника «троецыплятницы» являются манипуляции с сосудом или горшком, в которые положены обглоданные косточки жертвенного животного. Женщины поочередно ставят его на голову и ходят с ним по комнате. В чем же состоит смысл этих магических действий? Тут самое время вспомнить, что у русских роль оберега домашней птицы выполняли камешки со сквозными отверстиями, горшок, кринка или глиняный рукомойник без дна и т. д. Он назывался Куриный бог и помещался обычно в курятнике около насеста или над ним. Делалось это, чтобы куры хорошо неслись и были целы. Горшок с останками троецыплятницы выступает в рассматриваемом обряде в качестве Куриного бога. Наличие отверстия у предметов, символизировавших этот оберег, позволяет усматривать в нем женский эротический символ, что соответствует одной из его функций – способствовать плодоносности кур. С другой стороны, внешний вид кости чрезвычайно схож с эректированным фаллосом, поэтому помещение куриных (неразломанных!) косточек в горшок символизировало акт оплодотворения Великой богини, будущее сексуальное действие, которое послужит зарождению новой жизни. Указывавшаяся ранее этимологическая параллель Кощей-кость дает нам дополнительное основание утверждать, что образ Кощея поминался в ходе обряда. Но почему женщины ставили сосуд с костями на голову? Эта деталь обряда опять-таки не случайна.
Религиозные воззрения на Руси требовали, чтобы замужняя женщина тщательно скрывала свои волосы от постороннего взора. Засветить волосом, т. е. показать постороннему хотя бы прядь своих волос, было для нее величайшим позором. Головными уборами замужней женщины служили покрывало, кичка, кокошник и др. Девичий головной убор отличается от них, главным образом, тем, что девушки не закрывают темени и открывают волосы. При этом они не прячут косу, которая свешивается на спину. Непокрытые волосы считают показателем девственности, и поэтому женщине, родившей ребенка, не полагается носить девичий головной убор. Покрытие головы, таким образом, символизировало переход женщины в новый период своей жизни, когда она становилась Матерью. Устанавливая ритуальный сосуд на голову, женщина имитировала первое надевание девушкой головного убора замужней женщины. Этим магическим приемом (символическим переживанием акта совокупления) она призывала к себе силы плодородия. Очень характерно, что женщина, поддерживающая сосуд, стоящий на голове, напоминала известные изображения Великой богини (в наскальных рисунках, в вышивках) с устремленными к небу руками. Этот обряд совершался в отсутствие мужчин, что свидетельствует о глубокой его древности. Он зародился во времена матриархата и подчеркивает приоритет женщины в воссоздании жизни. Однако манипуляции с костями (которые символизировали то, что в сказке целомудренно названо Кощеевой смертью) и горшком (Куриным богом) указывают, что сам акт творения, в отличие от первобытных эпох, уже не мыслился без участия мужчин.
Отчество Кощея созвучно имени одного из персонажей античной мифологии – Триптолема – сына элевсинского царя (Элевсин – город со знаменитым святилищем мистериального культа, расположенный в 22 км от Афин). Согласно древнегреческим мифам, богиня Деметра подарила Триптолему зерна для сева, деревянную соху и колесницу, запряженную змеями, и послала его учить людей во всем мире искусству земледелия. Деметра – богиня плодородия и земледелия, дочь Кроноса и Реи, сестра и супруга Зевса. Ее имя Деметра легко читается по-русски: Дий-матерь – божественная мать. В греческом же языке, чтобы расшифровать ее имя, следует изрядно потрудиться. Слово «Деметра» или «Матерь Де» обычно трактуют как мать-земля, отмечая возможность перехода слога «Де» в «Ге» и тем самым в имя богини земли Геи. Деметра добра к людям, прекрасна ликом, у нее волосы цвета спелой пшеницы. К этой богине древние греки взывали, чтобы удалась пахота и зерна вышли полновесными. Один из мифов рассказывает, что Деметра сочеталась в священном браке на трижды вспаханном поле с критским богом земледелия Иасионом. Непременная троичность ритуального акта невольно напоминает о троецыплятнице, – но не будем пока торопиться. В этой «истории» более интересно другое: в супруге Деметры нельзя не узнать божество плодородия из восточнославянской мифологии – Усеня. Он – ритуальный персонаж, связанный с началом весеннего солнечного цикла и возрастанием производительных сил природы. Имя этого бога присутствует в разного рода обрядовых, в том числе колядочных, песнях. Приведем одну из них:
Усеня, усеня,У ворот костеня,Мы подходим к воротам,К золотым вереям:«Дома ль ваш хозяин?»«Его дома нету.Он поехал в полеПашенку рассевать».«Дай ему бог:Колосисто, колосисто,Как из колоса – коврига,Из полна зерна – калач».Подай кишку, ножку В заднюю окошку.Подавай – не ломай,Будет сын Николай.Отломишь немножко —Будет сын Ермошка.
Эта веселая колядка – своеобразное пожелание достатка хозяину и всем его домашним, причем, помимо хорошего урожая, ее исполнителей заботит и появление нового наследника, продолжателя дела отца. Поспособствовать таким добрым делам и должен Усень.
Как и Усень, Иасион – умирающий и воскресающий бог, каждый год он покидает землю и спускается в Аид, но с наступлением нового аграрного цикла возвращается к своей возлюбленной Деметре. Таким образом, Иасион – более молодой греческий двойник Усеня, его культ принесли на Крит и в Грецию предки современных русских. Имя Усень со временем исказилось и превратилось в Иасиона – слово, которому, если считать его греческим, трудно дать какой-либо разумный перевод.
Для древних греков Триптолем был прежде всего Верховным жрецом Элевсинских мистерий. Во время праздника посвященные в таинство Деметры символически представляли ее любовное приключение с Иасионом. Кульминацией церемонии становился мистический брак жреца, представлявшего Иасиона (в более поздние времена его замещал Триптолем, а еще позже Зевс), и жрицы, являвшейся воплощением Деметры. Эта символическая свадьба приносила свои плоды с магической быстротой, так как вскоре радостно восклицали: «Наша Госпожа родила священного младенца»; на всеобщее обозрение выставлялся срезанный хлебный колос, символизировавший плод ритуального союза – щедрый дар полей. Само празднество продолжалось в течение нескольких дней, со временем оно приобрело ярко выраженный театрализованный характер с четко расписанным сценарием. Мы остановимся лишь на некоторых его деталях, «выдающих» влияние русской мифологической традиции на культуру древних греков.
Во время подготовки к празднику мистерий, которая проводилась в Афинах, посвящаемый вместе с другими членами своей группы приводился в одно из укромных мест внутри священного храма богини. Там они за ширмой обнаруживали сидящую на корзине старую жрицу Деметры. Как только группа переступала порог, жрица вставала, открывала корзину и знаком велела первому что-то достать. Там лежало перевернутое деревянное материнское лоно. Посвящаемый вынимал его из корзины, переворачивал и осознавал, что у него в руках. После этого жрица направляла его в священный покой, где в полумраке, выпрямившись во весь рост, стояла молодая жрица. Она держала на голове маленькую корзину. Когда посвящаемый входил, она снимала корзину и показывала ему, что там пусто. Далее она жестом приказывала ему положить туда лоно, не переворачивая его, затем ставила корзину на голову, некоторое время серьезно смотрела на вошедшего, опять снимала корзинку, просила его вытащить содержимое и уходить. За дверью этот предмет снова переворачивали и клали в корзину Деметры, на которую опять усаживалась старуха-жрица. Она ждала следующего посвящаемого.
