– И с сахаром, – кивнула Берта. – Бутерброд-пирожное. Дай нож, на двоих разрежу сразу. Тебя подождать?
– Нет. Ты иди, я тут всё запру, и приду, – сказал Ит. – Ты только тихонько, ладно? Увидят ещё…
– Не увидят, – покачала головой Берта. – И я же не скажу, что от меня. Баб Зина прикроет, если что.
– Угу, – кивнул Ит. – Всё, давай. У входа встретимся.
…Это дурацкое правило – не подкармливать детей – ввёл Фрол Савельевич, чёртов замдиректора, и отнюдь не просто так. Ему нужны были дети голодные, за кусок хлеба на всё согласные, но сердобольные тетки-преподавательницы, типа Берты, совсем уж мелких всё-таки нет-нет, да подкармливали. Жалко же. Очень жалко. Галчата, правильно Берта сказала. Тощие, нескладные галчата, вечно голодные, обделенные, никому не нужные. Четыре года Берта преподавала здесь же, в Масловке, математику, и все эти долгие четыре года она так и не научилась привычке, которая от неё требовалась. А именно – не думать об этих детях, как о детях. Она даже и не пыталась ожесточить сердце, это было выше её сил. Одному только она сумела как-то, с грехом пополам, научиться. Терпеть. Терпеть и молчать.
* * *
С территории детдома они вышли вдвоем, сумку теперь нёс Ит – звякал, как выяснилось, в сумке одеколон «гвоздичный», который выбросили на рынке, и которого опытная Берта прикупила сразу три флакона. Автобуса решили не ждать, и пошли в город пешком, по хорошей погоде получасовая пешая прогулка получилась в самый раз. Берта сперва вроде бы печалилась (из-за бутерброда и мальчишек, конечно, догадался Ит), но потом развеселилась, потому что у неё возник план на этот вечер, который она решила притворить в жизнь. Для осуществления плана требовался муж, и муж тут же был озадачен.
– Давай на лодке покатаемся, – предложила Берта. – Сейчас домой зайдем, переоденемся, и на реку. Ага?
– Кто нам лодку даст? – спросил Ит.
– Лаврентьич, – пояснила Берта. – У него сегодня голова болит. Ну, болела. Рыбачить он не пойдет, сам сказал, и про лодку я уже договорилась. За веслами только к нему зайдём.
– И когда ты только всё успеваешь, – покачал головой Ит. – Может, просто у реки погуляем? Ну что нам эта лодка?
– Нееее, – покачала головой Берта. – Хочу на воду. Хоть как. Сами приучили на Окисте, а теперь в кусты? Так дело не пойдет. Поэтому будет лодка.
– Ладно, – сдался Ит. – Хотя ты, конечно, сравнила – океаны на Окисте, и эту речку. Тем более что вода холодная, даже не искупаешься.
– Зато красиво, – возразила Берта. – Кофе возьмём, в термосе, бутербродов, куртки. Покатаемся…
– Это ты покатаешься, потому что катать придется мне, – хмыкнул Ит.
– Тебе грести лень? – Берта, кажется, немного обиделась. – Ладно, сама погребу. Дел-то, скажешь тоже.
– Да погребу я, погребу, – Ит уже пожалел о своих словах. – Буду я тебя эксплуатировать, делать мне больше нечего.
– Ага, попался, – торжествующе произнесла Берта. – А вообще, смешное слово, да?
– Какое? – не понял Ит.
– «Погребу», – объяснила Берта. – Нет, ну правда. Ну смешное же.
– Наверное, – Ит улыбнулся. – Да, в принципе, немного есть. Малыш, извини, у меня голова сейчас другим занята, и я слегка торможу поэтому.
– Чем занята? – Берта тут же утратила веселость и нахмурилась.
– Различия пошли, причем уже такие, что даже этот старый дуб Лаврентьич начал их замечать, – объяснил Ит. – Так что сильно подозреваю, что относительно спокойной время заканчивается. Что-то дальше будет…
– Посмотрим, – Берта вздохнула. – Я и сама вижу. Мне тут наша ежедневная Маша сказала, что Ян похож на тебя, и спросила, не родственники ли вы. Пришлось отшучиваться. Но сам факт… Понимаешь?
– Ещё бы, – Ит потёр переносицу, поморщился, словно от внезапной головной боли. – Надо будет чуть маскировку подправить, наверное.
– Не поможет, – покачала головой Берта. – Да и зачем? Люди бывают похожими, ничего особенного в этом нет.
– Хорошо, пусть так, – согласился Ит. – Но наши проблемы, как ты догадываешься, не могут ограничиться только их внешностью.
– В том и дело, – Берта отвернулась. – Ладно. Проехали. Это всё не сегодня. Потому что сегодня лодка и «погребу». Будешь работать погребцом. Или погребуном? Как тебе больше нравится?
– Да как хочешь, – хмыкнул Ит. – Загребатором. Загребу тебя куда-нибудь на остров…
– Размечтался, – отрезала жена. – И потом позора не оберемся. Давай уж лучше чинно и благородно. Мне лавры Марии Львовны не нужны.
– И мне тоже, – добавил Ит.
Глава 3
Амрит. Сфера Тэус
Кораблик был мелкий и очень юркий, и Ами больше всего боялся, что не справится с управлением – но еще больше он боялся, что потеряет лицо. Потому что если потерять, тут же сработает защита, и кораблик уйдёт с маршрута домой, в автоматическом режиме. А дома…
– Мэсе Пейли-Торк, мы приближаемся к точке, – произнес мелодичный голос. – Не желаете ли в оставшиеся десять минут пути насладиться любимым напитком?
Ами с досадой покосился на светящийся перед ним визуал. Согласилась бы Джесс насладиться любимым напитком? О, да. Конечно, согласилась бы. Потому что она пьёт. Ещё как пьёт. И, кажется, не только пьёт, но и кое-чем другим время от времени пользуется, вот только, к счастью, это кое-что корабли пока что синтезировать не научились. Ну, то есть, наверное, научились, но Джесс вовсе не желает спалиться (правильное слово, да?), ну, то есть попасться, и поэтому в памяти корабля про эту отраву ничего быть не может.
– Желаю, – произнес он спокойно. Чуть хриплое женское меццо прозвучало в точности как у хозяйки этого самого кораблика, и Ами приободрился. Прорвёмся. Кажется, это тоже правильное слово.
– Извольте, – мелодично ответил кораблик, лючок в подлокотнике приоткрылся, и перед Ами возник тонкий высокий стакан, тут же покрывшийся изморозью. Жидкость, которой надлежало насладиться, слоилась – верхний слой мутно-белый, ниже – синий, с искрой, ещё ниже – изумрудно-зеленый, а в самом низу – ярко-оранжевый. В кабине запахло спиртным, очень дорогим спиртным, впрочем, Ами с этим запахом был хорошо знаком. Да и со вкусом напитка он тоже был знаком. Ладно, выпью, куда деваться. Только потом надо не забыть принять то, что
