— Это ты так говоришь, — ответила Иштар голосом Думузи. — Но зачем ты пришёл ко мне с этим рассказом? Разве ты не присягнул в верности своему царю?
— Я повинуюсь господину Эннатуму, — опасливо сказал мужчина. Жрецы все были загадочными и внушительными, а в этом Думузи было что-то особенно настораживающее. — Это сообщение я передаю по его указанию.
— Понятно.
Задумавшись, Иштар позволила Думузи частично вернуть контроль над своим сознанием. Чего это этот господин Эннатум хочет, чтобы его царя поймали или убили? — потребовала она ответа у своего жреца.
— Гильгамеш — могучий воин, моя госпожа, — громко сказал Думузи, хотя нужды в словах не было — Иштар могла читать его мысли с такой же лёгкостью, с какой он читал глиняные таблички храмовых записей.
Углубления, оставленные клинописным стилусом, выглядели для большинства людей куриными следами, но Думузи гордился своим умением читать и писать. Это умели далеко не все, но Иштар презрительно проигнорировала эту его способность. Всё, что ей было нужно, она брала прямиком из его сознания, ей не были нужны ни разговоры, ни письменность.
— А ещё он самодур, — продолжал Думузи, — и у него почти неутолимый аппетит к молодым женщинам Урука. Знать этого города будет рада, если он умрёт, но никто из них не смеет выступить против него лично.
В сознании Думузи зазвенел довольный смех Иштар. Какие же вы, люди, глупые! У меня большой соблазн отпустить Гильгамеша невредимым, чтобы поиздеваться над этими малодушными заговорщиками. Но у меня есть свои счёты с великим воином Гильгамешем.
— У вас, госпожа? — в сознании жреца она прочла удивление.
Да, Думузи. Воспоминания всё ещё терзали её, жгли её душу. Однажды Гильгамеш отвергнул меня. Я предлагала ему покой и могущество, которые позже предложила тебе, но он отказался от моих объятий. Но ты, о преданный, не отказался. Моё Прикосновение дало твоему разуму свободу и покой, разве не так? Он не мог возразить: она не оставила ему волю, чтобы он никогда ей не перечил. Это было бы лишней тратой сил. Захватив его сознание сильнее, она направила его взгляд на дрожащего гонца.
— Мы можем верить этому человеку? — поинтересовалась она вслух. — Может быть, его прислали, чтобы он нас обманул, а не предупредил?
— Нет, господин, я клянусь, — настаивал простолюдин. — Я говорю тебе правду.
— Меня не нужно заверять, о человек, — сказал ему Думузи. Почувствовав, что хватка Иштар в его голове ослабла, он говорил запинаясь. — Следуй за мной, поклянёшься самой Иштар в том, что говоришь только правду.
Гонец с готовностью поднялся на ноги. Думузи развернулся и повёл его из своих жреческих покоев в храм. Слуга рассчитывал, что от него потребуют принести клятву у главного алтаря. Думузи чувствовал удовольствие, с которым Иштар позволяла слуге эти наивные мысли, её предвкушение того, что от этого итог станет ещё приятнее.
Храм был внушительным зданием, даже по меркам великого города Киш. Главная часть его конструкции была длиной в двести пятьдесят шагов и шириной в пятьдесят шагов. Крыша возвышалась в нескольких метрах над их головами. Каменные колонны поддерживали потолок, а прорезанные в стенах треугольные окна впускали внутрь свет. Стены были покрыты саманом, в который были вдавлены небольшие глиняные конусы. Конец каждого конуса был окрашен в чёрный, белый, или красный цвет, они образовывали на стенах ломанные узоры.
Сквозь здание проходили поклоняющиеся Иштар. Некоторые принесли жертвы, другие — монеты, чтобы купить время со священными блудницами, ожидавшими в многочисленных камерах по бокам от огромного зала. В храме никогда не было тихо, но при появлении Думузи, который вёл шпиона, зависло почтительное молчание.
В дальнем конце храма был алтарь. Здесь работали группы жрецов; некоторые принимали жертвуемых животных и убивали их, другие принимали подношения в виде зерна, которое отправляли в амбар храниться до зимы. Убитых животных разделывали: печень использовали для гадания, потроха — для священных костров, а мясо жарилось и хранилось в качестве питания служителей храма.
Позади главного алтаря были личные покои Иштар. Думузи отодвинул занавес, и гонец опасливо прошёл внутрь. За занавесом было темно, и слуга явно опасался получить нож в спину в награду за измену своему царю.
— Иди, о человек, — засмеялся голос Думузи. — Пойдём, почувствуешь Прикосновение самой Иштар. Она поймёт, правду ли ты сказал мне.
Гонец медленно пошёл вперёд, нерешительно ступая, пока его глаза не привыкли к мраку.
Его осторожность была напрасной: в этой комнате были две служанки Иштар. С невозмутимыми лицами они схватили мужчину за руки с силой, которую не могли иметь люди. Мужчина громко закричал и попытался вырваться. Их пальцы впились в его кожу, удерживая его на коленях у дверей.
— Мой господин! — закричал он, пытаясь повернуть голову так, чтобы увидеть Думузи. — Я клянусь, я говорю тебе правду!
— Не клянись ему, о человек, — из глубины комнаты донёсся голос самой Иштар. — Ему всё равно, правду ты говоришь, или врёшь. А мне не всё равно. Прими моё Прикосновение, и я буду спокойна.
Она выползла в пятно слабого света. Гонец смотрел на неё молча, раскрыв рот. Он понял, что находится перед настоящей богиней. Никогда раньше не видал он такого совершенства: такая изящная форма, выше, чем человек; кожа такая бледная, что, казалось, светилась; такое красивое лицо, обрамлённое развевающимися волосами.
Когда она начала изменяться, он снова закричал. Он дёргался в железной хватке неподвижных жриц, словно безумец. Горящий красным взгляд Иштар опустился на него. Она развела руки в подобии объятия и схватила его. Его крик затих сразу, как только её металлические ладони коснулись его висков. Раздалось тихое жужжание, и он упал.
Она убрала ладони и улыбнулась, увидев покраснение на его левом виске, где она вставила свой коммуникационный модуль. Две служанки отпустили его, и он остался стоять на коленях, раскачиваясь с закрытыми глазами.
Иштар расслабила свои мысли и направила их через коммуникационный модуль в сознание мужчины. Как и у многих этих людей, его разум был очень мал и безвкусен. Почти мимоходом, она убедилась, что он сказал Думузи правду: Гильгамеш действительно отправился в разведку. Вот дурак! Она позаботится о том, чтобы он не скучал. Но он не должен умереть… пока что. Она жаждала мести, она жаждала вкусить его страх перед тем, как позволить ему роскошь смерти.
А как поступить с этим простолюдином? Его разум не стоит того, чтобы его съесть, раба из него хорошего не выйдет. У него нет ни талантов, ни желания чему-то учиться. Ещё одно сознание ей пока что не нужно… Мысленно вздохнув, она предоставила мужчине единственное освобождение, которое ему было суждено получить. Она даже не услышала его предсмертный хрип, с которым он опрокинулся на спину и замер на полу. Служанки его уберут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
