Всю первую половину мая около сотни индейцев и негров трудились не покладая рук и сотворили просто чудеса. Быть может, некоторые добрые люди горько посетовали бы, видя, как вековые исполины падают один за другим под топорами дровосеков; но деревьев там было такое несметное множество — и на берегах реки, и на островах вверх и вниз по течению, до самого горизонта, — что вырубка участка в пол квадратной мили не могла оставить в лесу сколько-нибудь заметной прогалины.
Через три недели после начала работ на мысу между Амазонкой и ее притоком Наней все было вырублено начисто. Жоам Гарраль не велел оставлять даже молодую поросль, которая через двадцать — тридцать лет могла стать таким же лесом. Лесорубы не пощадили ни единого деревца, все было снесено «под гребенку».
Этот участок земли, с двух сторон омываемый водами великой реки и ее притока, предназначался для земледелия: его вспашут, обработают, засеют и засадят, и на следующий год всходы маниоки, кофе, иньяма, сахарного тростника, кукурузы, арахиса покроют почву, еще недавно затененную густым тропическим лесом.
Еще не закончилась третья неделя мая, а все деревья уже рассортировали по качеству древесины и по плавучести и симметрично разложили на берегу Амазонки, где и начнется постройка исполинского плота — жангады, настоящей плавучей деревни. Настанет час, когда река, вздувшаяся от весеннего паводка, поднимет эту громаду и унесет за сотни миль, к побережью Атлантического океана.
Все это время Жоам Гарраль лично руководил всем: сначала на месте вырубки, потом возле реки.
Якита вместе с Сибелой готовилась к отъезду, хотя старая негритянка никак не могла взять в толк, зачем уезжать оттуда, где всем так хорошо.
— Но ты увидишь много такого, чего ты никогда не видела, — твердила ей Якита.
— А будет ли оно лучше того, что мы привыкли видеть? — неизменно отвечала Сибела.
Ну а Минья и ее наперсница Лина больше думали о том, что касалось их самих. Для них речь шла не просто о путешествии: они навсегда уезжали из дому, им следовало предусмотреть тысячу мелочей, связанных с устройством в новой стране, где юная мулатка по-прежнему будет жить возле хозяйки, к которой она так привязалась. У Миньи было тяжело на сердце, но хохотушку Лину ничуть не огорчала разлука с Икитосом. С Миньей Вальдес она заживет нисколько не хуже, чем с Миньей Гарраль. Отучить Лину смеяться можно было, только разлучив их, но об этом никто не помышлял.
Бенито помогал отцу во всех работах, учась управлять фазендой, в которой со временем станет хозяином. А Маноэль делил свое время между домом, где Якита с дочерью не тратили времени зря, и местом вырубки, куда Бенито тащил своего друга чаще, чем тому хотелось. Впрочем, Маноэль, понятное дело, делил свое время очень неравномерно.
Глава VII Вслед за лианой
В воскресенье, двадцать шестого мая, молодежь решила немного отдохнуть и развлечься. Погода стояла прекрасная, легкий ветерок с Кордильер смягчал жару. Все манило из дому на свежий воздух.
Бенито и Маноэль пригласили Минью в большой лес, раскинувшийся на правом берегу Амазонки, напротив фазенды, чтобы попрощаться с чудесными окрестностями Икитоса.
Молодые люди решили захватить с собой ружья, но обещали не покидать своих спутниц и не гоняться за дичью — за это поручился Маноэль.
Минья с радостью приняла приглашение. Жоаму и Яките гулять было некогда. Во-первых, план жангады был еще не закончен, а с постройкой плота нельзя было запаздывать; во-вторых, Якита и Сибела, хотя им и помогала вся женская прислуга фазенды, не хотели терять и одного часа.
После завтрака, часов в одиннадцать, двое молодых людей и две девушки отправились на берег — к месту слияния двух рек. Их сопровождал негр-слуга. Все уселись в убу и, проплыв между островами Икитос и Парианта, пристали к правому берегу Амазонки.
Лодка причалила к естественной беседке из великолепных древовидных папоротников, увенчанных на высоте тридцати футов зеленым веером из мелких бархатистых веточек с тончайшим кружевом резных листочков.
— А теперь, Маноэль, — сказала Минья, — я покажу вам наш лес: вы новый человек в верховьях Амазонки, а мы здесь дома. Позвольте же мне выполнить обязанности хозяйки.
— Дорогая, — ответил молодой человек, — вы будете такой же хозяйкой в Белене, как и у себя на фазенде. Там, как и здесь...
— Послушай, Маноэль, и ты, сестрица! — нетерпеливо вскричал Бенито. — Надеюсь, вы пришли сюда не за тем, чтобы обмениваться любезностями. Забудьте хоть ненадолго, что вы жених и невеста!
— Ни на один час, ни на одну минуту! — выпалил Маноэль.
— А если Минья тебе прикажет?
— Не прикажет.
— Как знать! — засмеялась Лина.
— Лина права, — сказала Минья, протягивая руку Маноэлю. — Давайте сделаем так, как хочет мой брат. Итак, мы порываем все связи. На время прогулки мы с вами больше не жених и невеста, я не сестра Бенито, а вы ему не друг!
— Еще чего! — возмутился Бенито.
— Браво, браво! Мы все незнакомы между собой! — подхватила Лина, весело хлопая в ладоши.
— Мы все чужие друг другу и встречаемся в первый раз, — продолжала Минья, — мы здороваемся, знакомимся...
— Сударыня, — проговорил Маноэль, почтительно кланяясь девушке.
— С кем имею честь говорить, сударь? — осведомилась Минья с полной серьезностью.
— С Маноэлем Вальдесом, который будет счастлив, если ваш брат соизволит представить его...
— К черту треклятые церемонии! — вскричал Бенито. — Оставим эту дурацкую затею! Будьте уж лучше помолвлены, друзья мои. Сколько вам угодно! Хоть навсегда!
— Навсегда!.. — эхом отозвалась Минья.
Ответ ее прозвучал так непосредственно, что Лина рассмеялась громче прежнего.
Маноэль поблагодарил девушку нежным взглядом за это невольно вырвавшееся слово.
— Если мы наконец пойдем, то будем меньше болтать! Вперед! — крикнул Бенито, желая выручить смущенную сестру.
Однако Минья не спешила.
— Погоди, Бенито, — сказала она. — Ты видел, я была готова послушаться тебя. Ты хотел заставить нас с Маноэлем забыть о нашей помолвке, чтобы мы не портили тебе прогулку. А теперь ты исполни мою просьбу, чтобы не портить прогулку мне. Хочешь ты того или не хочешь, но обещай забыть...
— О чем? — удивился Бенито.
— Забыть, что ты охотник, дорогой братец!
— Как! Ты мне запрещаешь?..
— Я запрещаю тебе стрелять в этих прелестных птичек — попугаев, кассиков, куруку, так весело порхающих по лесу. Запрещаю убивать всякую мелкую дичь, которая нам сегодня не нужна. Вот если какой-нибудь ягуар или другой хищник подойдет слишком близко — тогда другое дело.
— Но... — начал Бенито.
— А не то я возьму Маноэля за руку, мы с ним убежим, заблудимся в лесу, и тебе придется нас разыскивать.
— Тебе, наверное, очень хочется, чтоб я отказался? — спросил Бенито у Маноэля.
— Еще бы! — ответил тот.
— Так нет же! Я не откажусь тебе назло. Идем!
Все четверо в сопровождении негра-слуги вошли под своды высоких дерев — густая листва не пропускала ни одного лучика.
Нет места великолепней, чем эта часть правого берега Амазонки! Здесь в живописном беспорядке растет столько разнообразных деревьев, что на пространстве в четверть квадратной мили можно насчитать до ста различных пород, и каждое из них — чудо растительного царства. К тому же всякий лесник сразу отметил бы, что здесь никогда не работал топор дровосека. Даже спустя столетия после порубки можно без труда обнаружить нанесенные лесу раны. Будь заново выросшим деревьям хоть сто лет, лес все равно не приобретет свой первоначальный вид потому, что меняются породы лиан и других паразитических растений. Местный житель тут никогда не ошибется.
Веселая компания, болтая и смеясь, пробиралась в высокой траве, сквозь кустарники, под ветвями подлеска. Впереди шел негр, и, когда заросли становились особенно густыми, он расчищал путь своим резаком, спугивая мириады пташек.
Минья недаром выступила в защиту порхающих средь листвы птиц: тут встречались самые красивые представители тропического царства пернатых. Зеленые крикливые попугаи-ары казались экзотическими плодами на ветвях лесных исполинов. Многочисленные виды колибри: синегорлые, топазовые, эльфы, с длинными раздвоенными хвостами, пестрели вокруг словно цветы, и казалось, что это ветер перебрасывает их с ветки на ветку. Крапивники, с коричневой каемкой на оранжевых перьях, снежно-белые птицы-колокольчики, черные, как вороны, хохлатые кассики свистели и щелкали не умолкая, и голоса их сливались в оглушительный хор. Тукан длинным клювом долбил золотые грозди гуири; зеленый бразильский дятел кивал узкой головкой в пурпурных крапинках. От них невозможно было оторвать глаз.
