чуть выше запястья второй рукой. Снова рывок на себя и резкий тычок его же локтем назад. Хруст выламываемого сустава слился со звяканьем выпавшего кинжала. Абрек, выпучив глаза, сдавленно засипел. Если бы не предшествующий удар по ребрам, остановивший работу легких, он бы сейчас орал благим матом. Знаю по себе, что такое перелом сустава…
Тут до меня дошла реальность произошедшего. Ё-о, твое-мое! Чего это я наделал-то?! Вдруг это у них, у ролевиков этих, игра такая? Типа, злые абреки вырезают спящую заставу. А тут я такой бэтмэн, блин, незваный. Точно говорят, незваный бэтмэн хуже татарина. Что ж делать-то теперь?
— Э! Э, мужик! — отскочил я от кинувшегося на меня подельника, поверженного ролевика. Хорошо еще, поверженный скрючился на полу между нами, и его товарищ не смог налететь на меня сходу. Пришлось держаться так, чтобы вышедший из игры продолжал оставаться между нами. — Мужик, мужик, да погоди ты! Харэ махать своим тесаком, говорю! Я в ваши игры не играю. Слышь, придурок, что я тебе говорю?
Однако тот не придавал моим словам никакого значения и продолжал стараться достать меня кинжалом. Несмотря на тусклое освещение, у меня не было сомнений в том, что клинок в его руке не игрушечный и заточен как следует. Черт, и куда это я влип? Похоже, этот мужик вполне серьезно хочет меня зарезать.
— Мужик, ты можешь послушать меня секунду? Слышь, давай разберемся, а?
Снова не последовало никакой реакции на мои слова. Что-то надо было делать, ибо рано или поздно он меня достанет. Я нарочито подставился под удар и поймал его руку с кинжалом, выкинутую в длинном выпаде к моему животу. Не давая ему остановить движение, дернул на себя и шагнул в сторону. Мужик полетел вперед, споткнувшись о своего товарища. Продолжая тянуть за руку, сжимающую оружие, я придал телу атакующего еще большее ускорение и слегка подправил траекторию полета. Бум-м-м — мужик врезался головой в бревенчатую стену. Мохнатая папаха конечно смягчила удар, но все равно, дом сотрясся, будто от хорошего удара кувалдой. Разве что, звук был такой, как если бы кувалдой влупили через прислоненную к стене подушку.
Второй кинжал звякнул об пол. Я тупо смотрел на обмякшее у моих ног очередное тело, продолжая держать его за руку. Теперь мне точно кранты. Даже если не разорвут на месте остальные ролевики, а в номерах уже слышался шум и голоса, даже если мне удастся каким-то чудом замирить с первым абреком, несмотря на выломанный из сустава локоть и, как минимум, хорошо отбитые ребра, то этот-то пикирующий камикадзе наверняка проломил себе череп. А если папаха и спасла череп, то мозги при таком ударе по любому должны выплеснуться через уши. Твою мать…
Если меня сразу не повяжут, надо до кучи прибить и Сэма. Хотя, он-то в чем виноват? Не насильно же он вливал мне в глотку свой спирт. Да и не спиртом я вчера нажрался, а вполне цивильным вином из деревянных бочонков. А главное, случилось почти то, что я хотел. Отправят меня теперь куда подальше. Вот только вернусь я оттуда, скорее всего, гораздо позже, чем планировал материализоваться в Сэмовом испарителе.
— Лихо ты, Дмитрий, приложил энтого. Убил, поди? — раздался голос за моей спиной. — А этого тоже ты уделал? Это кто ж такие?
Обернувшись, я увидел вышедшего из одной из комнат безбородого парня, который вчера сидел напротив меня за столом. Федор, кажись, его зовут, Савелич. Не к месту вспомнилось, что все мои вчерашние сотрапезники называли друг друга по имени-отчеству. Кроме, только что, Алексашки. Даже меня звали, когда просто Дмитрием, когда и Дмитрием Станиславовичем. Я еще хотел было предложить называть меня просто Димоном, но потом решил поддержать игру.
Федор, похоже, видел мою расправу над вторым нападавшим. Судя по его реакции, или ее отсутствию, он этих абреков то ли не знал, то ли не узнал в полумраке.
Заскрипели, отворяясь, остальные двери. Из них начали выходить люди, коих постепенно оказалось несколько больше, нежели вчера присутствовало на пирушке. Из того номера, у которого я застал абреков, пригнувшись под низкой для его роста притолокой, вышел Петр Александрович.
— Это кто ж тут безобразничает, спать людям не дает? — вопросил он, почесывая бороденку. — Ты, что ли, Дмитрий Станиславович? Все никак удаль свою не натешишь? Мало ты вчера с боярами Соболевыми руками боролся? Выдумал же такую забаву.
— Я-а?
— А то, кто ж? Позабыл спьяну? Вот так ты и в степи небось оказался, — он укоризненно покачал головой. — Негоже так напиваться ученому мужу. Тем более, что слаб ты, я погляжу, для этого дела. А ну, дайте сюда света поболее. Глянем, кого тут Дмитрий поборол средь ночи.
Пока я переваривал услышанное, вдоль стен зажгли еще несколько свечей. Кроме того, у некоторых подошедших в руках тоже присутствовали свечи. Теперь коридор осветился довольно ярко. Собравшиеся внимательно осматривали распростертые на полу тела. Тот, которого я использовал в качестве стенобитного орудия, лежал без движений, закатив широко открытые глаза. Первый уже не хрипел, а подвывал, лежа на спине и придерживая здоровой рукой пострадавший локоть. Я ему не завидовал. Более того, искренне соболезновал. Помнится, когда я выбил плечевой сустав, так потом несколько ночей спать не мог, так сильно болело. Так мне тогда сустав даже вправлять не пришлось — он сам встал на место. А у этого страдальца локоть вон как смещен, видно даже сквозь одежду. Вот чем хороши уличные драки, так это тем, что после драки все разбегаются и не видят последствия своих необдуманных, или как любят говорить судьи на соревнованиях, неконтролируемых, действий, избегая тем самым душевных терзаний по поводу совершенных поступков.
— Они первые на меня напали, — начал я оправдываться, понимая, что мои слова звучат, мягко выражаясь, по-детски. Вот сейчас разберутся, что я зашиб их товарищей и сорвал им запланированную реконструкцию какого-нить исторически значимого покушения, и наваляют мне таких люлей. А может, и прикопают в снегу. Отвезут мой трупик подальше в поле, и буду я там лежать в сугробе до весны, пока какой-нибудь крестьянин не наедет на меня трактором.
Опасливо поглядывая на собравшихся, я прижался спиной к стене и добавил:
— Я вышел по нужде, а они на меня с ножиками кинулись. Я даже сообразить ничего не успел.
— Не успел сообразить, говоришь? — один из вчерашних бородатых сотрапезников, он же один из храпунов, что спали со мной в одной комнате, осмотрев поверженных, подозрительно вылупился на меня. — А что ж ты делаешь ночью с людьми, ежели
