– Такая вот баллада! – заключила Варя. – Мне после твоей истории жутко захотелось ее рассказать.
– Прямо Гоголь, – заметила Наташа. – Похоже чем-то на «Вия», да?
– А я все про Жуковского думаю. Хотя, конечно, есть какое-то сходство и с «Вием». Но помнишь «Светлану»?
– Еще как помню! Мы еще с Зигфридом о ней говорили. Он мне показывал на немецком стихи, их поэта. Жуковский его перевел, русский колорит добавил. Получилась «Светлана». Бюргер фамилия поэта, вроде так. Мы вместе сидели, сравнивали. Точно! Похожая история с твоей. Только у Светланы все это был сон. Просто такой страшный сон. И все. Проснулась – и ура! А в этой чешской истории – все как в жизни. – Наташа вздохнула.
– Ну прямо как в жизни! – засмеялась Варя. – Ага! Шестьдесят миль в целом пробежали за несколько часов. И мертвец прямо за ней пришел! И тот труп, у которого она пряталась, прямо так и вставал! Реальность зашкаливает, нечего сказать.
– Ну да. Не все реальность, – согласилась печально Наташа. – Но знаешь, иногда я думала, что вот ожил бы Зигфрид, позвал, пошла бы за ним, куда скажет. И это моя реальность. А кстати, интересно: как девушка из баллады назад добиралась? Там же про сон ничего не говорится. Все реально: люди пришли на службу утром, увидели, удивились. Что с девушкой-то потом стало?
– Ну, это мистика такая. Чешские истории сплошь и рядом из мистики состоят. Такой народ. Уютный-уютный. А когда очень уютно живется, почему-то сочиняются всякие жути. Но я тебе в прозе пересказала, а в стихах это непередаваемо красиво.
– Да, – подтвердила Наташа, – у каждого народа свое. У немцев – своя жуть, у нас своя, у чехов – вон как, оказывается. Но Прага вообще – город, я смотрю, такой… С жутковатинкой. За каждым углом свои покойники с косами.
– Один Кафка чего стоит, – подтвердила Варя. – Тут, кстати, его музей неподалеку.
– Надо сходить. Для полного счастья, – меланхолически заметила Наташа.
– А представь, я вдруг чего-то вспомнила, – встрепенулась Варя. – Про Жуковского заговорили – и вспомнила: имя Светлана-то придуманное. Чисто русское и придуманное Востоковым, филолог такой был и литератор двести лет тому назад. А потом Жуковский как балладу «Светлана» назвал, так и постепенно стали к имени привыкать.
– Интересная вещь, однако, филология, – зевнула Наташа.
– Идем спать. Отоспимся, завтра будет новый день, пусть плохое старое останется в прошлом, – утешительно проговорила Варя.
– Оно и останется. Завтра женихов буду выбирать, – решительно поднялась Наташа.
Город давно спал. Небо зыбко колыхалось, сияя звездами, как кисейный полог над люлькой младенца.
Варя долго еще не могла уснуть. Думала о Наташе, о странной ее судьбе и характере. Варя давно уже поняла, что народные сказания могут поведать все о характере народа и отдельных людей, принадлежащих к определенному народу. Все истории складывались веками, ходили от дома к дому, от деревни к деревне. Им верили, их передавали друг другу, узнавая себя и своих близких в их героях. Поэтому, чтобы понять народ, надо знать его сказки.
«Так просто? – спросила себя Варя. – Наверное, просто. Только не надо никому. Не осталось у людей желания понять чужую душу. Хоть человека, который рядом, хоть народа, у которого язык так близок к твоему…»
Наш героический характер
Она вздохнула и стала думать о русском характере. Вот взять Наташу. Характер у нее героический. Сильная и полная жизни. Не может быть, чтобы не было о такой силе и красоте наших сказаний.
И вдруг ее осенило: что тут думать! Это же Наташа! Купеческая дочь из «Жениха» Пушкина! И имена даже совпали! Вот он, характер! И вот он, русский экшен: «Три дня купеческая дочь Наташа пропадала…» Все, конечно, встревожились, она вернулась, оказывается, в лесу заблудилась. Погрустила, потом отошла, зажила, как раньше.
Вот в наше время паника бы поднялась, если бы девушка исчезла! Хотя… Они там наверняка тоже паниковали, но дело ж не в том. Не стал бы Пушкин всю балладу рассказывать только о том, как было страшно Наташиным родным. Короче, вернулась девушка, погрустила, отошла, стала, как прежде, сидеть с подружками на завалинке. И вот однажды промчались мимо лошади, а в повозке такой красавец лихой. И как глянул на Наташу своим хищным глазом! Оценил, значит, ее красоту. А потом и сватов к ней заслал. Те хвалили жениха, обещали богатство и ласку. А Наташа и говорит, что согласна, устроим, мол, помолвку при всем честном народе. Собрались, значит. Там жених, тут Наташа. Гости, то да се. И вдруг невеста начинает рассказывать свой сон. Что вот заблудилась она во сне, увидела в лесу избушку, во сне опять же, зашла, спряталась за печкой, а тут входят добры молодцы и девицу-красавицу за собой ведут… Жениху явно не хочется слушать этот ее рассказ. Он все прерывает ее, прерывает. Типа – ну мало ли что во сне привидится… И все к добру… Наташа доходит до того места, когда злодей рубит девице руку. А жених говорит, мол, это вообще ерунда какая-то.
Она глядит ему в лицо.«А это с чьей руки кольцо?»
Ну, после этого, естественно, злодея вяжут, судят и казнят. Так Наташа и победила разбойника. В одиночку.
«Женщина-разоблачительница, женщина-победительница – это про нас, – думала Варя, – самый что ни на есть типический образ. И почему же мы всегда со всем самым важным должны справляться одни? Где наши заступники? Хотя у той чешской девушки с женихом-мертвецом тоже никаких заступников не наблюдалось, кроме, конечно, небесных».
«Что ж это делается-то!» – поразилась Варя своему открытию.
И, уже совсем засыпая, вспомнила почему-то про Муху-Цокотуху. Нашелся же у той защитник, да еще какой! Отважный, боевой, с саблей! Спас и женился потом. Не все так страшно и безысходно. Не все, не все, не все…
Поиски вариантов
На следующий день проснулись они поздно. Первая после пробуждения Варина мысль была о Марусе. Мысль эта почему-то тревожила. Какой-то страх, связанный с самой близкой подругой, неотступно беспокоил.
«Что там у нее происходит? Надо позвонить, узнать», – сказала себе Варя.
И в ту же минуту поняла, откуда пришел к ней этот страх. Все ясно: дело не в Марусе. Это Наташин рассказ о Зигфриде навеял. Марусин муж, как и Зигфрид, с ранней юности увлекался альпинизмом. Не мог долго оставаться дома. Побудет-поживет обычной жизнью, а потом словно лихорадка им овладевает: в горы! Он еще перед свадьбой Марусю предупредил об этой своей особенности. Просил понять и принять его таким, какой он есть. Маруся и приняла. И только сейчас Варе стало понятно, как мучительно дается ее подруге ожидание. С горами не шутят. Вот как у Наташи случилось. Это ведь с каждым может? Или не с каждым? Почему так? И что делать? Может быть, все же позвонить скорее Марусе и предупредить? Сказать ей про Зигфрида. И чтобы мужа больше в горы не пускала.
Глупые девчонские мысли, – тут же определила Варя. В чем смысл звонка будет? «Марусь, а Марусь! Ты знаешь, тут у меня знакомая гостит. Так вот. У нее жених в горах разбился. Насмерть. Не пускай своего. А то вдруг тоже разобьется. В горах опасно, учти».
Хороший такой дружеский сигнал, поддержит на все сто. И главное, такое для Маруси открытие сделает: в горах опасно, люди гибнут. И так подруга после этого успокоится! Пойдет к мужу и скажет: «Все, дорогой, больше ни-ни. Мне Варя сейчас позвонила и сказала, как это оно бывает с альпинистами. В общем, больше не пойдешь. Ты семье нужен живым».
«Какую же силу духа надо иметь, чтобы терпеливо и безропотно ждать, когда муж снова и снова отправляется в горы? – думала Варя, открывая для себя новые грани Марусиного характера. – А если рассудить, что она может сделать? Не пустить? Но как не отпустишь взрослого человека, который давным-давно выбрал именно такой путь и способ жизни? Он, зная себя, предупредил заранее. Однако как за него не тревожиться? Марусе многие завидуют: семья, дети, налаженная жизнь, сама красавица. А если хоть на секунду представить, что она думает, когда остается одна, что чувствует, какая тревога ее съедает!»
Варя удивилась себе: казалось бы, ближе нет у нее человека, чем Маруся, но только сейчас она по-настоящему, через свой страх, ощутила глубину переживаний подруги. И ведь ничем не поможешь! Ни слова нельзя сказать, иначе только хуже можно сделать. Как же поступить?
«А никак, – ответила себе Варя, – просто быть с ней рядом. Чтоб она знала, что не одна. А она и так не одна. И я и так рядом. Значит – что? Все в порядке? С добрым утром? Жизнь продолжается. А пока это так, лучше, чтоб текла она без страха, во всей своей яркой и ясной красе».
Завтракать не хотелось, вчера на ночь съели столько ветчин и колбас, что даже думать о еде не могли. Только кофе, ничего больше.
– Ну что, – нетерпеливо спросила Натали, – заглянем на сайтики? Посмотрим, кто к нам в сети попался?
– Ты думаешь, все так быстро произойдет? – усомнилась Варя.
