стали заказчики с давальческой пряжей уходить. Он всё понять не мог, что происходит. С одним заказчиком поговорил, с другим. Те говорят: у вас не выгодно. Что не выгодно-то? Не выгодно и всё.
Стали с ним разбираться. А там, как раз, с этим технологическим провязом история оказалась связана. Ушлые работники, включая технолога, в нормы расхода основной, дорогой, пряжи закладывали и расход на провяз. А там на этот технологический кусок прилично пряжи идёт, сантиметров пять-десять лишних провязывается. Нормальный хозяин приобретал для технических целей самую дешевую пряжу, её и использовали. Мы с хозяином тогда голову ломали, что за фигня? Куда излишек основной пряжи уходит? Ну, не материализуется он нигде.
С помощью камер разобрались. С завидной регулярностью цех гнал брак. И чтобы начальство не беспокоить, они бракованную партию быстренько на помойку волокли, как будто ничего и не было. Бывало и не брак, а программы перепутали, не ту модель запустили. На помойку всю партию! А компенсировать же пряжу надо чем-то. Вот и придумали себе подстраховку. Косячь на здоровье, ничего не будет.
А заказчикам не выгодно. У них на выходе изделий меньше получается. Вот и уходили.
И здесь, Кирилл когда деталь из тележки поднял, провяз очень приличным оказался, сантиметров десять. Пряжа, правда, тонкая, простая х/б-шная… Отходов здесь должно быть море!
— Давай наверх поднимемся, — предложил я Борщевскому.
Мы поднялись на второй этаж. Вдоль коридора стояло несколько огромных мешков, литров на двести, полных тех самых провязов, уже отсоединённых от частей будущих свитеров.
Что-то их маловато будет для такого производства. Помнится, на том производстве, где вязаный полуфабрикат целыми партиями на помойку вывозили, под эти отходы целое помещение было отведено. Его забивали до потолка, вызывали машину и сдавали во вторсырьё за денюжку малую, но регулярную.
Там один небольшой цех был на пять вязальных машин, и то в этих отходах утопал. А тут целая фабрика и всего три неполных мешка?
— Кирюх! Пути эвакуации захламлены, — показал я на эти мешки, в надежде заинтересовать ими Борщевского.
— Так. Непорядок! — ожидаемо заглотил наживку он.
Видимо, хочется ему выслужиться поскорей, реабилитировать себя в глазах Самедова.
— Нас как бы здесь быть не должно, — напомнил я ему, не хочется так откровенно никого подставлять.
— Разберёмся, — ответил он и с деловым видом поспешил вниз. — Сфотографируй.
Сделал пару снимков с разных ракурсов и поспешил за ним. Вернувшись в столовую, мы застали тёплую компанию за одним из столов. Наших трое, комсорг с помощницей и заведующая столовой сидели и пили чай с пирожками.
— Владимир! — сходу схватил пирожок со стола Борщевский. — Искали сортир, заметили, у вас пути эвакуации в цехах захламлены! А вдруг пожар⁈ А вдруг война⁈
Местный комсорг чуть пирожком не подавился. Уставился на Борщевского с набитым ртом.К такому его явно не готовили. Он растерянно огляделся по сторонам. Испуганная заведующая пожала плечами.
Комсорг встал, спешно дожевывая пирожок.
— Это где? — спросил он.
— Пойдём, — велел ему Борщевский.
Глава 5
Москва
Так мы оказались в цехах. В этот раз ломать комедию про студента-задрота с курсовой не стал. Борщевский настоял на полном обходе всех помещений и обследовании «состояния путей эвакуации».
И, кстати, нашёл ещё одну запасную лестницу, которую работники использовали, как место для курения. Под бычки там стояли целые вёдра на каждом этаже! А в самом низу, на выходе, висел замок с улицы. Захочешь, не выйдешь, даже, если очень надо будет.
— Лучше бы дверь внизу оставляли открытой и лавочки под навесом устроили перед выходом, — проговорил я, ужаснувшись состоянию лестницы. — На воздухе всё приятнее курить, чем в этой клоаке.
Больше всего меня поразило, что большая часть фабричного коллектива женщины, а довели место перекура, считай отдыха, до такого состояния.
Но основное внимание я уделял все же отходам производства. Точнее их отсутствию. Ну не может на таком производстве их быть так мало. Мы сунули нос в каждое помещение. Оставалось проверить только подвал и отдельно стоящие гараж и ещё одно небольшое одноэтажное строение.
Если на отходах здесь строится какая-то схема, то нельзя к ним своими вопросами внимание привлекать. Но я, всё же, рискнул.
— Владимир. — обратился я к комсоргу. — Меня, как будущего эколога, интересует вопрос утилизации производственных отходов. Вы не могли бы рассказать, как на вашем предприятии организована работа с отходами.
— Какими? — растерялся тот.
— Ну, производственными… Мы видели на втором этаже в коридоре мешки. — напомнил я. — Куда их потом?
— Вывозят куда-то, наверное, — неуверенно ответил он.
Нет, дорогой. Тут восьмикубового контейнера в неделю не хватит… «Наверное, вывозят куда-то…». Ты бы знал наверняка, если бы вывозили. За всё время работы ни разу не застать, как грузят восьмикубовый контейнер полный двухсотлитровых мешков? Не реально. Что-то тут не то.
— Что-то заметил? — шёпотом спросил у меня Кирилл.
— Так-то, вроде, всё нормально. — ответил я, пожав плечами. — Надо глубоко копать, но я документы не снимал.
— Почему? — удивлённо посмотрел на меня Борщевский.
— Кирюх, ну здесь та же история, что на швейной фабрике: куча моделей этих свитеров и кофт, куча размеров в разных цветах… Здесь штат проверяющих нужен с бухгалтерским образованием и неделя времени. Ты и так тут шороху навёл сегодня. Мы здесь всё облазили. — я многозначительно взглянул на него. — Только вон в тех двух пристройках не были.
— Каких? — Борщевский вытянул голову, как собака, взявшая след.
Я показал ему в окно гараж и второе строение.
— А там что? — требовательно спросил он у комсорга.
Мы спустились вниз и вышли на промозглый ветер. Короткими перебежками заглянули в одно помещение, как я и предполагал из-за больших ворот, это был гараж на два бокса. В одном стоял старенький ПАЗик, в другом бежевая Волга.
— Это директорская. — пояснил мне комсорг, видя, как я хожу вокруг Волги, заглядывая во внутрь.
— Хороша. — протянул я, а сам подумал, не по статусу машинка-то. Или я чего-то не понимаю?
Во втором здании оказался склад. Половину занимали матрасы. Обычные ватные полосатые матрасы. Они лежали скрученные в тугие рулоны, перевязанные толстым шпагатом. Матрасы, как матрасы…
Мы вышли и поспешили в отапливаемые помещения. Нас ещё ждал недопитый чай и столовские пирожки.
— Нафига вам столько матрасов? — спросил я на ходу комсорга.
— Понятия не имею. Я первый раз там сегодня был. Не видел их раньше никогда. У нас несколько лет назад ремонт в подвале делали, может для строителей закупили?
Не стал больше развивать эту тему. Не похоже, что матрасы там несколько лет лежат. На них даже пыли нет. И потом, судя по количеству матрасов, строителей должно было быть очень много. И почему их не использовали по назначению?
А если это продукция фабрики, то почему в зале боевой славы образца нет? Вопросов больше, чем ответов.
Но левый выпуск матрасов с провязами вместо ваты, многое объяснил бы. Но куда их можно поставлять в таких количествах? Да, куда угодно. В те же общаги. Да, хоть в армию или больницы. В военные училища… Страна большая! Были бы связи.
Подвал, значит… Ну, так Сатчану и доложим.
Закончив на фабрике решили ехать сразу по домам. Находились все сегодня, набегались по этажам, устали. Зенит я Борщевскому вернул и мы разъехались кто куда.
— Где свадьбу гулять будем? — подошёл ко мне Витька. — Кто свидетельница?
— Маша Шадрина из Прожектора. На дне рождения у неё гуляли. — напомнил я.
У Витьки брови поползли вверх. Он растерянно уставился на меня.
— Ты чего? — спросил я его.
— Да… Собирался ей позвонить, а когда узнал, что она уже на третьем курсе…
— На третьем курсе… И дальше что? — спросил я.
— Ну, старше на два года. — как о чём-то ужасном сказал он.
— Вот, дурень. Ты этого даже не понял, когда телефон у неё просил! — усмехнувшись возразил я.
Он недоверчиво смотрел на меня.
Машка милая, хорошая, скромная девушка несмотря то, что происходит из очень непростой семьи. И Витька такой же. Да, они даже внешне похожи, оба невысокие, мелкие. Опять же, по статусу друг другу соответствуют, с предками проблем не будет. Хорошая была бы пара. А разница в возрасте… Её сейчас не особо заметно, а через десять лет и подавно.
— Слушай, я тебе сейчас тайну открою. — заговорщицки зашептал я. — Моя невеста старше меня почти
