взмахивали расходящимися от них длинными лучами. Такой вариант ей даже больше понравился, Су обрадовалась, что теперь знает, как на самом деле выглядят ангелы, и то ли заснула, то ли потеряла сознание.
На следующий день ей сообщили, что тесты прерываются до выяснения обстоятельств, и у нее изъяли остаток синих пилюль. Позже Су узнала, что один из испытуемых находится в реанимации «с мертвым мозгом». Это странное выражение так напугало ее, что она чуть ли не с облегчением узнала через день, что спасти его не удалось. Еще десятеро находились в больнице в состоянии средней тяжести. «Выяснение обстоятельств», «выяснение обстоятельств» – повторялось раз за разом. Су почувствовала было приближение паники – на что существовать теперь? Однако ей выплатили не только деньги, причитающиеся за следующие два месяца, но и дополнительную «компенсацию». Чтобы держала рот на замке и не обращалась к адвокатам, поняла она. Какие адвокаты с ее истекающей левой визой?
Примерно тогда ей и пришла в голову мысль выйти замуж. Потом можно заняться чем угодно – учиться или работать, но для начала нужно получить законный статус. Между мыслью и реализацией произошло еще многое.
Одно время Су воровала. Ее с самого начала удивляла непосредственность, с которой магазины выставляют на улицу прилавки с товарами – едой, одеждой, всякими мелочами. Однажды, в старом городе, она задумалась о своей дальнейшей жизни, стоя у такого внешнего прилавка с яблоками, и сама не заметила, как прокусила красную кожицу. Сладкая мякоть пустила во рту сок. Прохожие шли дальше, никто не обращал на нее внимания. И она пошла за ними – с надкушенным яблоком в руке.
Но животное охотничье удовольствие можно было получить, только воруя внутри магазинов. Нужно было знать, как пройти, знать, зазвенит ли сигнализация на выходе. У нее получалось. Так – пробуя неизвестные раньше деликатесы – она экономила оставшиеся деньги. Воровала диски с записями джаза, думая, что ее соотечественники все равно делают это ежедневно за компьютером, безо всяких угрызений совести. Вечером ложилась на пол и включала новый диск. Слушала глубокие хрипловатые голоса, рассматривая тень от люстры. Однажды украла духи, предварительно так заморочив продавщице голову своими капризами («слишком тяжелый, почти как нужно, но мне бы немного посветлее, и менее сладкий, нет, но не горький же, а этот слишком легкий») – что та сама ретировалась, даже вздохнула с облегчением, когда Су купила какую-то мелочевку вроде мыла, и не заметила исчезновения «горького» флакона.
Су никогда не брала дважды в одном и том же магазине. Но один раз, на выходе из супермаркета, ее все-таки остановил строго одетый молодой человек с микрофончиком возле рта – как у телеведущего. Он вежливо попросил ее открыть сумку, и Су, подняв немного испуганные глаза (детектив был очень высоким), спешно и приветливо согласилась и открыла свою сумку. Он попросил ее достать из сумки все, что было внутри: начатая упаковка бумажных платочков – домашней марки другого супермаркета, косметичка, в ней полустертая гигиеническая помада, старая пудреница и активированный уголь, привезенный еще с родины. Молодой человек вежливо поблагодарил ее и пожелал хорошего дня. Су тоже с ним попрощалась и, захватив из тележки пакеты, где честно приобретенное было равномерно перемешано с украденным (на кассе, принимая товары от кассирши, она одновременно перекладывала добычу из сумки в пакеты), вышла на улицу. Моросил мелкий свежий дождь. Звона не было. Почему-то душа ее пела – словно произошло что-то прекрасное.
Дома она включила свой любимый диск, сделала себе несколько малюсеньких канапе – с икрой, с серрано и с красной рыбой и открыла маленькую – на один стакан – бутылочку шампанского. Отпила из бутылочки, протанцевала вокруг стола в своих дешевых блестящих туфлях на шпильках. Немного попела с Эллой Фицджеральд, снова выпила. Закончив ужин в половине двенадцатого, заснула на диване с ладонью под щекой, не раздеваясь и не почистив зубы. Период воровства продлился не более месяца.
Последовали смутные дни – хмурая погода и подозрение, что это последний месяц, в котором она знает, чем платить за квартиру. В один из дней пришло письмо на плотной белой бумаге. Она не сразу поняла, о чем речь. Вроде бы заявляла о себе все та же фармацевтическая компания, вернее один ее конкретный сотрудник, назначавший ей встречу на следующий вторник, в 11:20 в его бюро, и довольно строго требующий позвонить, если у нее нет возможности прийти в условленное время. Су такая формулировка показалась странной и навязчивой, но в письме был намек на деньги и даже перспективы, а она находилась не в том положении, чтобы особо перебирать, и к тому же – какие у нее могли быть другие планы в назначенное время?
Идея с браком еще не была воплощена. В любом случае, она не хотела зависеть от будущего супруга финансово, и, из-за каких-то внутренних левых предрассудков, не хотела, чтобы это был человек богатый – такой, как господин Шурц: седой, но моложавый, в идеально выглаженной рубашке, с белоснежными блестящими зубами.
Видела свой прозрачный силуэт, отраженный в окне его бюро. Волосы растрепаны. Чувствовала себя неряхой рядом с ним. Думала: «Он вызвал меня, только потому что хочет переспать со мной». В ее досье перед Шурцем была ее хорошая фотография – с накрашенными красными губами.
Кроме ее силуэта в окне отражались два светящихся монитора, оба находились на большом столе с закругленным углом, за которым, внутри треугольника, Шурц передвигался на вращающемся кресле.
– Я внимательно изучил ваши документы, те, что вы давали нам для тестов, – говорил господин Шурц, – и пришел к благоприятным для вас выводам. Дело в том, что наш концерн планирует осваивать новое направление, суггестивистику. Вернее, уже осваивает, есть уже весьма солидные результаты, и в рамках новой программы мы предлагаем обучение. Это государственно принятая программа, по окончании трехлетнего курса вы получаете стандартный сертификат о профессиональном образовании.
– А то, что вы без разрешения изучали мои документы, разве не противоречит законодательству?
Только потому, что он хочет переспать со мной, думала Сузанне. Но неожиданно мысль ей понравилась и не отпускала ее до конца разговора.
Господин Шурц за секунду успел побледнеть до цвета пакета, в который складывают овощи, чтобы взвесить, и опять приобрести нормальный цвет лица. Видимо, он не ожидал, что она ориентируется в немецких законах. Но он ориентировался лучше.
– У вас ведь виза скоро истекает, правда? Да и та, что есть, не совсем чистая, если я не ошибаюсь. Вы знаете, что у вас будет возможность получить учебную визу?
Ее не впечатлило это временное решение, менее надежное, чем замужество, но господин Шурц добавил:
– Вы имеете представление о том, как у нас