Заботливая начальница сразу «прописала» своему подопечному лекарства, и каждый день спрашивала, начал ли он их принимать.
В доказательство своей правоты, Надежда громко, чуть ли визгливо, почти кричала, приводя примеры и аргументы, в том числе наверняка ею только что придуманные.
Увлекшись, она не заметила какого-то вопроса или просьбы Гудина.
— «Да помолчи, ты! Я тебе говорю!» — не выдержав, гаркнул Гудин на Надежду.
Платон, не исключая её правоту, всё-таки всегда доверял врачам.
Да и в лечении он всегда был дисциплинирован. К тому же от обилия и разнообразия принимаемых лекарств можно было не понять, от какого из них началось улучшение. По этой причине, кстати, он не стал пока принимать лекарства Надежды, которые с её слов должны были сразу дать эффект.
Ксения же предложила, во всяком случае пока, плюнуть на все добрые-вредные советы, и заняться излечением кашля и его возможных причин.
Платон не стал «грузить» своих детей лишней информацией о болезни их родителя. Ибо для него не было ничего более приятного, чем улыбки на лицах его наследников.
Платон сходил в гараж, отремонтировал пусковое реле стартёра, подзарядил аккумулятор, и сходу завёл машину. Та слушалась. Перед техосмотром предстояло лишь отремонтировать звуковой сигнал. Но у Платона не было под рукой необходимых справочников. И в поиске их или специалистов он отложил ремонт на неопределённое время.
Наконец в Москве началась жара. Проезжая на трамвае, Платон увидел, как на зелёных обочинах вдоль периферийных дорог, в тени редких деревьев стали появляться отдыхающие от зноя бомжи и собаки. Сморенные жарой и случайным куском хлеба, они спали, как убитые.
Возвращаясь пешком с работы, Платон шёл по Устьинскому мосту. Лёгкий, свежий ветерок обдувал всё его тело, доставляя ему истинное наслаждение от всё же наступившего тепла.
На этот раз московский воздух на редкость был чист и свеж. В его запахе даже ощущался привкус не так давно прошедшего дождя.
Готовясь к летнему, дачному сезону, Платон приобрёл диктофон, позволявший ему теперь оперативно фиксировать на аудио плёнку всё ценное, пришедшее в его голову. Автор не мог не порадоваться этому приобретению.
Теперь ни одна идея, фраза, мысль не могли проскочить незамеченными мимо бесстрастно фиксирующего их технического устройства.
С каждым годом Платон всё больше замечал, как преобразуется, просто преображается земля русская, в частности московская и подмосковная. Мир богател, богатела земля, страна и люди.
И всё это происходило вокруг Платона. Особенный прогресс был в области электроники, про который даже и говорить-то нечего, просто фантастический! Одни мобильные телефоны чего стоили.
В ожидании Ксении, ходящей по магазинам станции Бронницы, Платон присел на горизонтальную металлическую трубу, предназначенную для крепления лишь велосипедов, для чего к ней были приварены под углом небольшие обрубки арматуры. Однако Платон нашёл где-то место и для своего зада.
Когда появилась Ксения, Платон, поднимаясь с места, гордо заявил ей:
— «Вот видишь, какое преимущество моего треугольного зада? А ты всё недовольна!».
— «Ха-ха-ха!».
Лишь в ночь с 12 на 13 июня, в связи с затянувшимися прохладными ночами лета, Платон с Ксенией впервые ночевали на даче.
Вечером хозяин ощутил, как различные приятные запахи лета, перебивая друг друга, наполняли воздух, вызывая чувства радости и наслаждения.
И уже поздно вечером, на втором этаже, в уютной спальне, созданной заботливыми и умелыми руками супругов, Платон и Ксения лежали на широкой кровати перед цветным телевизором в верхнем, правом углу, и наслаждались негой тёплого, вкусного воздуха и пением соловья.
Чуть позже Ксения начала втирать в область правых колена и голени мужа мазь «Хондроксид». Когда её движения стали более осмысленными и ритмичными, Платону вдруг что-то вспомнилось давно призабытое, но очень приятное. И он в томлении закрыл глаза, вспоминая то самое, приятное время, надеясь теперь в связи с отказом уставшей жены, лишь на утренние сексуальные утехи.
Наступило утро субботы — первого выходного дня после ночёвки на даче. Опорожнившись и размяв больные конечности, Платон поинтересовался у Ксении:
— «Ну, ты, как? Готова?!».
— «Нет! Рука сильно болит!».
— «А зачем тебе рука? Она делу не помеха!» — несколько слукавил муж, вспоминая вечерние грёзы.
— «А ты, что, сам сможешь?».
— «Да! Я готов совершать развратно-поступательные движения!».
Ксения засмеялась. А Платон тут же уточнил:
— «Хотя не во всех позициях. Плечи, вот, всё ещё болят!».
И в который раз любимое занятие всякого народа пришлось отложить.
Вскоре по мобильнику Ксении позвонил Кеша. В конце разговора Платон попросил жену передать привет сыну.
— «Папа тебе привет передаёт!».
— «И в щёчку целует!» — добавил Платон.
— «Спроси, а она у него бритая?».
— «Нет!» — передала Ксения довольный ответ сыночка.
— «Тогда в другую!» — добавил неугомонный отец.
— «Ха-ха-ха!» — зашлись на обоих мобильниках.
Уже на улице, в саду, Платон шёл по главной дорожке, всё ещё ощущая боль и утреннюю скованность.
Глядя вслед оголённому торсу мужа, Ксения вдруг подумала:
— «Да! От той косой сажени его былых плеч осталось чуть больше двух третей, или половины!».
Но она продолжила, улыбаясь вслед Платону:
— «Да! Старый конь борозды не портит, хотя и новой не прокладывает» — несколько сокрушённо пробурчала она.
Однако Платон уговорил жену вместе сделать утреннюю зарядку.
После её окончания он изрёк:
— «Хорошо на даче! Работаешь себе и работаешь! Мысли какие-то другие в голове! А то и вовсе нет!».
А зарядку супруги делали около давно ими выращиваемой Туи.
Этим летом она, давно посаженная взамен нечаянно сожжённого Кешей можжевельника, но в другом месте, на другом конце главной дорожки, наконец, переросла Платона.
Так что компенсация утерянного можжевельника, привезённого Платоном с родины матери в 1979 году, состоялась.
За завтраком, дремавший на диване кот Тихон, вдруг встрепенулся и насторожился, с прищуром посматривая на стол и на Платона, который как раз начал делать бутерброд с сыром. Так, немного посмотрев прищуренными глазами, кот успокоился. В этот раз ему обломилось.
Днём Платон наблюдал интересную картину. Частично-полосатые на крыльях птицы, семейства трясогузок, испугавшись стоявшего поблизости под сенью яблони Платона, резко взмыли с дорожки вверх, и, на мгновение зависнув, стремглав, как мессершмиты, разлетелись в разные стороны.
Всё ещё полный дачных впечатлений, в очередной раз Платон возвращался домой с работы по Большому Устьинскому мосту. Был понедельник, 16 июня. И он вдруг явственно почувствовал запах реки — типичный запах прибрежной тины.
Вот, это да! — удивился он.
Наверно вода созрела для купания?! — решил он.
Через два дня начинался отпуск.
Хорошее предзнаменование! — вновь посетила его приятная мысль.
Дома, войдя в прихожую, Платон сразу увидел распластавшуюся на спине, на линолеумном полу, самую пушистую, серую, сибирскую кошку Мусю. Она развалилась, широко раскинув лапы, и блаженствовала. Хозяин дома и кошек не удержался от комментария:
— «Мусь! Ты что развалилась, как пьяный дворник в своём чисто подметённом дворе во времена царизма?!».
На следующее утро, наконец, состоялось долгожданное — почти месяц в очереди — посещение для консультации ревматолога в 1-ой Городской Клинической Больнице им. Н. И. Пирогова. Доложив своё состояние и предпринятые меры по поиску причин кашля, после его тщательного осмотра врачом, Платон услышал заключение: необходима госпитализация в 10-ую ГКБ, которая одновременно является и реабилитационным центром, с целью подбора нового лекарства для базисной терапии.
По прибытии на работу, Платон сообщил новость Надежде Сергеевне. Та восприняла её, как должное и ожидаемое.
Вечером Платон посетил своего участкового терапевта с целью получения направления в больницу.
На следующий день Платон уже пошёл в отпуск, который был несколько смазан неважной погодой и сбором необходимых бумаг, справок и анализов для больницы, в которую предстояло ещё пройти отборочный конкурс в одной из поликлиник.
С учётом неудовлетворительного состояния Платона, терапевт дала ему больничный на две недели, с целью несколько улучшить его состояние перед госпитализацией, и сохранения своего профессионального лица.
Первые дни больничного — отпуска выдались неудачными, в смысле погоды. Было прохладно и дождливо. Ксения ещё работала, и Платону приходилось всё время мотаться между дачей с котом Тихоном — с одного конца, и поликлиникой с анализами, процедурами, справками, и квартирой со всеми домашними животными и ремонтами — с другого.
