Все-таки странная вещь — человеческая психика! Я говорю сейчас о нас, считающихся здоровыми и нравственными людьми. Мы осуждаем маньяков, негодуем, возмущаемся, требуем их немедленной смертной казни — и это правильно, это нормальная, здоровая реакция. И в то же самое время мы жадно интересуемся сообщениями о них, болезненно рассматриваем фотографии расчлененных жертв, выносим портреты монстров на первые полосы газет, на экраны телевизоров… Передача «Дикий бред» явно больного человека вообще идет в самый прайм-тайм — в пятницу в 19 часов! Пишем о маньяках тысячи книг, снимаем сотни кинофильмов… Мифологизируем, создаем легенды… Лучшие актеры мира стремятся сыграть роль маньяка — что там трагедии Шекспира! Да, собственно, и у него все об этом. Очевидно, есть что играть и есть что выразить! Получают «Оскаров», становятся миллионерами… Да зачем далеко ходить?! Самой издаваемой и самой массовой книгой в мире является, как известно, Библия. А на втором месте? Правильно, различные версии Дракулы и Франкенштейна!
Не является ли это нашим подсознательным желанием быть такими же, как они? И не завидуем ли мы им, что вот они могут делать ЭТО, а нам просто не хватает смелости? И где вообще та грань, которая отделяет НАС от НИХ?
А насчет Джека-Потрошителя?.. Опросите сейчас на улице человек сто случайных прохожих: кто такой Эйнштейн? Бетховен? Рафаэль? Человек двадцать-тридцать с трудом припомнят что-то из школьного курса. А этого самого Джека, придурка, который убил нескольких жалких лондонских проституток, почему-то знает весь мир! Поневоле задумаешься: как стать великим?
Все-таки хотелось бы встретиться с ним лично. Я думаю, мне есть о чем поговорить с ним… задать вопросы… Я думаю, из этого что-нибудь получится…
— Возможно, вы и правы, — задумчиво сказал психолог. — Но личная встреча с таким человеком, по-моему, смертельно опасна, хотя бы уже потому, что вы окажетесь единственным ЖИВЫМ свидетелем, который может опознать ЕГО.
— Ну, я думаю, для НЕГО это не проблема. ОН может говорить со мной в темноте или напялив мне на голову мешок, хотя, — журналист засмеялся, — мне бы не хотелось пребывать в таком виде перед опасным преступником… И все-таки я, пожалуй, попробую.
— Я бы вам советовал, Игорь Дмитриевич, все-таки поговорить с Успенским.
— Не знаю, не думаю, что это будет на пользу делу. ОН может заметить слежку, и тогда-то и мне, и тому, кто будет за нами следить, уж точно несдобровать.
— Генерал это все понимает и, я уверен, сделает все, чтобы и польза была, и безопасность вашу обеспечить.
Успенский выслушал план Любомудрова без большого энтузиазма. На все доводы журналиста отвечал одинаково: «Опасно. Не имею права».
Наконец Любомудров заявил, что все равно на свой страх и риск попробует установить контакт.
Генерал развёл руками, в глубине души. одобрив настырность журналиста и подумав, что, пожалуй, из этой затеи может что-нибудь получиться дельное.
— Одобрить вашу затею я не могу, — сказал он. — Но если вы все-таки решитесь, непременно держите нас в курсе. И пожалуйста, — добавил Успенский, никакой рискованной самодеятельности! Мне бы очень не хотелось быть недобрым вестником для ваших родных.
Генерал хотел сказать что-нибудь теплое, но смешался и промолчал.
ЖУРНАЛИСТ И НЕРГАЛ
Через пару дней в газете «Криминальный беспредел» было опубликовано интервью корреспондента Тимофеева с Любомудровым, который во вводной части рассказал, как и когда он заинтересовался убийствами, совершаемыми с особой жестокостью, как он пытался разгадать тайну «монстра», как противодействовали этому правоохранительные органы и КГБ. Далее вопросы Тимофеева уже относились к нынешним временам.
Корреспондент. Игорь Дмитриевич, может быть, противодействие органов было оправданным? Возможно, никакого монстра не существовало и не существует, а отдельные случаи зверских убийств, которые случаются во все времена, только порождают панику среди населения? Отсюда и нежелание органов раздувать из мухи слона.
Любомудров. Я и сам уже стал сомневаться в существовании такого сверхубийцы. Романтика молодости миновала. Возможно, что милицейские чиновники в разных городах, прикрывая свое бессилие перед преступниками, ссылаются на похожесть убийств и приписывают все преступления маньяку-гастролеру.
Корр. Но в последние годы сообщения из других городов об убийствах с особой жестокостью, по характеру похожих на приписываемые монстру, прекратились. Зато мы, к сожалению, довольно часто слышим о них в нашем городе. Может быть, монстр, или Выродок, как его еще называют в милицейской среде, обосновался в Петербурге.
Л. Если это так, то я постараюсь добиться вразумительного ответа от милиции и ФСБ. Общественность вправе знать правду и должна быть информирована о мерах, которые собираются предпринять органы правоохранения. Хотя, честно говоря, я все больше становлюсь скептиком.
Корр. Но если маньяк существует, вы возобновите охоту на него?
Л. Охота на маньяка — дело соответствующих органов. Мне интересно понять причины появления такого человека среди нас, мотивы, которыми ОН руководствуется. Хотелось бы услышать от него самого искренние объяснения своих поступков. Органы, даже если они и поймают ЕГО, никогда не скажут правды. Скорее всего, официальные объяснения будут сведены к обычному умопомешательству. Но, я думаю, что если бы такой человек существовал, ОН мог бы рассказать о себе много необычного. Хотя, еще раз повторюсь, на данный момент говорить о монстре все равно что рассуждать о Лохнесском чудовище.
Корр. Ловлю вас на слове, Игорь Дмитриевич! Давайте через газету обратимся к… даже не знаю, как ЕГО назвать… к господину монстру и предложим ЕМУ встретиться с вами на условиях полного сохранения конфиденциальности и гарантии его безопасности. Согласны?
Л. Безусловно. Если действительно откликнется тот человек, которого я разыскивал безуспешно на протяжении многих лет, и согласится на встречу со мной, то я могу дать честное слово, что ничего из того, что мой собеседник не пожелает увидеть в печати, не будет опубликовано. Естественно, что все сказанное останется тайной и для органов.
В течение следующих двух дней в редакцию позвонило пятьдесят три человека.
Люди генерала, прослушивающие телефон, измучились и озлобились на весь человеческий род.
В готовности находилось четыре бригады оперативников.
Едва бригада успевала возвратиться после ложного звонка, как ей снова приходилось ехать по следующему.
Звонили в основном из квартир, поэтому установить номер телефона и адрес не составляло труда. Проверяли даже звонивших детскими и женскими голосами, потому что психолог предположил, что Выродок может либо изменить голос, либо у него от природы может оказаться какой-нибудь недостаток голосовых связок.
Лишь один звонок был сделан из автомата, но приехавшая бригада застала в будке девятилетнего мальчишку, на полном серьезе заявившего, что ненавидит всех людей и будет их убивать.
Всего позвонили четырнадцать женщин, причем две из них действительно страдали психическими расстройствами, но, слава Богу, никого пока не убили, остальные — просто девицы, звонившие от нечего делать, «чтобы познакомиться с журналистом». Одна, страдавшая от неразделенной любви, пригрозила убить и «его» и «ее» за коварный обман.
Из тридцати шести мужчин двое были в столь почтенном возрасте (семьдесят девять и восемьдесят три года), что выпадали из числа подозреваемых автоматически, хотя и сказали, что за свою нищенскую старость «готовы перестрелять всех демократов». Остальные оказались обычными перезрелыми оболтусами и бездельниками. Одна девочка обиделась на родителей. Кроме девятилетнего человеконенавистника, еще один одиннадцатилетний парнишка позвонил просто так, «чтобы посмотреть, что получится».
Если учесть, что каждый выезд обставлялся в соответствии со строжайшими инструкциями генерала «не рисковать», «не лезть на рожон», а просто тихо, мирно установить личность звонившего, под любым благовидным предлогом проверить документы и без пыли уехать, то можно себе представить состояние оперативников, мотавшихся по городу практически беспрерывно, жевавших на ходу сухие пайки, и все это для того, чтобы отловить очередного телефонного пирата.
Успенский тоже был зол, но повторял непрерывно: «Что Бог ни делает, все к лучшему! Не ОН и слава Богу. Опять все живые вернулись!»
На четвертый день к вечеру, когда журналист собирался домой, в редакции появился пацан лет двенадцати, который сказал, что корреспонденту Любомудрову он должен кое-что передать. Ему показали журналиста. Парнишка подошел к нему, попросил наклониться, долго что-то шептал, для удобства привстав на цыпочки и обхватив Любомудрова за пиджак. Любомудров почти ничего не смог разобрать. Мальчишка твердил что-то про отчима, который самый настоящий зверь, бьет мать и наверняка убьет их всех, если «дядя корреспондент не заступится».
