Необходим научный анализ
Вадим Вилинбахов, кандидат исторических наук
«Влесова (Велесова) книга», о которой пишет О. Скурлатова, — документ исключительно интересный, но вызывающий множество вопросов, переходящих в сомнение. Если это подлинный источник, то он открывает перед нами неведомые доселе страницы славянской истории. Если же это подделка, то доверчивое отношение к его содержанию не может принести ничего, кроме вреда.
Самым трагичным во всей истории с «Влесовой книгой», написанной на деревянных дощечках, является то, что самого памятника в настоящее время не существует (невольно напрашивается параллель со знаменитым «Словом о полку Игореве», сгоревшим во время московского пожара 1812 года). «Книга» якобы была найдена в 1919 году в разоренной библиотеке старинного имения офицером Изенбеком. Эмигрировав за границу, он увез дощечки с собой.
Изенбек умер в оккупированном немцами Брюсселе, и памятник исчез вместе со всем его имуществом. Однако эти дощечки в 1924 году якобы видел журналист и историк Ю. П. Миролюбов, который и занялся переписыванием и переводом текста. Он не успел закончить свою работу (было скопировано примерно 75 процентов текста). Все, что осталось от «Влесовой книги», — это записи Миролюбова и фотография одной дощечки.
Совершенно естественно, что даже из-за одной этой столь драматической истории скептическое отношение к «Влесовой книге» вполне правомерно. Но судьба древних памятников подчас бывает настолько запутана, что напоминает ловко закрученный детектив. Ведь сколько сомнений и споров на протяжении всей своей «жизни» вызывало и вызывает по сей день «Слово о полку Игореве»! Но нет никаких оснований отрицательно решать судьбу «Влесовой книги» только из-за того, что история ее находки действительно вызывает множество сомнений. Этого мало, чтобы безапелляционно отвергать возможную ценность этого загадочного памятника.
Видимо, здесь мало и лингвистического анализа (тем более всего одной дощечки), на котором основывают свое отрицательное суждение некоторые исследователи. Суть дела заключается в том, что мы почти не знаем разговорного языка наших далеких предков. Дошедшие до нас древнейшие летописные своды и актовый материал написаны на церковнославянском языке, получившем распространение на Руси только с конца X века, когда восточные славяне приняли христианство. Этот язык, вне сомнения, весьма существенно отличался от разговорной речи наших пращуров. В пользу этого постулата наряду с другими данными свидетельствуют известные новгородские берестяные грамоты, первые образцы живой, разговорной речи древних славян. Вполне вероятно и то, что племенные наречия восточных славян отличались друг от друга многочисленными местными диалектными особенностями. Ведь даже в рамках единого церковно-славянского языка летописи, написанные, например, в Новгороде, заметно разнятся от таковых, написанных на юге Руси.
Представляется бесспорным, что судьбу «Влесовой книги» можно решить лишь путем комплексного исследования, проведенного самым кропотливым и тщательным образом, при полном отсутствии предвзятого отношения к этому любопытному во всех отношениях памятнику. Рубить сплеча здесь недопустимо — ведь если «Влесова книга» окажется не подделкой, а подлинником, она станет бесценным информатором, источником новых сведений из истории древних славян…
Потенциальная ценность заключенного во «Влесовой книге» материала настоятельно требует, чтобы она была подвергнута всестороннему изучению, только после завершения которого можно вынести окончательное заключение о характере этого таинственного документа.
Следует, возможно, поставить проблему и в несколько иной плоскости. Допустим, что «Влесова книга» действительно поздняя фальсификация. Снимает ли это всякий интерес к ней? Думаем, что нет, так как тогда неизбежен вопрос: является ли она плодом чистой фантазии или же в ее основу легли, хотя бы фрагментарно, сведения, заимствованные из какого-то иного, действительно древнего источника, не сохранившегося до наших дней. Такие источники действительно могли существовать. В любом случае, даже если «Влесова книга» — фальсификация, ее надо обязательно подвергнуть анализу, чтобы выяснить истинное происхождение содержащихся в ней фактов.
Допустим, наконец, что «Влесова книга» — фальшивка, не содержащая в себе каких-либо истинных сведений. Нашумели в свое время истории с «Песнями Оссиана» Макферсона, c Краледворской рукописью. В начале XIX века в России славились своими фальсификациями Бардин и Сулакадзев.
Но и тогда публикация и изучение «Влесовой книги» не будут пустым занятием, ибо сам факт появления такой фальсификации уже ставит ряд интересных вопросов перед литературоведами и историками. Почему «Влесова книга» стала известна лишь после второй мировой войны? Чем руководствовался ее несомненно талантливый создатель? Желанием ввести в заблуждение ученых? Корыстными побуждениями? Или какими-то иными мотивами?
Что и говорить, есть над чем поломать голову, подумать… Вопрос о ценности данного памятника не должен решаться быстро и бесповоротно. «Влесова книга» ставит слишком много проблем…
Гиганты хранят свою тайну
Василий Дмитриев
Сенсация распространялась стремительно. Как пожар в ковыльной степи. Европа была охвачена этим пожаром несколько лет. И было чему удивляться.
Стоит добавить, что за рубежом уже вышло несколько научных изданий «Влесовой книги» и исследователи обратили на нее внимание.
Заштатный русский ботаник Вейрих завез в Европу семена необычного растения. Это была гречиха, но какая! Воистину великанских размеров. Высота стеблей почти вдвое превосходила рост человека. Растение служило отличным кормом для животных. Но что самое главное — гречиха была многолетней. Она обещала стать вечной кормилицей.
Исключительное внимание уделили новому растению во Франции. Семена чудо-гречихи продавались там за бешеные деньги. Слухи о ней распространялись среди фермеров с фантастической быстротой.
— Вы не знаете, откуда это растение? — спрашивали друг друга счастливцы, засеявшие первые плантации многообещающей культурой.
— Говорят, откуда-то из России. Есть там, где-то далеко-далеко, в Японском море, редкостный остров. Все, что растет на нем, достигает сказочной величины.
— Вот бы получить оттуда великанскую яблоню или грушу, — мечтали третьи.
Да, действительно, чудо-гречиха, взволновавшая умы сельскохозяйственных промышленников Европы, попала сюда с далекого острова Сахалин. Однако сенсация погасла почти с такой же стремительностью, как возникла.
«Счастливчики», заимевшие «чудо» по невероятно высоким ценам, обанкротились. На второй-третий год гречиха мельчала, отказывалась расти — одним словом, вырождалась.
Ничто не помогало: ни лучшие земли, ни усиленное удобрение. Гигант безвозвратно терял свою былую мощь.
И все же сказки о Сахалине покажутся еще более фантастическими потому, что во многом они чистая правда. Хорошо знакомые нам растения вымахивают на почве далекого острова до таких размеров, что кажутся пришедшими с другой планеты.
Кто из мальчишек не делал насоса из стебля медвежьей дудки? Упругая зеленая трубка, толщиной с добрую палку, служила отличным цилиндром, чтобы с помощью поршенька из куска намотанной на прутик тряпки давать водяную струю метров на десять.
Медвежья дудка на Сахалине кажется деревом. Рост ее в 21—3 раза превышает человеческий.
Поразительны и сахалинские луга. Некоторые травы могут скрыть с головою даже всадника.
— Может быть, это какие-то особенные растения?
Ничего подобного — растения обычные. Более того — из обычных семян, привезенных на Сахалин с материка, через несколько поколений получаются гиганты. Горох вытягивается до двух метров, у бобов, спорящих на острове с горохом по высоте, необыкновенно сильная листва и стебель.
Но что странно; растения, попавшие с Сахалина в другое место, со временем превращаются в обычные.
«В чем же дело? — думали ученые-сельскохозяйственники. — Может быть, на Сахалине гораздо больше солнца, чем в других местах? Нет, солнца здесь, пожалуй, даже меньше — небо летом облачно. А если так, — задумались ученые, — возможна другая причина: значительная влажность воздуха смещает солнечный спектр в сторону теплых, красных лучей. Может быть, в этом причина стимуляции роста? Или дело в свойствах самой сахалинской почвы? Установлено, что ей несколько сродни почвы Исландии. Но, как известно, в Исландии не наблюдается гигантизма».
Была высказана еще одна точка зрения. Возможно, решающую роль играет резкий переход от жаркого дня к холодной ночи. Не этот ли процесс превращает растения в своеобразные аккумуляторы: запасы жизненных сил, накопленные за день, так и не расходуются ночью?
