Что бы там ни было, существовал Сид Кубик, который знал цену старшему Рико и был когда-то спасен его матерью.
Эдди поднялся, снял с сетки чемодан, смешался с толпой пассажиров, спустился по трапу, и сразу же его окутал влажный зной. Он долго выбирал такси, так как питал отвращение к старым машинам с продавленными сиденьями и предпочитал, чтобы шофер выглядел импозантно.
— В «Эксельсиор»!
Майами не ослеплял его. Огромный город, кричащая роскошь. Поистине роскошными были обсаженные пальмами улицы, где крупные фирмы с Пятой авеню открыли свои филиалы. Среди садов возвышались величественные белые и розовые особняки, выходившие на лагуну. Почти все домовладельцы имели собственные яхты, причаленные к частным молам. А моторных лодок и глиссеров было не перечесть.
В Нью-Йорке, в Бруклине, ходили слухи, что здесь в одном из лучших домов круглый год живет какой-то крупнейший босс, что спальня его бронирована и он постоянно держит при себе полдюжины телохранителей.
Эдди это совсем не занимало. Тем он был и силен, что не интересовался чужими делами.
Жил он спокойно, но только потому, что знал свое место, никому не завидовал и на чужое не зарился.
Отель «Эксельсиор» — прекрасное здание в двадцать семь этажей. При нем на берегу моря огромный плавательный бассейн. Вдоль стен большого холла — киоски с предметами роскоши. Одни только ливреи служащих должны стоить целое состояние!
— Будьте любезны вызвать мистера Кубика.
Вежливый, уверенный в себе, он ждал. Портье набрал номер.
— Мистер Кубик просит вас подождать здесь. У него совещание.
Такое мог придумать Фил, чтобы поколебать его уверенность в себе и подчеркнуть собственное высокое положение. Но то ведь Фил, а не Сид Кубик. Вполне естественно, что Сид Кубик занят, что у него совещание…
Он ворочает такими делами, что может потягаться с любым торговым домом, с любой страховой компанией.
И дела у него посложнее — их нельзя проводить по конторским книгам.
Прошло четверть часа, и Эдди захотелось пить. В глубине холла находился бар, погруженный, как обычно, в полумрак и располагающий к покою.
Случалось, что перед важным свиданием Эдди выпивал стопку виски, иногда две. Если он так не поступал сегодня, то только потому, что хотел доказать самому себе, что совсем не боится.
А чего ему, собственно, бояться? В чем его могут упрекнуть? Несомненно, Кубик будет говорить с ним о Тони. Но ведь он не может быть в ответе ни за женитьбу брата, ни за его поведение!
Рядом с ним беспрерывно поднимался и опускался один из лифтов, и всякий раз, как из него выходили люди, Эдди пытался отгадать — не они ли присутствовали на совещании у Сида.
— Синьор Рико?
— Да. — У него екнуло в груди, — Вас ждут в номере тысяча двести шестьдесят два.
Лифт поднялся бесшумно и быстро. Светлые коридоры были застланы толстыми зелеными дорожками. На дверях поблескивали медные номера.
Раньше чем Эдди успел постучать, дверь номера 1262 открылась и Фил молча протянул ему руку, равнодушную руку, которая не отвечала на пожатие. Высокий, в чесучовом костюме мужчина, лысеющий, с расплывающимися чертами лица.
Жалюзи на окнах, по-видимому выходивших на море, были приспущены.
— А где Кубик? — спросил Эдди, оглядывая просторный номер.
Фил подбородком указал на неплотно закрытую дверь.
Легко было догадаться, что тут и в самом деле происходило совещание: на круглых столах стояли стаканы, а в пепельницах — четыре или пять недокуренных сигар.
Из соседней комнаты, распространяя сильный запах одеколона, вышел Кубик, голый до пояса, с полотенцем в руке.
— Садись, малыш!
У него была мощная волосатая грудь, мускулистые, как у боксера, руки, и все в нем, особенно подбородок, казалось высеченным из камня.
— Приготовь ему хайбол. Фил!
Отказаться было неудобно, и Фил не стал возражать.
— Я сейчас приду, — сказал Кубик.
Он вышел и вскоре вернулся, заправляя рубашку в холщовые штаны.
— Ты знаешь что-нибудь о брате?
«Неужели он пронюхал, что Джино поехал не прямо в Калифорнию?» — подумал Эдди. Лгать было опасно.
— О Тони? — предпочел переспросить он, в то время как Фил клал в бокал кусочки льда.
— Да. Он тебе писал?
— Нет. Писала мама. Сегодня утром я получил от нее письмо.
— Что же она пишет? Я очень люблю твою мать, она смелая женщина. Как она поживает?
— Хорошо.
— Она видела Тони?
— Нет. Мама пишет, что он женился, но она не знает на ком.
— Он к ней не приезжал последнее время?
— Как раз на это она и жалуется.
Кубик опустился в кресло и вытянул ноги. Потом нащупал ящик с сигарами. Фил вовремя поднес ему золотую зажигалку со своими инициалами.
— И это все, что ты знаешь о Тони?
Лучше было играть в открытую. Казалось, Кубик не следит за ним, но время от времени Эдди чувствовал, как тот бросает на него быстрый и зоркий взгляд.
— Мама удивляется, что к ней заходят незнакомые люди и спрашивают о Тони. В ее письме чувствуется беспокойство.
— Она думает, что это полиция?
Эдди взглянул на Кубика в упор.
— Нет, — решительно произнес он.
— Ты знаешь, где Джино?
— В том же письме мать сообщает, что его послали в Калифорнию.
— Ты захватил письмо с собой?
— Я его сжег. Я всегда сжигаю письма, когда их прочту.
Это была правда. Ему не было смысла лгать. Свои дела он устраивал так, чтобы по возможности не лгать, особенно Кубику. А длинный юркий Фил все время вертелся возле них с довольной усмешкой, которая не нравилась Эдди. Казалось, Филу не терпится услышать продолжение разговора.
— Мы тоже не знаем, где Тони, и это очень опасно, — произнес Кубик, разглядывая свою сигару. — Я надеялся, что хоть тебе он написал. Ведь известно, что вы все трое очень дружны.
— Вот уже два года, как мы с Тони не виделись.
— Но ведь он мог тебе написать. Очень жаль, что он этого не сделал.
Чувствовалось, что Фил доволен. Бостон Фил не был итальянцем, но он был очень смуглым. Вероятно, в его жилах текла испанская кровь. Уверяли, будто он учился в колледже. Эдди всегда казалось, что Фил относится с каким-то презрением, может быть, даже с ненавистью ко всем тем, кто начинал школу жизни на шумных улицах Бруклина.
— Вот уже полгода, как Тони не работает на нас.
Эдди и глазом не моргнул. Нельзя было показывать, что он что-то знает.
— С тех пор никто его больше не видел. И он даже не поздравил тебя ни с Рождеством, ни с Новым годом?
— Нет.
И это была правда. Эдди невольно улыбнулся. Такие же точно вопросы задал бы и он. Эдди никогда сознательно не подражал Кубику, тем более Филу, но там, где он был главным, в своем секторе, он инстинктивно вел себя так же, как они.
Эдди даже не притронулся к бокалу, в котором таяли кусочки льда. Его собеседники тоже не пили. Зазвонил телефон, Фил взял трубку.
— Алло!.. Да… Не раньше чем через полчаса… У него совещание…
— Это Боб, — повесив трубку, вполголоса сказал он Сиду.
— Может подождать.
Кубик уселся в кресло поглубже, все еще занятый своей сигарой, на конце которой образовался столбик серебристо-белого пепла.
— Девушку, на которой женился твой брат, зовут Нора Малакс. Она работала в одной из контор на Сорок восьмой улице в Нью-Йорке. Ей двадцать два года, и, говорят, она красива. Тони познакомился с ней в Атлантик-Сити, когда ездил в последний раз на отдых.
Сид помолчал, а Фил подошел к окну, чтобы взглянуть на улицу сквозь узкие щели жалюзи.
— Три месяца назад Нью-йоркская мэрия выдала лицензию на брак на имя Тони и этой девушки. Где они поженились — неизвестно. Для этого они могли выбрать любое предместье, любой поселок.
Кубик сохранил легкий акцент. Голос у него был глуховатый.
— Я знал когда-то семью Малаксов, но, скорее всего, это однофамильцы. Отец Норы владеет фермой в Пенсильвании. Кроме нее у него есть еще сын или сыновья.
Эдди не нравилось, что до сих пор все шло так гладко.
Ехидная усмешка Фила не предвещала ничего хорошего.
Не ухмылялся бы он так, если бы разговор должен был продолжаться в том же тоне.
— Слушай меня внимательно, малыш. Брата ее зовут Питер. Питер Малакс. Этот молодой человек двадцати шести лет вот уже пять лет работает в правлении «Дженерал электрик» в Нью-Йорке.
Последние слова он произнес с неосознанным уважением. Ведь «Дженерал электрик» была гигантской фирмой — побольше, чем их Организация.
— Несмотря на возраст, молодой Малакс уже заместитель начальника отдела. Он не женат, занимает скромную квартиру в Бронксе и все вечера проводит за работой.
Эдди сразу понял, что конец фразы в устах Сида имеет какой-то особый смысл. Не зря же он так внимательно следил за выражением лица Эдди.
— Теперь ты понимаешь, что это честолюбец? Несомненно, он мечтает подниматься по ступеням служебной лестницы и в мечтах уже видит себя среди сотрудников генерального штаба компании.
Может быть, ему хотели дать понять, что Питер Малакс принадлежит к тому же типу людей, что и он, Эдди?
