конечно, кто-то сразу не проявил ко мне неуважения, как это сделал Кай.
— Бывший парень. Но тебя это не должно волновать, — я сделала один глоток напитка, пытаясь сохранять спокойствие, хотя мне хотелось выпить весь стакан и сбежать. На вкус он напоминал перевернутый ананасовый пирог, и это должно было стать для меня причиной его ненависти, потому что я ненавидела ананасы.
— Я здесь только для того, чтобы выразить свои глубочайшие соболезнования.
Не было похоже, что он сожалеет, не говоря уже о том, что он действительно хотел поговорить со мной. В тоне Кая сохранялось некоторое отвращение и ещё что-то злобное.
— Они мне не нужны, — потянувшись за сумочкой, я вытащила бумажник, чтобы заплатить, но Кай опередил меня. Он сунул свой черный «Amex»[3] через стойку и велел Майе использовать его карту для оплаты любого напитка, который я закажу сегодня вечером.
Мне не нужна была его доброта, но я никогда не отказывалась от бесплатных напитков. Кроме того, он никогда не говорил только о моих напитках, он говорил о любых напитках, которые я заказывала. Если и было что-то, в чем я была хороша, так это в трате денег.
— Меня это не удивляет. Ни один убийца не хочет, чтобы его жалели за то, что он сделал.
Моей голове хотелось ринуться в его сторону, но я сохраняла спокойствие. Если бы я показала своё удивление или свою слабость только к одному человеку, это преследовало бы меня, пока я не оказалась за решеткой. А показать Каю Оклеру любую другую реакцию, кроме отчаяния и разочарования по поводу того, что он только что подразумевал, означало бы мою смерть.
Как юрист он, вероятно, был вынужден сообщить о подобных выводах. Во имя закона или как там эти люди это называли. Или, может быть, так это называют полицейские? Я не знала, мне всё равно.
Опять же, возможно, Кая беспокоило то, что на самом деле говорит закон о таких преступлениях, как убийство. Я повернулась к нему лицом, хотя я лучше бы провела целый день, протирая глаза отбеливателем, чем смотрела на него.
— Скажи пожалуйста, а что от убийцы ты нашел во мне?
Он наклонился ближе, запах сандалового дерева и чего-то дорогого заполнил мою голову, и я ненавидела себя больше, чем когда-либо, потому что посчитала, что от него приятно пахнет.
— Вроде ничего. Но у каждого здесь есть тёмная сторона, и я могу представить, что в свободное время ты убиваешь бывших парней.
— Много думал обо мне, да? — я поднесла руку к его лицу и провела белым ногтем по его скуле, ожидая, что Кай остановит меня, но он так и не сделал этого.
Его глаза задержались на моих, когда мой палец скользнул по его шее, и его взгляд стал ещё глубже, когда я медленно поднесла всю руку к его шее, как будто собираясь задушить его в любую секунду. Я не сжимала руку и не оказывала давления, хотя мне так сильно хотелось это сделать.
— Кай, могу я тебя так называть? — мне было всё равно. — Я всё ещё пытаюсь осознать тот факт, что моего бывшего парня убили, а тебе больше нечего делать, кроме как обвинить меня в том, что я его убийца?
Кай накрыл мою руку своей, но не убрал её от горла.
— Я юрист, Цветочек, и обвинять людей — часть моей работы.
— И ты действительно думаешь, что я сознаюсь в преступлении, которого никогда не совершала?
Он положил свободную руку мне на затылок и притянул меня ближе к себе. Понизив голос, он сказал:
— Может быть. Ты такая глупая.
Кай Оклер был красив, и от его голоса у меня побежали мурашки, по спине пробежала дрожь, особенно когда он был так близко ко мне, но он был худшим мужчиной, которого я когда-либо встречала.
Это неправда. Я презирала Криса гораздо больше, чем Кая, но он был следующим в списке.
Это был позор, правда. Красота потрачена на уродливого человека.
— Мне не обязательно быть юристом, чтобы быть достаточно умной и не признаться в преступлении, которого я не совершала, — я отдернула руку от его горла и провела ладонью по бедру, словно пытаясь стереть с него бактерии, которые, как я была уверена, были ядовитыми. — И даже если бы я действительно совершила данное преступление, мне всё равно не нужно быть юристом, чтобы знать, что признаваться в нём — плохая идея, особенно без доказательств.
Кай кивнул сам себе, затем потянулся за напитком, поднес стакан к губам и, запрокинув голову, выпил всё содержимое сразу, как будто это был выстрел. Когда его глаза снова встретились с моими, он выглядел довольным.
— Ты бы понравилась Арло.
— Кто такой Арло? — мне неинтересно знакомиться с теми, кого знает Кай. Они могли оказаться такими же ужасными, как и он.
— Арло Д’Анджело, — сказал он мне. Господи, он, должно быть, был пьян до чёртиков, потому что я сомневалась, что трезвый Кай Оклер продолжил бы разговаривать со мной. — Он адвокат по уголовным делам.
Конечно.
— Жаль, что я не преступница, — я встала с барного стула и перекинула сумочку через плечо, — но полагаю, что он отлично справляется со своей работой, поскольку ты все ещё свободен, словно раньше не делал ничего сомнительного.
— Или я просто знаю, как не попасться.
Сомнительно.
— Спасибо за напитки, — я повернулась к Майе и заказала себе и всему клубу ещё порцию напитков, а затем снова повернулась к Каю с ухмылкой на губах. — Очень щедро с вашей стороны.
— Должен был догадаться, что это произойдет.
Я пожала плечами.
— Дайте мне дюйм, и я пройду милю.
По крайней мере, когда дело касалось денег придурков. Я не была грубым человеком сама по себе. Конечно, мне нравилось оставаться в одиночестве, но я могла быть вежливой, если захотела бы. Однако Кай не заслужил моей вежливости.
Майя поставила мой напиток на стойку, я немедленно взяла его, а затем ушла, когда услышала, как Кай зовет меня вслед.
— Увидимся завтра за обедом, Цветочек.
ГЛАВА 8
Кто мы сейчас?
«Когда миры сталкиваются, а дни мрачнеют» — Skyfall by Adele
Флора Адамс
Даже на следующий день слова Кая преследовали меня.
Увидимся завтра за обедом.
Что это вообще значит? Не считая того, что он, видимо, встретится со мной за обедом, но почему? Я терпеть не могла его и была убеждена, что это чувство взаимно. В обеденное время я
