– Раз уж мы заговорили о братьях, – сказала я, продолжая вдевать нитку в иголку, – то скажи мне, тебе часто приходилось видеть Дугала и Колума Маккензи в детстве?
Дженни покачала головой.
– Я никогда в глаза не видела Колума. Дугал приезжал к нам раза два и даже привозил Джейми сюда, домой, на Хогманай,[2] но я не могу считать, что знала его.
Она живо взглянула на меня, и я прочитала в ее глазах любопытство.
– Да ведь ты-то и сама их знаешь. Скажи, что представляет собой Колум Маккензи? Мне всегда это было интересно, поскольку кое-что я слышала о нем случайно от гостей, но не от родителей.
Она помолчала немного, задумчиво наморщив лоб.
– Хотя нет, я ошибаюсь. Однажды папа сказал что-то о нем. Это было как раз в тот день, когда Дугал уехал домой, забрав с собой Джейми. Папа стоял, облокотившись о забор, и смотрел им вслед, а они быстро удалялись. Я подошла к нему, чтобы помахать Джейми рукой. Мне всегда становилось грустно, когда Джейми уезжал, потому что я не знала, когда он вернется. Итак, мы стояли и смотрели им вслед. Наконец отец выпрямился и сказал: «Да поможет Бог Дугалу Маккензи, когда его брат Колум умрет». Потом он, казалось, вспомнил, что я рядом, быстро повернулся, улыбнулся мне и сказал: «Ну, милая, как там насчет обеда? И забудь о том, что ты сейчас услышала».
Ее высоко поднятые черные, густые, красиво очерченные брови выражали недоумение.
– А сейчас я все время слышу, да и все это уже знают, что Колум серьезно болен и Дугал фактически выполняет все обязанности главы клана – собирает ренту, разрешает споры и ведет людей на бой, если возникает такая необходимость.
– Да, это так. Но…
Я помедлила, не зная, как лучше описать этот странный симбиоз.
– Словом, – сказала я с улыбкой, – однажды я случайно слышала, как они ссорились и Колум сказал, обращаясь к Дугалу: «Коль скоро у нас с тобой один член на двоих и одни мозги на двоих, я вполне счастлив обладать мозгами».
Дженни вдруг рассмеялась, удивленно уставившись на меня, затем удивление сменилось озорной улыбкой, и она стала необычайно похожа на Джейми.
– Вот оно что… я тоже слышала, как однажды Дугал говорил о сыне Колума – маленьком Хэмише, и в словах сквозила любовь и нежность скорее отца, нежели дяди.
– Ты бысто соображаешь, Дженни, слишком быстро. Чтобы разобраться в этом, мне потребовалось немало времени, и это при том, что я видела их каждый день.
Дженни скромно пожала плечами, но улыбка не сходила с ее губ.
– Я слушаю, что говорят люди. Что говорят и о чем умалчивают. А люди здесь, в горной Шотландии, иногда говорят ужасные вещи и, несомненно, любят посплетничать.
Она откусила нитку и снова обратилась ко мне:
– Расскажи мне, пожалуйста, о Леохе. Говорят, он огромный, но все-таки не такой, как Бьюли или Кильварек.
Мы проговорили все утро, занимаясь починкой детской одежды, потом пряли шерсть и еще успели раскроить новое платьице для Мэгги. Возгласы мальчиков за окном стихли, но послышались приглушенные голоса в доме и хлопанье дверей – по-видимому, Фергюс с Рэбби замерзли и пришли на кухню погреться.
– Наверное, сегодня будет снег, – проговорила Дженни, взглянув на окно. – Воздух насыщен влагой. Ты видела утром дымку над озером?
Я покачала головой.
– Надеюсь, снега не будет. В противном случае Джейми и Айену придется нелегко.
Деревня Брох-Мордха находилась на расстоянии не более десяти миль от Лаллиброха, но дорога пролегала по скалистым ступенчатым холмам и напоминала оленью тропу.
Но как назло, снег все же пошел вскоре после полудня и продолжался до самой ночи.
– Они остались в Брох-Мордхе, – сказала Дженни, внимательно осмотрев затянутое черными облаками небо. – Не беспокойся о них. Они уютно устроились на ночлег у кого-нибудь из местных жителей.
Она ободряюще улыбнулась мне, закрывая ставни. Неожиданно откуда-то снизу донесся отчаянный вопль. Дженни подобрала подол своей длинной ночной рубашки и поспешила вниз.
– Спокойной ночи, Клэр. Приятных тебе сновидений! – успела она крикнуть на ходу.
Обычно я спала хорошо. Несмотря на холодный сырой климат, в доме было уютно, построенный на совесть, он хорошо сохранял тепло, а кровати были застелены пуховыми одеялами и матрацами. Но сегодня мне было неспокойно без Джейми. Кровать казалась слишком широкой и неудобной, ноги мерзли, их сводило судорогой.
Я легла на спину, закрыла глаза и, глубоко, размеренно дыша, попыталась представить, что Джейми здесь, рядом со мной, в надежде, что это поможет мне уснуть. Наверное, я и в самом деле уснула. Громкий крик петуха заставил меня подскочить в постели, как будто у меня под кроватью взорвался динамит.
– Идиот! – прошептала я, не в силах преодолеть волнение.
Подошла к окну и распахнула ставни. Снег прекратился, но небо из края в край по-прежнему было затянуто серыми облаками. Внизу, в курятнике, снова раздался крик петуха.
– Да замолчи же ты, пернатый болван! Сейчас глубокая ночь.
Крик петуха прорезал тишину ночи и замер где-то в горах. Потом заплакал ребенок, и Дженни принялась шепотом его утешать.
– Ты кричишь в неположенное время, – сказала я невидимому нарушителю спокойствия.
Ответа не последовало, и, убедившись, что это действительно кричал петух, я закрыла ставни и снова легла в постель.
Однако сон не шел. Смутная тревога нарушила ход моих мыслей и не давала возможности сосредоточиться. Тогда я решила заглянуть внутрь себя, сосредоточиться на своих внутренних органах в надежде, что это принесет расслабление и сон.
И в самом деле помогло. Когда мои мысли блуждали где-то около поджелудочной железы, я услышала сквозь дрему шаги маленького Джейми, прошлепавшие через холл к материнской спальне.
Проснувшись среди ночи по нужде, он часто, не сознавая, что надо всего-навсего сесть на горшок, пускался в длинное странствие из детской вниз по лестнице в родительскую спальню.
Отправляясь в Лаллиброх, я задавалась вопросом, не возникнет ли у меня сложностей во взаимоотношениях с Дженни и не стану ли я завидовать ее плодовитости. Возможно, я и завидовала бы, если бы не видела воочию всех трудностей материнства.
– Ведь твой ночной горшок стоит рядом с кроватью, – слышала я раздраженный голос Дженни у дверей моей спальни, когда она вела маленького Джейми назад, в детскую. – Ты, наверное, даже наткнулся на него, когда шел ко мне. Почти каждую ночь ты приходишь ко мне, чтобы пописать в мой горшок. Зачем?
Постепенно ее голос затих, удаляясь, и я улыбнулась, продолжая мысленно исследовать свой кишечник.
Но была еще одна причина, по которой я не завидовала Дженни. Вначале я боялась, что после неудачных родов что-то нарушилось у меня внутри, но теперь эти опасения исчезли. По мере того как я заканчивала исследование своего организма и перед тем как погрузиться в глубокий сон, я почувствовала, что у меня все в порядке. Если я смогла зачать однажды, это может случиться снова. Нужно лишь время. И Джейми.
Шаги Дженни теперь были слышны с другой стороны. Она спешила уже на сонный плач Мэгги.
– Дети, конечно, радость, но требуют забот, – пробормотала я, засыпая.
* * *В течение всего следующего дня, занимаясь домашними делами, мы неизменно ждали и прислушивались к каждому звуку, доходящему издалека.
– Их задержали там какие-нибудь дела, – говорила рассудительная Дженни.
Но я видела, что каждый раз, проходя мимо окна, она на секунду задерживается, чтобы бросить быстрый взгляд на тропинку, ведущую к дому.
Что касается меня, то мое воображение разыгралось вовсю. Письмо, подписанное королем Георгом и подтверждающее полное прощение Джейми, хранилось в одном из ящиков письменного стола в его кабинете. Джейми считал это унизительным и, если бы не я, давно сжег бы его, но я упросила на всякий случай сохранить письмо.
Сейчас воображение рисовало страшные картины. Прислушиваясь к звукам, долетающим сквозь вой зимнего ветра, я видела, как Джейми снова хватают солдаты в красных мундирах, бросают в тюрьму и ему грозит петля палача.
Мужчины вернулись лишь к вечеру. Лошади едва передвигались под тяжестью мешков с солью, они привезли также иголки для шитья, специи и другие мелочи, которые невозможно было разыскать в Лаллиброхе.
Я услышала лошадиное ржание у конюшни и бросилась вниз по лестнице, столкнувшись с Дженни, которая тоже выскочила из кухни.
Неописуемая радость охватила меня, когда я увидела в амбаре высокую фигуру Джейми. Я побежала через двор, прямо по снегу, и бросилась ему в объятия.
– Где ты, черт тебя побери, так долго пропадал? – спросила я.
Прежде чем ответить, он крепко расцеловал меня. Его лицо было холодным, губы приятно пахли виски.
– Мм, на ужин сегодня колбаса? – с надеждой вопросил он, принюхиваясь к моим волосам, пахнущих кухонным дымом. – Это хорошо. Я ужасно голоден.
– Сосиски с картофельным пюре, – сказала я. – Так где же ты был?