Но счастье не может длиться вечно. Иногда Абби казалось, что она израсходовала весь его запас за те несколько превосходных месяцев, что прошли после их поспешного отъезда из Пьомбино…
Особняк Натана Бриджеса, роскошный, с огромным количеством комнат, расположенный в пригороде Лондона, давал представление о его доходах. Званый обед был рассчитан на двенадцать персон — число, позволяющее гостям общаться и одновременно дающее возможность побыть наедине друг с другом.
Арабелла знала, чего от нее ожидают, и оделась соответственно — в короткое красное бархатное платье, которое облегало ее стройную фигуру. Черные шелковые чулки подчеркивали стройность ног, обутых в изящные черные туфли. Сегодня она дала свободу своим длинным густым волосам, струящимся по спине в «естественном» стиле, на который было потрачено три часа в салоне красоты. Массивное золотое ожерелье и серьги, надетые сегодня, были подарком Рона, «в преддверии радостного события», как он выразился.
— Во «Флексионе» высказались неопределенно: приедет то ли президент, то ли его заместитель, то ли исполнительный директор. Но нам удалось выяснить, что это будет именно глава концерна, ради кого Натан устраивает обед, — сказал Рон, когда они сели в машину.
— Какое это имеет значение? — небрежно ответила Арабелла.
— Да уж, верно. Вряд ли найдется мужчина, способный устоять перед тобой. А сегодня тем более. Никогда не видел, чтобы ты выглядела настолько хорошо, — с искренним восхищением произнес Рон.
— Спасибо.
— Но, должен сказать, что мне немного не по себе. Я уже готов приревновать тебя к этому итальянцу, — признался ее собеседник.
Арабелла с недоумением повела бровью.
— А вот это уже совершенно излишне. Я никогда не позволю себе ничего, что недостойно уважающей себя женщины.
Лимузин въехал в ворота и направился по подъездной аллее к ярко освещенному особняку.
Когда они почти приехали, Арабеллу охватило странное, тревожащее чувство, хотя предстоящий прием ничем не отличался от десятков остальных, которые ей довелось посетить.
Дверь особняка была распахнута. Сам хозяин встречал новоприбывших, радушно улыбаясь.
— Рон, Арабелла, как замечательно, что вы пришли! Вы выглядите прекрасно, как всегда. Дорогая, какое чудесное платье…
Знакомые фразы, произносимые теми же самыми людьми. И ее ответ, похожий на все предыдущие. Те же самые улыбки, тот же самый смех… та же самая пустота.
Когда они входили в гостиную, Натан Бриджес взял молодую женщину под локоть и сказал:
— Я хочу кое с кем вас познакомить…
Продолжения не требовалось. Арабелла и так знала, что скрывается под этой ничего не значащей фразой. Одной ее обольстительной улыбки будет достаточно, чтобы добиться желаемого. Улыбки, не затрагивающей сердца. Что ж, таковы правила игры. «Если ты думаешь, будто кто-то делает что-то для тебя, помни: он преследует собственные цели». И тот, кому будет адресована ее улыбка, наверняка знает об этом. Так что не стоит его жалеть.
— Он уже здесь? — спросила Арабелла.
— Да, прибыл десять минут назад.
Она проследила за его взглядом и увидела того, кого меньше всего ожидала и хотела увидеть снова…
Наконец они устроились и начали планировать свадьбу.
— Дорогая, ты не будешь против простои церемонии без великолепного свадебного платья? — спросил Маурицио.
Она хихикнула.
— Я буду выглядеть немного странно в великолепном свадебном платье и на восьмом месяце беременности. И мне не нужна вся эта суета. Я хочу только тебя.
Когда Абби легла спать, Маурицио укрыл ее одеялом, встал перед ней на колени, взял за руки и заговорил тихо и благоговейно:
— Послезавтра мы поженимся. Дадим священные клятвы перед алтарем. Но ни одна из них не будет священнее той, что я дам тебе сейчас. Клянусь, что мое сердце, моя любовь и вся моя жизнь принадлежат тебе и так будет всегда… Ты слышишь? Короткой или длинной окажется моя жизнь, каждый ее миг будет прожит для тебя. — Он нежно погладил ее по круглому животу. — И ты, малыш, знай, я буду всегда защищать тебя. Ты вырастишь беззаботным и счастливым, потому что твои мама и папа любят тебя.
Абби попыталась сказать что-то в ответ, но ее душила слезы.
— О, Маурицио, — смогла наконец произнести она, — если бы ты только знал…
— Тише, дорогая. Не говори ничего, я все прочел в твоих глазах. — Он взял ее лицо в ладони. — Ты всегда будешь со мной, как сейчас. — И поцеловал так, что ее сердце сладко замерло.
Она заснула в его объятиях той ночью и проснулась от его поцелуя рано утром. Маурицио собрался на работу, чтобы прийти домой пораньше и помочь ей с последними приготовлениями к свадьбе.
Абби провела весь день, убираясь в доме и проверяя, достаточно ли угощения и вина для гостей. Она поставила чайник на плиту, собираясь выпить кофе, когда кто-то позвонил в дверь.
На пороге дверью стояла… Карлотта.
— Мама… здравствуй.
Абби знала, что их встреча неизбежна, и даже обрадовалась, увидев мать.
— Здравствуй, Абби. Ты позволишь?
Она вошла, не замечая живота дочери. Если Карлотте что-то не нравилось, она всегда делала вид, что этого не существует.
— Ты одна, как я посмотрю. Он уже бросил тебя, что ли?
— Мама, сейчас три часа дня. Маурицио на работе, но он скоро придет.
— Да что ты говоришь!
Абби всегда знала, что примирение с матерью будет тяжелым, но очень хотела как можно скорее наладить с ней отношения.
— Рада видеть тебя…
— Думаю, ты сыта по горло всем этим, — прервала ее мать, брезгливо оглядывая их более чем скромное жилище.
— Нет. Это моя жизнь. И завтра мы с Маурицио поженимся.
— Так вы еще не женаты? — задумчиво протянула Карлотта и загадочно добавила: — Значит, я успела вовремя.
— У нас с Маурицио будет ребенок. Завтра я выхожу за него замуж, — твердо произнесла Абби. — Надеюсь, ты останешься на нашу свадьбу и выпьешь за наше счастье…
Мать посмотрела на нее с нежностью.
— Птичка моя, ты живешь в придуманном мире. Доверься мне, я знаю, что лучше для моей крошки. Маурицио обманет тебя.
— Мама…
Но Карлотта, не слушая дочь, продолжала:
— Я должна все исправить. Просто позволь мне позаботиться о тебе. И все будет прекрасно, как только мы уедем домой.
— Мой дом здесь! — с вызовом произнесла Абби.
— Эта лачуга? Думаешь, я оставлю тебя здесь? Прекрати спорить и собирайся!
Карлотта резко схватила дочь за руку, и Абби невольно вскрикнула. Маурицио, как раз подходивший к дому, услышал крик любимой и бросился на выручку. Он распахнул дверь и потребовал:
