Амельченко пожал руку начальнику штаба и подал команду «Вольно».
– Во-о-льно! – громко и протяжно повторил команду капитан Васильченко. Общий строй летчиков и технического персонала чуть качнулся, принимая уставную позу. Командир полка сделал два шага вперед:
– Однополчане! Полк прибыл на новое место базирования – под древний город Одоев. Отсюда до Тулы всего 70 километров. Немец еще зимой прошлого года был здесь. Он и теперь в двух сотнях километров от нас. Наша задача быть начеку. Аэродром не должен быть обнаружен. Полк оснащен новыми самолетами Як-7Б, которые по ряду технических характеристик превосходят не только наши старые самолеты, но и немецкие «мессеры». И главное, Як-7Б оборудован более современным вооружением и новейшей радиоаппаратурой. Это позволяет эффективно вести воздушный бой в полном взаимодействии и под управлением командного пункта полка. Всему этому надо научиться. Начальник связи капитан Кротиков и его служба обучат всех летчиков, как работать с радиостанцией в бою. Командиры эскадрилий ответственны за огневую подготовку. На учебу отводится два месяца. Тренировочные полеты с имитацией боевой обстановки начнутся уже завтра. Мишени будут таскать старые истребители И-16, а сбивать их будут Яки. Поиграем в конусную войну. Управление боем и служебные переговоры – по радио. Маршруты полетов комэски получат от начальника штаба капитана Васильченко. Вылет за учебную зону категорически запрещается, и будет рассматриваться как неисполнение боевого приказа. Обучение летчиков полка умению воевать на новых истребителях является почетным и ответственным заданием ставки Верховного Главнокомандования и ориентировано на подготовку стратегического резерва для наступательных операций, предстоящих в ближайшее время. Секретность должна соблюдаться строго и неукоснительно. (Пауза).
Командиры эскадрилий, самолеты в парадный строй не ставить. Переместить к лесу под маскировочные сетки. Командиру БАО-168 лейтенанту Данилину ранее установленные палатки и другие демаскирующие сооружения немедленно, сегодня же, убрать. Здесь хоть и тыл, но не глубокий. В ближайшие два дня в прилегающем лесу откопать землянки и благоустроить их под жилье технического и обслуживающего персонала. Летчики и офицерский состав полка по договоренности с местным сельским советом будут размещены на проживание в домах местных жителей в трех ближайших к аэродрому деревнях. Командный состав полка и летчики третьей эскадрильи в деревне Николо-Жупань. Вторая и первая эскадрильи в деревнях Брусна и Боблово. Покидать место дислокации рядовому и сержантскому составу полка не разрешается. Увольнение летчиков и офицеров в город Одоев, что в трех километрах от аэродрома, только по воскресениям и только с разрешения командования полка и по согласованию с местной комендатурой. Комендатура города Одоева входит в состав Тульского военного гарнизона. На подготовительном совещании в Тульском обкоме присутствовал комендант Одоева гвардии майор Прокопенко. От нашего прибытия он явно не в восторге. Вот что он сказал: «Нам известно, что где начинается авиация, там кончается порядок (легкий шумок в строю, командир, помолчав, продолжает). Но запад Тульской области, – сказал он, – пока еще прифронтовая зона. Так что ваши летчики дальше аэродрома пусть лучше не высовываются».
Секретарь обкома товарищ Чмутов поправил коменданта, он сказал:
«Товарищ Прокопенко. Мы договорились, что воскресенье – день отдыха летчиков и офицеров полка. Пока на фронте в нашей зоне затишье, пусть приходят в город, им все будут рады. Ведь это боевые воины нашей Красной Армии».
Командир полка посмотрел на часы и закончил свою речь так:
– От себя добавлю. Офицеры комендатуры по большей части сотрудники Особого отдела Тульского укрепрайона. Их подозрительность иногда безмерна. При встрече с ними в городе, лучше соблюдать уставные отношения. Нам не нужны разборки, нам нужна скрытность. – Помолчав пару секунд, Амельченко скомандовал:
– Полк смирно! (Шеренга снова качнулась). Слушай приказ:
«С 23-го марта летчикам всех трех эскадрилий приступить к учебно-тренировочным полетам на новых истребителях Як-7Б».
***
Крайний дом в деревне Николо-Жупань. На крыльце стоят три человека: комполка Амельченко, начсвязи Кротиков и председатель местного сельсовета Нина Ивановна Покровская. Вечереет, но еще светло. Покровская говорит офицерам:
– Здесь живет наша немка. Самая строгая учительница в школе. Я хоть и председатель сельсовета, но и мне достается от нее «на орехи» за моего сыночка. Не дается ему немецкий. Зато любит географию и историю.
Стучит в дверь. Выходит женщина, еще молодая лет сорока, лицо строгое, с любопытством смотрит на офицеров. Говорит:
– Наш председатель командиров расселяет. Уже наслышана. Что же, раз надо, проходите.
Все проходят в дом. Большая прихожая, два окна, посредине длинный стол и четыре стула, над столом абажур из зеленого шелка. Между окнами старые фотографии. В углу этажерка с патефоном, над этажеркой икона. Шкаф, старое пианино, книги на полках. У другой стены диван. Над диваном копия какой-то старой картины в раме. В другом углу огромная русская печка, у печки традиционная деревенская лавка. Только эти два предмета говорят о том, что комната не городская, а в деревенской избе. Хозяйка сесть не приглашает. Вошедшие стоят вокруг стола. Обращаясь к мужчинам, говорит председательша:
– Вот знакомьтесь, Тамара Митрофановна Игнатьева. Учительница немецкого языка в нашей одоевской средней школе. Муж погиб в сорок первом. Сын на фронте. Родня, все одоевские, живут в городе. Так что Тамара в деревне одна, – поворачивается к Игнатьевой:
– Тамара, командиры просятся в твой дом, потому что он ближе к их штабу. Ну, так что, пустишь?
Учительница внимательно смотрит на офицеров. Спрашивает майора:
– Вы командир полка?
– Так точно, – по-военному отвечает майор. – Амельченко Тимофей Федорович. Я из Харькова. Мне сорок лет. Жена и дети в Москве. А это (кивает в сторону капитана) начальник связи и мой старый верный друг, Кротиков Дмитрий Андреевич. Мы с ним в авиации с самого начала войны.
– А вы что молчите? – Игнатьева с любопытством смотрит на капитана.
– Молодой еще, спрашивайте, отвечу.
– Вы тоже из Харькова?
– Нет. Я из Могилева. Это Белоруссия.
– И семья ваша там…
– Жена и двое детей остались в блокадном Ленинграде. Что с ними мне неизвестно. Надеюсь, что живы. А там, кто знает.
– Что ж, вижу мужчины вы семейные, пустить можно. Места у меня много, вот эта зала и еще три комнаты. Эта – побольше (ведет в другое помещение). Здесь мой сын еще год назад… умолкает. Если хотите вместе, сюда можно диван поставить. А можно и другую комнату занять. Она тоже пустует. Здесь сестра до замужества жила. Сейчас, в мужнином доме в Одоеве. Правда иногда из города приходит ее дочка, моя племянница. Когда приходит, здесь ночует. Но это редко.
Замечает, что офицеры смотрят на малый складной иконостас в углу комнаты. Говорит:
– Маша, моя крестница, это для нее иконка. Заканчивает в этом году школу. Она комсомолка, и даже при немцах носила под блузкой значок КИМ. Сейчас секретарь восстановленной комсомольской организации школы. Но в детстве, по русскому обычаю, как и все одоевские детишки была крещена в церкви, а я, ее крестная. Эта икона от моих родителей, чудотворная, Машеньку от бед защищает.
Все молчат. Игнатьева продолжает:
– Есть Бог, нет Бога, Вам летчикам на небе виднее. А в деревне Бог всегда был и есть. Когда в институте училась, о Боге не думала. А теперь, я хоть и учительница, а как мужики мои на фронт ушли – верю, Бог даст – вернутся.
Говорит председательша:
– Вот видите, товарищи летчики, в какой дом я вас устроила. С хозяйкой есть о чем поговорить, да и поспорить, – обращается к Игнатьевой:
– Томочка, насчет еды не беспокойся, офицерская столовая недалеко, им ничего готовить не надо. Если только твои домашние оладьи на праздник к Первому мая. – Говорит капитан:
– Оладьи и в Белоруссии праздничное угощение. А сгущенку летчикам по рациону положено. К оладьям обеспечим, правда, командир?
– Доживем до праздника, увидим, – был ответ.
– Уважаемая, Тамара Митрофановна, спасибо за кров, за доверие, за добрые слова о Боге. Мы хотя с ним не встречались, но и летчикам он защитник, раз мы еще живы. Сейчас нам надо в полк. К ночи будем дома. Не запирайтесь, теперь Ваш дом будет под охраной часового, наш штаб рядом.
Офицеры, а с ними и председательша, выходят на крыльцо. Говорит Покровская:
– Ну я в деревню, помогу комиссару летчиков устраивать.
– А нам в штаб, спасибо, Нина Ивановна, за заботу. – Расходятся в разные стороны.
