Меж тем перед юной курсисткой перспективы открывались если не блестящие, то уж совершенно точно неплохие. Почта, таможня или полиция, в конце концов — чем плохо? В любом из ведомств империи нашлось бы местечко для сообразительной барышни. А там, глядишь, и связями обрастешь, заведешь нужные знакомства, и что потом сумеешь извлечь из своего положения — удачное замужество или прыжок через пару карьерных ступенек — уже не так важно. Главное — сразу удачно устроиться. А у девушек из «золотой сотни», в отличие от менее жадных к знаниям товарок, имелся еще и выбор. В этом смысле система работала так же, как и с юношами. Им тоже присылали список вакансий, из которых счастливцы-отличники мигом расхватывали самые сытные. Есть же разница, где начинать карьеру — в столичном гвардейском полку или в гарнизоне какого-нибудь задрипанного городишки на восточной границе?
Конечно же, Скайра все это знала и с первого своего дня в корпусе целенаправленно делала все, чтобы оказаться в той самой сотне «золотых» и удачливых. Удалось. Оказалась. Пусть и девяносто третьей в списке, а все-таки! Но когда настал заветный час, и вчерашние однокашницы одна за другой начали оглашать свой выбор, на барышню Аннон словно затмение нашло. Первые пару десятков вакансии она добросовестно отследила и вычеркнула, а потом… Строчки плясали перед глазами, девичьи голоса слились в неразборчивый щебет, и когда грозовым раскатом над томно склоненной головой прозвучало:
— Аннон Скайра!
Придумывать что-то стало уже поздно. Она заполошно моргнула раз, и другой, сглотнула — и ткнула в список наугад, цепенея в ожидании недовольного окрика.
С первого раза ее лепет даже расслышать не смогли. Пришлось, на миг зажмурившись, выпалить еще раз, уже громко, как можно громче:
— Остров Эспит!
В зале, заполненном двумя сотнями перевозбужденных девушек, тихо стало, как в склепе. Даже мухи перестали жужжать.
— Должность имперского эмиссара на острове Эспит? — переспросила директриса, игнорируя вытаращенные глаза секретаря и кашель дамы из попечительского совета. — Вы уверены?
Горло у Скайры перехватило, и она смогла только кивнуть.
— В таком случае, извольте подписать…
Дальше барышня Аннон не слушала. На негнущихся ногах подошла, окостеневшей рукой подписалась, сама себя пытая — почему? Зачем? Из трех сотен вакансий выбрать самую ничтожную — может, она и впрямь спятила? Имперский эмиссар — это только звучит красиво, а на деле же — меньше, чем ничто. Как же оно переводится — соглядатай? Приглядчик? Или надсмотрщик? Словечко из тех времен, когда самовластные сеньоры в своих землях не слишком-то считались ни с законами, ни с указами сюзерена, руководствуясь одними лишь своими прихотями. Вот к таким из столицы и назначали имперских эмиссаров — наблюдателей, доносчиков и убийц в одном лице, чтобы в случае чего найти управу на зарвавшегося местного князька. Но то раньше. А в нынешний просвещенный век осколки прежних владетельских привилегий сохранились лишь в таких глухих и никому не нужных местах, как остров Эспит. До него еще суметь добраться надо, не говоря уж о несении какой-то там службы! Эмиссар в таком месте — это все равно что ученая обезьянка, объект всеобщей потехи и только. А замшелая торжественность обрядов лишь добавляет картине веселья. Вечная Мельница, да от названия должности даже женского рода нет! Эмиссарша, что ли? Скайра всю свою выдержку потратила на то, чтоб не взвыть в голос, когда ее с постными минами принимали в штат и убийственно серьезно инструктировали касательно высокой чести, неотъемлемых прав и неограниченных полномочий. Отныне и на ближайшие пять лет (а раньше с острова не сбежать, хоть завали департамент прошениями) барышня Аннон превращалась в даму-эмиссара, каковой даме и передавалось в качестве резиденции строение, высокопарно именуемое «имперским эмиссариатом», а на деле представлявшее собой дощатую будку, на стену которой мочились все островные собаки. Жалованья положили в год — только чтобы с голоду не умереть. И совсем уж утонченным издевательством прозвучал пассаж о том, что свежеиспеченной эмиссарше не возбраняется изыскивать дополнительные средства заработка, как то: земледелие, рукоделие или же оказание иных услуг подопечному ей населению. То бишь, Скайре прямо советовали возделывать огородик, завести козу и, по возможности собирать мзду с островитян. Пистолет, впрочем, выдали, и мундир тоже, но в кредит — за казенную амуницию надлежало рассчитаться в течение года. Приятной новостью можно было счесть дозволение «в целях экономии» облачаться в форменный жакет только в «особенных» случаях. Эмиссарше надлежало поддерживать на вверенной ей территории общественный порядок, разрешать споры, следить, чтобы местный землевладелец соблюдал имперские законы, и так далее. Весьма обширные полномочия и очень расплывчатые. В случае нападения внешних врагов или народного бунта Скайре предстояло возглавить островное ополчение, а так же препятствовать контрабанде и выполнять роль цензора. Полицейского участка, к слову, на острове Эспит тоже не было. Зато имелась почта!
— Вот видите, — по-отечески похлопав придавленную обилием прав и обязанностей девушку по плечу, утешил ее окружной эмиссар Тинз, ее непосредственный, но очень далекий начальник. — Все не так плохо! Зато вам не придется разносить почту!
Этого Скайра уже не перенесла и позорно разревелась. Она как наяву увидела вдруг свое будущее и себя — полуголодную оборванку в обносках, мотыжащую каменистую почву в тени руин. Вшивую, конечно. Вот она настороженно тянет носом воздух и хищно бросается с пистолетом на беспечного путника, чтобы «собрать мзду». В сарайчике блеет однорогая коза, а под низкими свинцовыми тучами кружат вороны. И гадят!
— Ну-ну, милая моя, будет вам, будет, — шеф подал ей платок, дабы дама-эмиссар утерла слезы и высморкалась. — Пять лет пролетят быстро, даже не заметите. Еще возвращаться не захотите! Остров Эспит — просто ожившая легенда! Чудесный уголок, просто чудесный! Вот увидите… Ох, экая же вы впечатлительная барышня!
Слезы, конечно, ничего в судьбе Скайры не изменили. Остров Эспит ждал свою эмиссаршу, но… до него же еще надо было добраться!
Лив очнулась от воспоминаний, словно вынырнула, чтоб глотнуть воздуха — и опять туда, в темно-зеленую глубину, в холод и вечное молчание, туда, к отмели, где среди тысячи раковин-дней найдется одна-другая с жемчугом… Возможно. А возможно — и нет. Прищурившись, она посмотрела на небо, уже зардевшееся предзакатным багрянцем, и вздохнула с малодушным облегчением. Все-таки сегодня уже слишком поздно для похода в подземелье башни, а вот для воспоминаний — в самый раз. Нужно лишь закончить эти приятные вечерние заботы: обиходить козу, которую она действительно завела, покормить Перца, полить цветы, поджарить гренок и заварить чай. Сегодня не нужно спускаться. Морские и подземные, как хорошо, что не нужно!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
