Толстячок вздохнул:
– Вы правы, сеньор. Обычно я рад любому. Однако на нынешнюю неделю грех жаловаться. Все комнаты на втором этаже снял купец из самой Венеции. У него несколько слуг и охранников… Так что, пока сей сеньор не решит здесь свои финансовые вопросы, я не могу вам предложить ничего лучше сеновала.
Хозяин поставил на стол кувшин с вином:
– Это вам от меня.
Сомохов поблагодарил за щедрый жест и спросил:
– Неужели десяток человек заняли все, что есть у вас тут приличного наверху?
Владелец заведения усмехнулся. Видно было, что ему не хватает общения.
– Что вы! Какие десять человек! Там всего-то господин со слугой, пара его помощников и трое охранников. Да вот и они сидят! – Он ткнул пальцем в бородачей, которые все свое внимание уделяли игре, и продолжил: – Да и помощников купец куда-то послал несколько дней назад. Сказал, что скоро приедут обратно. А еще он ожидает друзей из города.
– Из Флоренции?
Толстячок стрельнул глазами в потолок:
– Что вы! Из Генуи!
Он проворно протер столешницу и подлил гостям вина.
– Так что даже не знаю, где я смогу разместить здесь еще кого… Разве что для своих гостей сеньор венецианец уступит одну из снятых им комнат.
Хозяин еще вздохнул, получил от Сомохова монетку и, почесываясь, отправился на кухню проверять, как готовится ужин.
– Ну что делать будем? – Костя откинул капюшон со лба, оставив широкий берет прикрывать лицо своего обладателя от любопытных глаз. Он прискакал из имения только что и горел желанием разнести тут все в пух и прах.
– Похоже, мы нашли то, что искали, – Улугбек Карлович говорил вполголоса.
– Ну так пошли?
– Нет.
Оба уставились на Захара. Красноармеец редко подавал голос в совещаниях.
– Почему?
Пригодько поправил сверток с «Суоми», лежащий на лавке. Теперь ствол смотрел в сторону лестницы на второй этаж.
– Пускай они идут вниз. Ужинать же им тоже надо. – Он мотнул головой в сторону бранившихся охранников. – Мы ж мимо этих тихо не пройдем. А пока шуметь будем, сверху уйти могут… Не помнишь, как они по потолкам лазают?
Малышев смутился. Сомохов, подумав, согласился с доводами.
К вечеру на дворе послышался стук копыт. Створки дверей распахнулись.
Охранники мигом сбросили с себя расслабленность. Двое подхватили с лавок мечи, один приподнял арбалет.
В залу хлынул гомонящий поток. Разномастно, но добротно экипированные, в кольчугах и стеганках, с мечами, луками, арбалетами и копьями, комнату заполнили вооруженные люди, мгновенно оккупировавшие все свободные места за столами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это – профессионалы, причем не местные. Кто-то не пожалел денег на наемников.
Русичей солдаты удачи окидывали оценивающими взглядами, но из-за стола пока не гнали.
Предводитель приехавших двинулся наверх. Видимо, стражники его узнали. Они обменялись парой фраз и вернулись к своему излюбленному занятию.
Вокруг громыхало оружие, звякала сталь, гудел и матерился разномастный сброд.
То, что им пора уходить, поняли все трое. Против такого количества даже с огнестрельным оружием делать было нечего. Их задавили бы числом. Но уйти им не дали.
– Ба! Какая встреча! – Невысокий крепыш в потертой, местами рваной кольчуге радостно плюхнулся на лавку. – А я смотрю – вы ли это?
Костя вяло выдавил:
– Здравствуй, Вон Берген.
Швейцарец, бывший их проводником в путешествии через горы Шварцвальда, удовлетворенно хмыкнул:
– Рад! Рад, что вас не порешили в той погоне! Где ваши дамы? – Он поставил в угол свой двуручный меч и оглядел зал. – И этот здоровяк? Тим-о-феи?
Костя постарался остудить радость темпераментного сына гор:
– У них все хорошо.
Слишком много голов уже повернулось на этот разговор. Шум стихал. Наемники присматривались к знакомым своего товарища.
А тот не унимался:
– А мне никто не верит, когда я про ваши вонючие боевые палки рассказываю. На смех подымают. – Он придвинул к себе один из кубков и щедро налил туда вина из кувшина. – Может, присоединитесь? Тут Сколари собрал отрядик для одного щедрого господина. Отличные условия! Вам, как помню, деньжата не помешали бы?
За спиной, на лестнице, послышались шаги.
Костя одними губами произнес: «Уходим!» Русичи поднялись под удивленным взглядом Вон Бергена.
– Извини, Штефан. Нам пора!
Пока швейцарец переваривал такое окончание встречи, они почти добрались до двери. За пару шагов до спасительного выхода створки его распахнулись, впуская внутрь еще одного посетителя. Высокий, облаченный в полную кольчугу норманн с окладистой бородой и порубленным в сечах лицом едва не столкнулся со спешившими на выход русичами. За спиной вошедшего человека колыхалась рукоятка сакской секиры. Глаза его встретились с брошенным из-под надвинутого капюшона взглядом Малышева.
Обветренное лицо северянина напряглось. Он остановился, загораживая проход. Шаги за спиной тоже затихли.
– Привет, Олаф!
Костя обернулся на звук. На ступеньках стоял высокий стройный незнакомец, весь завернутый в плащ, с поднятым капюшоном. Ниже замер предводитель наемников.
«Где-то я уже видел… таких?»
Видимо, это же подумал и Улугбек.
Норманн лениво кивнул на приветствие. Затем перевел взгляд на кондотьера.[13]
– Сколари… – Викинг ткнул пальцем в замерших посреди комнаты русичей. – Пятьсот солидов! Убейте их!
Прежде чем эхо от его слов замерло в комнате, викинг выпрыгнул из дома, захлопнув дверь.
Русичи рванули револьверы, Захар вскинул автомат.
Видимо, для солдат удачи, настроившихся на отдых после путешествия, эти слова были куда большей неожиданностью. Некоторые из них еще только удивленно хлопали глазами, самые шустрые уставились на командира, ожидая реакции. А тот успел лишь схватиться за эфес меча.
На счастье, из множества находившихся в зале арбалетов был взведен только тот, который принадлежал охранникам мнимого купца. А их от русичей загораживало почти полтора десятка спин.
Сомохов взвел револьвер, Захар щелкнул предохранителем.
– Стойте!
Все обернулись на голос.
Вон Берген, подхватив свой двуручник, спешил к прижавшимся к стене русичам.
– Эти люди спасли мне жизнь! Я не дам их убить!
Смелое заявление для одиночки. Особенно перед лицом четырех десятков головорезов, часть из которых уже схватилась за оружие. Но оказалось, что крик предназначался не им. От массы наемников отделилась четверка бородачей, вооруженных копьями и топориками. Они встали за спиной швейцарца. Вспомнились слова Вон Бергена о том, что он попробует сбить свой хирд, наемный отряд. Немного же у него набралось бойцов…
Костя направил ствол револьвера на предводителя остальных солдат удачи. Даже если Сколари и догадывался о роли стальной рогульки, зажатой в руках Малышева, то вида он не подал. Кондотьер окинул взглядом свое воинство, оценил сбившихся плечом к плечу русичей, ощетинившихся копьями швейцарцев и коротко бросил через стиснутые губы:
– Avanti![14]
Малышев спустил курок. Рядом грохнул револьвер Сомохова. Застрекотал автомат Захара. Тесную комнату наполнили клубы дыма, мешавшие прицельной стрельбе.
Выбив тех, кто был поближе, русичи немного разошлись. Захар ударом ноги опрокинул стол и, используя его как прикрытие, поливал свинцом рвущихся к ним со стороны кухни кондотьеров. Те, осознав губительность огнестрельного оружия, старались не высовываться под пули и использовали любое прикрытие – от столов до выломанной двери.
Другую сторону комнаты заняла схватка швейцарцев с четырьмя широченными сицилийцами, вооруженными секирами. В первой же атаке викинги зарубили двоих из малочисленной дружины Вон Бергена и прижали его самого к стене.
Малышев выстрелом снес голову одному из здоровяков, но не смог продолжить это доброе дело. Из дыма на него самого уже неслись охотники срубить серебра по-быстрому.
Сомохов методично, как в тире, расстрелял свой револьвер и поднял с пола чей-то меч. Рядом охнул Пригодько. Пущенный охранниками арбалетный болт вошел над его локтем, приколотив диск «Суоми» к полотну стола. Захар ухватился на секиру.
Малышев экономил выстрелы. Десятизарядный «Смит и Вессон» – хорошая штука. Но и он продержался немногим дольше. Когда боек сухо щелкнул, оставалось только последовать примеру товарищей – искать какую-нибудь железяку на полу, среди горы трупов. На то, чтобы перезарядить оружие, времени не было.
Шанс у них оставался. После свинцовой мясорубки врагов стало намного меньше. Правда, и у них хватало потерь. Из пятерых швейцарцев на ногах остался только Штефан. Его кольчуга была залита кровью, а у ног горца лежали тела двух зарубленных им сицилийцев. Сам бывший проводник смело наседал на последнего из противников. Длинный меч в его руках замирал в воздухе, скользил вперед и вбок, падал и взлетал, пока хозяин со звериной ловкостью крутился и приседал, нырял и отпрыгивал. Под яростным натиском викинг отступал, парируя смертельные выпады лезвием секиры.
