Полными ужаса глазами я присмотрелась к старому герцогу и вдруг разобрала в темноте у подножия кресла копошащихся змей. Но это были не змеи, это были пальцы ног старого герцога, невероятно тонкие и длинные, которые двигались сами по себе, жаля ногтями старика в колени. «Теперь ты видишь, как велики мои страдания? — спросил старый герцог. — И все это потому, что в седьмом Великом походе против нечестивых мусульман я по молодости и глупости удосужился, несмотря на предупреждения нашего проводника, переночевать в мертвом городе, полузасыпанном песками пустыни. Остальные же мои товарищи-крестоносцы разбили лагерь за добрую сотню метров от проклятых стен. Не спрашивай меня, что произошло в ту ночь: я все равно не отвечу тебе, ибо твоя душа не вынесет даже рассказа о пережитых мной ужасах. Скажу только, что я мужественно сопротивлялся, пока перед самым рассветом мой меч не разбился о панцири адских чудовищ на мелкие куски. Демоны схватили меня и подвергали невыносимым пыткам, пока воля моя не была сломлена и я не принес клятву верности демонам Хелле. Тогда меня отпустили, дав в награду страшную колдовскую силу, а взамен отняв часть моей души. Это случилось более пятидесяти лет назад… Все это время я искал способ освободиться от проклятия. Но каждый мой опыт все больше и больше погружал меня в пучину моих грехов. И вот на днях я раздобыл удивительную древнюю рукопись. С ее помощью я смогу обменять мою душу на душу моего никчемного сына Хельмута». Так сказал старый герцог, и от него я узнала о существовании рукописи ал-Харита, — призрак герцогини Винкельхофер печально вздохнул, а бедный Генрих на улице едва не грохнулся на землю без чувств от страха. Все, что раньше мальчик считал глупыми сказками, сегодня внезапно вторглось в его жизнь. Генрих напрасно щипал себя до синяков, надеясь от боли проснуться и обнаружить себя в кровати под теплым одеялом. Увы, сном происходящее не было…
Глава VI
РЕГЕНСДОРФСКИЕ ВЕДЬМЫ
Очень любопытная история, — сказал Каракубас. Он выглядел растерянным и нервно барабанил пальцами по крышке стола. — Как странно все в мире порой перепутано: я ведь считал вас ведьмой. Н-да… Хотя, погодите, если вы не были ведьмой, то почему сделались призраком? Только грешники обречены на вечные скитания.
— Да, ты прав, колдун, только грешники… и еще самоубийцы. Когда колдун выложил мне свой замысел, он сказал так: «Для того чтобы мой опыт оказался успешным, мне необходима твоя помощь. Глупый Хельмут так мало сделал в своей жизни грехов, что у демонов Хелле нет никакого желания терзать его душу. Возлюби же меня, Марта, как своего мужа. И тогда пятно греха падет через тебя на него». Услышав это, я задрожала, точно лист на ветру, но отвращение к старому герцогу придало мне силы. «Будь ты проклят! — крикнула я. — Этому никогда не бывать!»
Старик в ответ рассмеялся: «А никто и не спрашивает твоего желания, глупая булочница. Моей колдовской власти достаточно, чтобы ты выполнила любой мой приказ».
Он начал бормотать какое-то заклинание, и мои ноги послушно сделали к нему шаг, другой, третий. И все же моя любовь к мужу оказалась сильнее злой силы. Я представила себе прекрасное лицо Хельмута и вдруг почувствовала, что нити колдовской паутины оборвались. Старый герцог вскрикнул, точно от боли. Я развернулась и помчалась прочь из его ужасной берлоги. За моей спиной раздался какой-то визг, крики, топот множества ног. Чьи-то холодные, липкие пальцы пытались схватить меня, но я вырывалась и бежала дальше. Наконец я оказалась на одной из башен замка, — герцогиня Винкельхофер вздохнула. — Дальше бежать было некуда… Обернувшись, я увидела старого герцога. Он приближался ко мне на своих змееподобных ногах, а вокруг него скакали отвратительные существа, которые не привидятся ни в одном кошмарном сне… И вдруг на башне появились два пса… О эти псы, чье происхождение для всех было скрыто густым покровом тайны! В замке говорили, что они — вылитая копия той странной собаки, которая появилась в замке вскоре после того, как старый герцог вернулся из Крестового похода, собаки, единственной из всех герцогских собак удостоенной чести жить непосредственно в замке, а не на псарне. Как ни странно — у нее не было имени, а один дворянин, знаток Востока и собачьих пород, сказал, что собака эта — знаменитая арабская борзая, салука, обладающая, по мнению некоторых восточных народов, таинственной силой в борьбе против злых духов.
Я думаю, — герцогиня перевела дух, — тот человек был прав, потому что собака до самой своей смерти повсюду следовала за старым герцогом молчаливой зловещей тенью. Герцог ненавидел ее, но боялся так сильно, что отдать слугам приказ избавиться от нее не решался. Как не решался он убивать и ее потомков, которых всегда рождалось не меньше и не больше, чем двое… Я не знаю, как псы вырвались из псарни и почему прибежали на башню — обычно животные боятся колдовства… Но эти псы прятаться не стали. Они молчаливыми стражами застыли между мной и старым герцогом. Бедняги… они погибли напрасно, герцогиня ласково погладила стоящих возле нее собак. — Старый герцог отдал короткий приказ, и демоны в один миг разорвали моих охранников на куски. «Для тебя нет ни защиты, ни спасения», — сказал мне колдун и ухмыльнулся — он уже праздновал победу. И тогда я сделала то, что должна была сделать и в чем даже сейчас не раскаиваюсь. Я шагнула за край стены, в пустоту…
Призрак замолчал. Генрих вытер слезу.
— Ну, это все лирика, — сказал Каракубас, но при этом его голос прозвучал как-то странно, будто колдун через силу хотел показаться холодным, черствым. — В жизни и без этого хватает печальных историй. Меня интересует рукопись. Что сделал с ней герцог?
Марта Винкельхофер с удивлением посмотрела на колдуна.
— Ты разве ничего не понял? — сказала она и усмехнулась. — Глупец! Я обрекла себя на вечные муки, но не уступила злой воле. Тебе никогда не дождаться от меня помощи!
— Даже если я подвергну вас самым ужасным терзаниям? Позову демонов Хелле?
— Даже тогда, — смело ответила герцогиня.
Каракубас улыбнулся и, к неописуемому удивлению Генриха, поднявшись с кресла, поклонился призраку Марты Винкельхофер.
— Преклоняюсь перед вашим мужеством, герцогиня Винкельхофер. Скажу вам честно, я был уверен, что вы — последняя из владетелей рукописи аль-Харита и полагал, раз вас постигла столь печальная участь, то вы — ужасная грешница. А меня нисколько не мучает совесть, когда приходится допрашивать души грешников — они того заслужили. Но я, хотя это может вам показаться странным, считаю себя очень порядочным и честным человеком. Я скорей одержимый ученый, проводящий исследования в области стихий, чем колдун. Если я и прибегаю к вызыванию призраков и мертвецов, то лишь в случае кранней необходимости. Мне не по душе столь низкая магия. Вот почему к колдунам вроде вашего старого герцога, которые используют колдовское знание для порабощения человеческих душ или иного насилия, я отношусь с отвращением. Жалкие отбросы общества, далекие от искусства! Из-за таких, как они, люди считают магию грязным промыслом получения выгоды… Вы мужественная женщина, герцогиня Нинкельхофер, мне чрезвычайно приятно знакомство с вами, хотя и происшедшее при столь печальных обстоятельствах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
