В ту пору родичи Думасары, с которой Астемир познакомился на празднестве по случаю возвращения на родину знатного и богатого адыгейца, отнеслись к Астемиру неприязненно. Родители девушки не позволяли ей и думать о том, что она может выйти замуж за кабардинца, чью мать прозвали «Индюшатница».
— У этого джигита и сажи в очаге не бывает, — так отзывались о Баташеве братья Думасары.
Думасара сама решила свою судьбу. Она сочинила песню о возлюбленном своем Астемире, к которому летит ее сердце, и о братьях, жестоких джигитах, которые удерживают этот полет безжалостными руками. Сердечная, проникновенная песня так понравилась людям, что на другой день ее пели по всему аулу, а еще через несколько дней — по всей Адыгее. Всюду осуждали неразумных братьев, не желающих счастья сестре. Братья Думасары сдались. Больше того! Они отказались взять калым, чтобы доказать свое бескорыстие.
Вспоминая прошлое, Астемир не раз думал о том, что жизнь полна всяких неожиданностей. Так и теперь: вчера Клишбиев отправил за дверь страшного Аральпова, чтобы побеседовать с Астемиром, как кунак, с глазу на глаз. Сегодня тот же объездчик Астемир — осиротевший беглец, а что случится завтра — неизвестно. Может быть, все к лучшему!
«Ты родился в рубашке», — не раз говорила Астемиру старая нана. И Астемир вспоминал эти ее слова.
Вскоре один из родственников Астемира пообещал замолвить о нем слово известному по всей округе конеторговцу Мурадову. Вот и случилось так, что блуждания Астемира привели его во двор к этому человеку.
Тут-то и пришлось Астемиру выдержать испытание на мужество! Самодуру Мурадову требовались такие табунщики, которые способны были не сходить с седла сутками, перегоняя коней с берегов Терека на Кубань, на конные дворы. Но этого мало — он брал на работу только отчаянно храбрых джигитов, таких, которые не дрогнут перед ним самим.
С первых же слов Мурадов дал понять Астемиру, что ему придется иметь дело с конокрадами и со скупщиками ворованных коней.
— О князе Жираслане слыхал? — как бы мимоходом спросил Мурадов, и Астемир, догадываясь, чего от него ждут, отвечал в том же тоне:
— Приходилось.
— Мои люди, — продолжал Мурадов, — ни в чем не должны уступать людям Жираслана — ни в сметке, ни в отваге. Способен ли ты быть таким?.. Никто не смеет подвести старого шхо Мурадова, но и я, старый волк, не оставлю в беде своего человека. Под моим началом разные люди, но все сходны в одном: они не погнушаются ничем для блага своего хозяина. Я не спрашиваю тебя, откуда ты. Меня интересует только одно, — продолжал Мурадов, — каков ты есть передо мною? Так покажи себя, старый шхо ждет.
Старым шхо — старым волком — не напрасно называли Мурадова, и он не чурался этой клички. И в самом деле, мускулистый седеющий человек с желтыми, волчьими глазами, в серой черкеске был похож на серого волка. Левую руку он не вынимал из кармана: с японской войны Мурадов вернулся с двумя георгиевскими крестами и одной рукой — другая отсохла после ранения. Он занимался тем, что продавал армии краденых лошадей, и считал, что таким образом продолжает патриотическое дело, полезное и для себя, и для российской кавалерии.
Вот каков был Мурадов.
У Астемира выбора не было. Куда идти дезертиру, у кого еще искать работу?
Мурадов повел его на конюшню. Молодой, великолепный необъезженный серый конь был выведен из стойла. Конь дрожал всем длинным телом, раздувал ноздри, косил огненным глазом на приближающихся людей. Двое дюжих парней держали его за поводья.
— Плетку! — Мурадов кивком головы по казал, кому передать плетку, и, выполняя приказание, конюшие отступили от коня.
— Как его кличка? — спросил Астемир.
— Емлидж. Но ты можешь окликать его по-своему.
— Ладно! Для меня это будет Пох. Сторонись! — крикнул Астемир.
Конюхи, сорвав с головы коня недоуздки, отскочили в сторону. Астемир, ухватившись за гриву, мигом оказался верхом.
Конь рванулся, завертелся вьюном, норовя укусить непрошеного седока за ногу. Астемир выхватил из-за голенища плетку.
Конь встал свечкой. Всадник пришпорил его. Животное, изогнув шею, понеслось по двору.
Комья мягкой земли полетели из-под копыт.
Мурадов от восторга даже взвизгивал.
Астемир осадил укрощаемого коня. Из горячей розовой пасти валил пар. Конь по-прежнему дико водил глазами, но уже не пробовал сбросить всадника. Поединок, однако, на этом не кончился. Люди ждали, чего еще потребует Мурадов.
— Видишь тот берег? — спросил он Астемира.
— Вижу.
Со двора был виден вдали противоположный берег многоводной здесь Кубани, поросший ольховым лесом.
— Гони туда Емлиджа и принеси мне ветку ольхи, — бросил Мурадов. — В коне я уверен, он выдержит, посмотрим, выдержишь ли ты.
Астемир огляделся.
Все с любопытством ожидали, как поступит Астемир.
«Что это, издевательство? — думал он. — Но пусть даже издевательство! Я не дам Мурадову победить себя!»
Осенние холодные волны реки пугали коня. Астемир направил его против течения. Сначала конь отталкивался от мягкого дна задними ногами, потом поплыл. Но вот он опять ступил ногами на песок, вот вынес Астемира на берег. Ай да Емлидж! Ай да Пох! Это конь!
— Ай да новичок, ай да объездчик Астемир Баташев! Это всадник, — приговаривали люди, оставшиеся на берегу.
Астемир ударом кинжала отсек ветку и направился обратно.
Казалось победа уже близка, когда вдруг Емлидж запутался ногами в каких-то корягах.
С берега увидели, как Астемир погрузился в воду чуть ли не по плечи.
— Бросай, — кричали с берега, — плыви!
Мурадов не переставал скалить зубы, ему по-прежнему было только весело. Надрываясь от смеха, он хватался за живот.
— Давай назад! Бросай! — кричали люди.
Шумно неслась вода, фыркал конь. Астемир соскользнул с коня, не выпуская из рук ни повода, ни срезанной ветки. Но вот конь освободил ногу, рванулся вперед. Астемир плыл за ним, держась сначала за повод, потом за хвост.
И когда конь вынес его на берег Астемир не подал Мурадову ветку ольхи, ради которой рисковал жизнью, а, зло оглядев хохочущего самодура, переломил ее о колено и бросил в реку.
Волны подхватили ветку, но и это пришлось по душе Мурадову, он был вне себя от восторга.
— С этой минуты тебе идет оклад старшего табунщика, — сказал он. — Живи у меня… когда-нибудь ты и сам с удовольствием вспомнишь это испытание! Валлаги![11]
И Мурадов опять заржал.
Как сказать, — может, старый волк был прав. В трудное это время было полезно запастись мужеством и проверить себя самого.
Так или иначе, Астемир въехал во двор с высоко поднятой головой, на коне, признавшем всадника и новую свою кличку Пох, что значит — беломордый.
И еще долго конь шумно отряхивался и мотал головой, обдавая окружающих брызгами, а Астемир выжимал свою одежду.
С этого дня Пох стал другом Астемира, и это служило беглецу большим утешением в его вынужденной разлуке с семьей…
Осень и первые зимние месяцы прошли в неутомимых разъездах по берегам Кубани, Лабы, Зеленчука и Терека.
Мир оказался не таким, каким привык представлять его себе объездчик из Шхальмивоко, — разнообразнее, интереснее, хитрее. Куда как хитрее! За это время Астемир узнал людей, похожих и на Мусу, и на Гумара, не один раз встречал господ, напомнивших ему Берда Шарданова или Клишбиева, не один раз сталкивался с такими, которые не уступили бы и самому Аральпову в жестокости и алчности. Но увидел Астемир и многих умных, сердечных, чистых душою и справедливых людей.
Хлопотливое и утомительное занятие — скупка лошадей. Но почтение к имени Мурадова и страх перед ним облегчали работу скупщиков. Достаточно было начать разговор со слов: «Шлет тебе привет Мурадов», чтобы самый знатный, самый богатый человек, холодный и надменный, с готовностью выслушал Астемира.
Новый друг Астемира, его конь Пох, ни разу не подвел хозяина — ни когда от него требовалась выносливость, ни когда успех дела зависел от его резвости.
— Если не умрешь, из тебя толк будет, от сучки рожденный, — такими словами выражал Мурадов свое удовлетворение и при этом шевелил жесткими усами, не сводя с Астемира желтых глаз.
Не всегда, однако, небо остается ясным. Не все ухищрения конокрадов постиг Астемир — и за это поплатился.
Как-то на большом базаре в ауле за Тереком двое горцев предложили Астемиру за бесценок отличного скакуна. Астемир соблазнился, имея на такой случай разрешение Мурадова действовать самостоятельно. Продавцы и покупатель вволю похлопали друг друга по рукам, сговорились. Астемир вернулся домой с великолепным золотистым Карабахом на поводу. Плавно и изящно шел Карабах под седлом. Не скакал, а пружинил. Под шелковистой шерстью играли мышцы. Красиво вилась грива, гибко гнулась шея. Не конь — чудо!
