– Она еще более трудна, чем вы с комитом Прокопием полагаете, – покачал головой Марцелин.
– Прокопий не комит, а император, – усмехнулся Руфин.
– Извини, патрикий, запамятовал, – не остался в долгу Марцелин. – Только император это не тот, у кого плащ пурпурный, а тот, у кого десятка три легионов под рукой. Сдается мне, что Валент способен собрать такую силу, а Прокопий – нет.
– Выходит, ты отказываешься мне помочь? – нахмурился Руфин.
– Я поеду с тобой в Готию, патрикий, и помогу тебе, чем смогу, – вздохнул Марцелин. – Я просто хочу избавить тебя от иллюзий. Рекс Эрминий – очень властный человек, и завоевать его расположение будет совсем не просто. Кстати, готы называют его Германарехом, а русколаны – Ярменем.
– Русколаны – федераты Готии?
– Можно сказать и так, – пожал плечами Марцелин, – но особой любви между ними нет. И русколаны, и борусы, и анты спят и видят, как бы вцепиться в глотку готам. Правда, они не слишком ладят меж собой, иначе Германареху не удалось бы накинуть им хомут на шею.
– Воинственные племена?
– Да, патрикий, – кивнул Марцелин. – К тому же они закоренелые язычники, чем страшно раздражают и Германареха, и особенно епископа Вульфилу, посланного в Готию епископом Львом и сумевшего прочно закрепиться подле рекса.
– Так рекс Герман – христианин?
– Германарех не только сам принял новую веру, но и принуждает к этому прочих готских вождей. А это очень не нравится жрецам-дроттам, имеющих большое влияние не только на простолюдинов, но и на знать.
– Значит, по-твоему, обращаться за помощью к рексу Герману бесполезно? – прямо спросил Руфин.
– Боюсь, что он скорее поддержит Валента, чем Прокопия, – подтвердил Марцелин. – Разве что гунны ему помешают. Я ведь тебе рассказывал о гуннах, патрикий?
– У нас еще будет время о них поговорить, – сказал Руфин, поднимаясь с лавки. – А пока готовь галеру к походу, Марцелин. Завтра мы отплываем.
Глава 3 Готия
Готы появились в Причерноморье более века тому назад. Так, во всяком случае, утверждал Марцелин, а Руфину ничего другого не оставалось, как только верить своему осведомленному спутнику. Впрочем, какая нелегкая понесла их от моря Варяжского к морю Черному, патрикию не удалось выяснить не только у Марцелина, но и у почтенного Макария, к которому он обратился сразу же после высадки в порту Ольвии. Макарий был сухоньким подвижным человеком весьма почтенного возраста. Когда и каким образом пересеклись пути старого торговца и комита Прокопия, Руфин уточнять не стал, но с удовольствием отметил готовность Макария выплатить изрядную сумму денег, о которой шла речь в записке императора.
– Это были страшные времена, светлейший Руфин, – покачал Макарий головой, заросшей реденькими седыми волосами. – Готы прокатились по нашим городам сокрушительной волной. Ольвия была разрушена едва ли не до основания. Феодосия и Борисфен пострадали еще больше. Легко отделался разве что Херсонес, но и ему пришлось заплатить за свое спасение огромный выкуп. Впрочем, с тех пор утекло много воды, и мы научились ладить и с готами, и с их вождями.
– Выходит, сейчас в Готии мир? – спросил Руфин, оглядывая стены жилища старого торговца. Дом Макария был каменным, как и большинство домов в Ольвии, и ставлен на греческий лад. Да и вообще Ольвия мало отличалась от городов, виденных Руфином на землях древней Эллады.
– О мире мы можем только мечтать, нотарий, – вздохнул Макарий. – Гунны царя Баламбера уже почти прибрали к рукам земли аланов. Дабы не допустить их переправы через Дон, Германарех вынужден был занять столицу Алании, город Тану.
– А где находится этот Дон? – спросил удивленный Руфин.
– Речь идет о Танаисе, впадающем в Меотиду, – подсказал патрикию Марцелин.
– Выходит, наше с тобой путешествие продолжается, – поморщился Руфин.
– Выходит, так, – усмехнулся Марцелин.
Вообще-то римская галера не самое приятное средство передвижения, особенно для человека, уже проделавшего немалый путь по воде. Руфин собрался было пересесть в седло или повозку, но Макарий и Марцелин в один голос заверили его, что путь до Таны по морю гораздо короче и удобнее, чем по земле.
– Смею тебя уверить, светлейший Руфин, – сказал с усмешкой Макарий, – что с тех пор как Великая Сарматия превратилась в Великую Готию, расстояния между ее городами не уменьшились. Скорее уж наоборот. Немало городов и селений было разрушено во время готского нашествия. Но, пожалуй, еще большим ударом для всех нас стали ожесточенные войны между готами и русколанами. Мира между ними нет и сейчас. Разве что брак рекса Германом с дочерью князя Русколании Синиладой положит конец этой вечной вражде.
Руфин внял совету опытных людей и продолжил свой путь по волнам двух морей, Черного и Азовского, поскольку именно так в этих краях называли Меотиду, в которую впадал таинственный Танаис.
– По-моему, где-то здесь наши предки помещали страну людей с песьими головами? – спросил Руфин у Марцелина, лениво щурясь на голубую волну.
– Мне псиглавцы не попадались, – усмехнулся торговец, – хотя в прошлый свой приезд я прошел и по Дону, и по Донцу до самой Голуни, столицы Русколании. Город этот основал князь Кий за сто лет до прихода в Причерноморье готов. Говорят, что он был ругом.
– Но ведь руги живут на Дунае! – удивился Руфин. – Их немало в легионах Валентиниана. Именно руги помогли ему вернуть Британию под свою руку.
– А я слышал, что руги жили на берегу Варяжского моря, – возразил Марцелин. – А потом отступили на юг под ударами все тех же готов. Часть из них поселилась на Дунае, другая часть во главе с Кием ушла на Днепр. Руги объединили вокруг себя местные племена, вступили в союз с росомонами и основали мощное государство, чье господство в Сарматии смогли подорвать только готы. После поражения от готов империя Кия распалась на три части – Антию, Борусию и Русколанию. Антия и Борусия населены в основном венедами, а вот в Русколании кроме венедов и ругов живут еще и росомоны, о которых я тебе говорил.
– А чем росомоны отличаются от венедов и ругов?
– Они кочевники, а не земледельцы, а по языку и образу жизни очень близки к сарматам и аланам. Но с аланами росомоны не дружат, это я знаю точно.
– От кого?
– От воеводы Валии, с которым я познакомился в Борисфене.
– Этот Валия из ругов?
– Нет, он росомон. Но за двести лет совместного проживания венеды, руги и росомоны настолько смешались друг с другом, что готы их уже не различают и зовут всех русколанами.
– Я так понимаю, Марцелин, что брак рекса Германа с Синиладой продиктован прежде всего политическими причинами?
– Для любовной страсти верховный вождь готов слишком стар, патрикий, – засмеялся Марцелин. – Думаю, что его больше волнуют гунны Баламбера, чем красота супруги-русколанки.
