А почему я жалею только этих детей? Сколько еще умрет от голода, от пули? Всю Россию спасать надо. Причем ото всех – и от своры великих князей и от невежества народа, и от войны. Само собой и от Николая. И одному тут не справится.
Нужна сила, своя, разумная. Союз Спасения! Нет, это уже было у декабристов.
Я прошелся по комнате, потер лицо руками.
Люди нужны, и перемены, но никак не резкие. Что с резкими переменами бывает, я, как историк, хорошо знаю. Военный коммунизм и гражданская война мне категорически не нравились. Всякая крутая сволочь вроде Корнилова или Колчака тоже. Николай? Слабый, зависимый правитель, довел страну до ручки. Каков же выход?
Я опять крепко задумался. Может, сделать из полусамодержавной страны, в которую превратилась Россия после манифеста 17-го октября – это тот, который про свободу совести, слова, собраний, свобода союзов и неприкосновенности личности – приличную конституционную монархию?
Вон, сколько их в даже в XXI веке было – Швеция, Норвегия, Дания, Голландия, Англия… Та же Япония. И не сказать, что плохо живут. Ну сидит себе на троне король. Или королева. Олицетворяют нацию, ее историю, традиции. А правят – представители текущей элиты. Снос правящей группы не означает сноса страны. Ну сменилась команда одного зарвавшегося и охреневшего премьер-министра на другую, одна власть ушла, пришла другая. Поправила ошибки, развернула корабль, прущий на рифы, в сторону. Или вообще сняли его с рифов. Чем плохо?
Обратная связь. Вот чем всегда была слаба власть в России. Не любят у нас хоть в Кремле, хоть в Царском Селе получать обратную связь от общества, предпочитают не замечать, а ошибки накапливаются. А потом бац, количество по Гегелю переходит в качество, и все государство летит под откос. После чего семьдесят лет приходится в кровавом поту строить заново.
Я понял, что сегодня никак не заснуть, вышел в коридор. Полутемный дворец спал.
А, нет, бодрствовали лакеи! Стоило мне подойти к двери, как она распахнулась. Рослый, голубоглазый парень в ливрее, поклонился, посмотрел вопросительно.
– Не угодно ли что вашему… – слуга подбирал мне статус, – степенству? Могу накрыть на стол – разбужу повара.
Выпить было можно. Вина. Или даже водки. Но так и спиться недолго.
– Проводи на крыльцо, не спится.
– Сей секунд.
Лакей приглашающе распахнул вторую дверь, еще раз поклонился. Какой вежливый.
– Как звать?
– Прохор Ефимович Старков.
– Я тоже Ефимович, только Григорий. Выходит, мы с тобой, Прошка, тезки…
Пока шли, я выяснил подноготную лакея, которого приставили ко мне. Выходец из разночинцев, служил сначала в одном из путевых дворцов династии, потом его приметила мать Николая – вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Велела перевести в Зимний. Оттуда Прохор попал в Царское Село. Не женат, но в Рязани живет невеста.
– Это крыльцо с выходом в Цветочный Сад, – лакей слегка откашлялся в кулак, смущенно спросил. – Изволите верхнюю одежду доставить?
– Я недолго, – махнул рукой, вышел на крыльцо как был в поддеве.
Снаружи было свежо, шел легкий снежок, похоже, завтра он опять растает. Справа у перил кто-то курил табак.
Я подошел ближе и обнаружил пышущего трубкой Деревянко. Матрос кивнул мне, пробасил:
– Куришь, Григорий Ефимович?
– Нет, – коротко ответил я, но уходить не стал.
Облокотился на перила, всмотрелся в едва подсвеченный Цветочный Сад. Тут проектировщики явно сэкономили на электрической разводке.
– Тоже не спится, Ефимыч? – Деревянко пыхнул дымом, облокотился рядом.
– Ночью встану у окна, – решил пошутить я, – И стою всю ночь без сна. Все волнуюсь об Расее, Как там, бедная, она?
Матрос закашлялся, потом засмеялся. Выбил трубку в пепельницу.
– А говорили дикий ты, прям из Сибири в чем было пришел к нам! А ты вона… виршами шпаришь!
– Кто говорил?
– Антриганы всякие.
– Не виляй, рассказывай, раз начал.
– Да есть тут протопоп один, Афанасий, служит при домовой церкви. Как выпили с ним винца, говорил, что никакой ты не старец и не схимник, так, перекати-поле человек, то здесь, то там. Много по монастырям постранствовал, да сколько таких на Руси… Феофана какого-то ругал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ясно. Не все в духовенстве довольны интригой, которую придумали Феофан и Сергий.
– Вот и скажи мне мил человек, святой ты или как? – Деревянко хитро на меня посмотрел.
Этот ушлый хохол в Тобольск с Николаем не отправится. Сбежит из Царского Села как только царь отречется. Да еще и обворует его.
– Давным-давно жил один человек, – начал я. – Такой святости, что даже ангелы дивились. И нарочно сходили с неба, посмотреть: как земной человек может так уподобиться Богу?
Вот и попросили Бога: – Господи, сделай его чудотворцем!
Согласился Господь. Но велел узнать у праведника, какой дар он пожелает.
Ангелы спросили человека:
– Хочешь исцелять наложением рук?
И ответил святой:
– Нет, пусть лучше Сам Господь творит это.
– Хочешь словом обращать грешников к покаянию?
– То дело ангелов, а не слабого человека. А я помолюсь за грешных.
– Хочешь привлекать к себе добродетелью и тем прославить Бога?
– Нет, так я буду отвлекать людей от Бога.
– Чего же ты хочешь?
– Да не лишит меня Господь милости Своей! А с ней у меня все будет.
Но ангелы настаивали и тогда святой сказал:
– Я хочу творить добро так, чтобы самому об этом не ведать.
Я замолчал, вздохнул.
– Вот ты какой, Григорий Распутин, – протянул удивленный матрос, – хочешь творить добрые дела…
– Уже творю, – я похлопал Деревянко по плечу и пошел спать.
Но так и не заснул. Все крутил в голове, что да как, куда бежать, что делать.
Революционеров за два года Столыпин и без меня заровняет, до 1912 года, до Ленского расстрела, тишь да гладь будет. Вот и не будем ему мешать, а займемся другим флангом, там черносотенцы. Надо у них православную и монархическую повестку отобрать, вон, христианско-демократическое течение вполне в XX веке востребовано. Название, конечно, надо будет другое.
Вот и союзники вырисовываются – правые кадеты да левые октябристы, люди образованные, культурные, им только наглости и решительности не хватало, чего у Распутина – хоть ложкой ешь. Добавить активных, но управляемых православных и пусть кадеты в Думе сидят, а радикалы на улицах бузят. Но это почти что Гапоновская программа получается… Так и хорошо! Людей его бесхозных под крыло и взять, чего зря организации пропадать. А разбавить… да хоть иоаннитами! Они, конечно, с крышей набекрень, Иоанна Кронштадтского за Христа почитают, но неужто Гришка их в свою веру не обратит?
Решено. В ближайшее время нужны контакты с иоаннитами и с остатками Общества фабрично-заводских рабочих. И написать христианско-демократическую программу.
Никаких радикалов, идем посередке, без революций, постепенно.
И как только соберу хоть каких людей, немедленно создавать легальную организацию – с высочайшего разрешения, разумеется. Мол, видение мне было, только так кровь 9 января отмолить можно.
Глава 4
Утром Прохор принес мыло, зубную щетку, и даже по моей просьбе подровнял бороду. Я невыспавшийся и злой разглядывал себя в зеркало. Надо что-то делать с прической. И с одеждой. С ней в первую очередь. «По одежке встречают». А провожают не по уму, а по тому, что его заменяет – болтовне. Красиво трепаться мне, дитю 21-го века, совсем не трудно. С крестьянами буду по-простому. С аристократами загадочно. Купцы и промышленники предпочитают деловой стиль – тоже что-нибудь придумаю. А я ведь еще владею английским языком! Но решать вопрос с одеждой и штаб-квартирой надо скорее. И с оружием!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Еще до заговора Юсупова меня должна ткнуть ножом в живот мещанка Гусева. А направлять ее будут великий князь Николай Николаевич и глава партии «17-го октября» Родзянко. Я невольно потер живот. Хорошо бы еще каким-нибудь бронежилетом обзавестись. Сейчас в ходу тяжелые стальные нагрудники для солдат – поди поноси такой каждый день. Надо думать…
