— Дай мне секунду. Мне нужно подумать о том, что я собираюсь сказать.
— Мы не собираемся подбирать попутчика.
— Это университетский городок, здесь нет автостопщиков. Плюс, для этого есть Uber.
— Хорошее замечание. Итак, что мы делаем?
Я игнорирую ее вопрос, чтобы задать свой собственный.
— Опусти свое окно, хорошо? — Она должна сделать это за меня, потому что моя машина такая старая, окна открываются вручную, а не автоматически.
— Зачем? Что ты собираешься делать? — любопытствует она.
— Ты можешь просто сделать это, не споря? — Тьфу, когда я успела стать такой властной? — Я знаю того парня и хочу эм… поздороваться.
Совсем нет.
Подруга подчиняется, бросая на меня взгляд, как будто я сошла с ума, черт возьми. И, возможно, так оно и есть, потому что я собираюсь кричать в окно посреди дороги идиоту, которому, вероятно, все равно.
— Эй! Эй, придурок! — кричу я изо всех сил, чтобы он меня услышал.
Парень выпрямляется и медленно поворачивается к моей машине, работающей на холостом ходу. Скрещивает руки на груди и улыбается, как будто действительно рад видеть меня, остановившуюся и кричащую на него.
— Ну, разве это не маленькая мисс Святоша.
Мисс Святоша?
— Это то, как ты меня называешь?
— Да, мэм.
Еще и «мэм»?
Отлично.
Все знают, что это сокращенная версия слова «мадам», которое, как мы все знаем, было официальным способом обращения к женщине в те времена, когда этикет и вежливость были обычным делом.
Да, «мэм» действительно красиво слетает с языка, если вы джентльмен с юга.
Которым этот парень не является.
Южный осел — более точное определение.
— Это твоя пятничная рутина? Ослеплять ничего не подозревающих девушек и приставать к ним на обочине дороги?
Его смех наполняет темноту, подтверждая мои подозрения.
— Это отвратительно и извращенно, и это может привести к твоему аресту.
Так ведь? Конечно, это не может быть законно. Мне придется погуглить это позже, когда вернусь домой.
— Просто немного развлекаюсь, дорогая. Никакого вреда.
Отлично.
— Пожалуйста, перестань называть меня так, — кричу я.
— Перестать называть тебя как?
Фух. Этот акцент слишком, слишком сильный.
— Что, черт возьми, происходит прямо сейчас? — спрашивает Саванна, мотая головой взад-вперед между мной и Биффом МакМускулом. — Чарли, ты знаешь этого парня? Мне кажется, я его где-то видела…
— Нет, я его не знаю. Просто произошел досадный инцидент с курицей и бургером, о котором у меня нет времени рассказывать тебе прямо сейчас, — бормочу я, пристально глядя в его сторону, прищурив глаза. Понизив голос, шепчу: — Я бы хотела, чтобы он подавился все этим.
Здоровяк спортсмен отрывается от барби-студентки, чтобы неторопливо направиться к моей машине, подтянутые руки, мускулистые ноги и тугой пресс. Я имею в виду, наверное.
— В один из вечеров я заявлю на тебя за домогательство, — шиплю ему рядом с Саванной, чьи глаза расширились от моего тона.
Обычно я милая и добродушная.
Правда.
Не знаю, что такого есть в этом парне, что превращает меня в маленького свирепого диктатора.
— А как он к тебе домогается? Это ты кричишь в окно, — бормочет подруга. — Что происходит? Ты ведешь себя, как маньяк.
МакМускул продолжает идти к моей машине, весь такой милый и симпатичный.
— Мы должны прекратить встречаться вот так. — Его глубокий голос — шелковистая южная ласка.
Парень вразвалочку идет к моей машине, большой, внушительный в тусклых сумерках почти полуночи. Добравшись до двери со стороны пассажира, он прислоняет к ней свое огромное, монолитное тело и наклоняется, опершись предплечьями о металлическую раму.
Руки загорелые, вены выпуклые.
Саванна находится в нескольких дюймах от вторжения, наклоняясь в мою сторону — как будто мы в парке экзотических животных или на сафари, и лев приблизился к машине.
— Вот черт, — бормочет она. — Ты же…
Парень подмигивает ей, прижимает указательный палец к губам, чтобы она не закончила фразу, и Саванна вздыхает.
Подождите. Что происходит?
Нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Саванна, нет.
Не поддавайся его чарам!
— По крайней мере, одна из вас знает, как быть милой, — протягивает он.
Да, и это не я.
Вздергиваю подбородок вверх.
— Не мог бы ты, пожалуйста, отойти от моей машины? Последнее, что мне нужно, — это вмятина.
— Ты сегодня дерзкая. — Парень смеется, затем смотрит на Саванну. — Она всегда такая?
— Ее зовут Чарли.
Я шлепаю Саванну по бицепсу, подчеркивая это словами:
— Заткнись, Ван.
Господи, на чьей она стороне? Последнее, чего я хочу, чтобы он знал мое имя.
— Чарли, да? — Внезапно парень остро заинтересовался. — Это разве не мужское имя? — Кажется, он считает себя забавным. Как же мне хочется стереть глупую ухмылку с его лица. Кроме того, это не первый раз, когда кто-то отпускает остроты по поводу моего мужского имени.
Я все это уже слышала раньше.
Закатываю глаза от его нелепого заявления.
— Нет. Это сокращение от Шарлотты.
— Шарлотта? — Его брови приподнимаются. — Шарлотта. — Он произносит его дважды — сначала как вопрос, затем как утверждение — своим южным акцентом, на мгновение заставляя мои внутренности скручиваться самым неудобным образом. Произносит мое имя с придыханием, как будто оно интересное и сексуальное — как будто никогда раньше не слышал этого имени, и оно ему нравится, и он ассоциирует его со мной.
Я игнорирую искру, пронзающую мое сердце, испытывая искушение прихлопнуть ее, пока она висит в воздухе, Саванна попала под перекрестный огонь наших колкостей.
— Шарлотта, — повторяет он снова.
— Да, но никто меня так не называет. — Больше нет. Не с тех пор, как мне исполнилось десять, когда я прошла стадию сорванца и возненавидела все женственное, включая розовый цвет, прическу, милую одежду и свое собственное имя.
Когда я выросла, это изменилось, но прозвище прижилось.
— Оно красивое… намного лучше, чем Чарли. Или Чак.
— Ну, спасибо.
Его улыбка снисходительна.
— Всегда рад.
Неужели он не уловил мой сарказм? Если это так, то парень чертовски хорошо это скрывает. Мой взгляд перемещается вокруг него к платиновой блондинке, сидящей в своей машине и ожидающей его возвращения. Хорошо. Она может забирать его.
— Твой гарем ждет. Пожалуйста, не стой здесь на дороге из-за меня, блокируя движение, пока пытаешься поймать еще одну ничего не подозревающую жертву.
— Чарли! — ахает Саванна, не привыкшая к какой-либо враждебности с моей стороны. — Не будь грубой!
Да, в этом она определенно на стороне дьявола, что меня удивляет. Саванна одинока, потому что слишком разборчива. Девушка мечтает о джентльмене и умнике, а их, похоже, больше не существует. Этот парень? Он не похож ни на того, ни на другого, и все же она на его стороне.
Из уголка ее рта практически капает слюна.
— Что? — Я обращаюсь к парню за поддержкой. Конечно, он поддержит меня, так как мы не нравимся друг другу. — Небольшая помощь, скажи ей, что мы не ладим.
— Думаю, мы бы прекрасно поладили, если бы ты следила за своими манерами.
О нет, он только что оскорбил мои манеры?
— Воровство — это, по-твоему, хорошие манеры?
Его ухмылка похожа на волчью, яркие белые зубы сверкают в тусклом свете.
— Все равно что отнять конфету у ребенка. — С этими словами он неторопливо уходит.
Мне действительно хочется извиниться за дерьмо, которое вылетает у меня изо рта, но не перед МакМускулом — нет. Я хочу извиниться перед Саванной. Ненавижу то, что она в ужасе от моего поведения. Ее челюсть не могла упасть ниже — ей придется поднять ее с пола.
Честно говоря, что на меня нашло? Обычно я не такая стерва. Наверное, то, что я вижу, как парень ведет себя, как полный отморозок, бесит меня больше, чем я когда-либо думала. А теперь он пытается надо мной подшутить? Я так не думаю, приятель.
