Зак отпустил меня, сел на стул у кровати и стал пристально изучать. Теперь это был не мой друг. Ищейка. Холодный, чужой и пытающийся просчитать все до мелочей.
— Как ты здесь оказалась?
— С огнем играла, — фыркнула я.
— Я не об этом.
— Хочешь знать, почему я здесь, а не за гранью?
— Я хочу знать все.
— Не думаю, что сейчас время…
— А я думаю, время самое подходящее.
— Это длинная история.
— А я никуда не спешу.
— Зато у меня времени почти не осталось. Не сегодня завтра за мной начнется охота.
— Пока я здесь, не начнется. Рассказывай.
— А что если нет?
— Но ты же хочешь отсюда выбраться?
— Это что, угроза?
— Предложение, Аура. Это единственное, что ты заслуживаешь сейчас.
Я промолчала. Все смотрела на него и не могла понять.
— Откуда в тебе это взялось, Зак?
— Что?
— Жестокость.
— Наверное, оттуда же, откуда она у тебя появилась. Мы четыре года оплакивали тебя. Разве это не жестокость?
— Я не могла дать о себе знать, — ответила я. Но по его глазам поняла, что какой бы не дала ответ, его он не удовлетворит. Мой бывший друг хотел правды.
— Рассказывай, — снова повторил он. И я рассказала, опустив все то, что было связано с моим Халфом. А с ним, как я увидела сейчас, было связано почти все…
* * *
Мессир или мастер, как просил себя называть Кайнис, не шутил, говоря, что учеба в Гильдии покажется нам адом. Поверить трудно, что когда-то я жаловалась на сложную программу обучения в нашей школе. Первые полгода слились в один сплошной кошмар — каждодневные тренировки, изматывающие так, что не остается сил даже доползти до кровати, боль во всем теле, недосыпание, холод, разбитые руки, которые приходилось обматывать бинтами, чтобы никто не заметил кольца и разрисованных запястий, синяки по всему телу, не сходящие неделями. Мастер Кайнис, казалось намеренно испытывал меня на прочность, заставляя трудиться больше остальных, выполнять упражнения по сотни раз, отрабатывать каждое движение, пока не почувствуешь железистый вкус крови во рту, пока не упадешь, и уже не встанешь. И тогда он подходил ко мне с нескрываемым торжеством в глазах и произносил одну и ту же фразу, которую за несколько месяцев я успела возненавидеть «Теперь вы понимаете, что это не академия магии, студентка де Лир». Как я ненавидела его тогда за это и, отбросив боль и усталость, заставляла себя подниматься вновь и вновь.
Наш курс с начала года уменьшился вдвое. Из гильдии не выгоняли, все уходили сами. Иногда и мне приходила в голову такая мысль, но меня спасали сны, точнее их отсутствие.
Когда Азраэль убил меня и сердце остановилось, только связь с ним позволила мне выжить. Мои человеческие барьеры рухнули, наделив меня силой побратимов и противной связью со своим Халфом. Во время болезненного беспамятства в хижине Мойры, я против воли проскальзывала через связь в мир Азраэля. Иногда он видел меня, иногда нет, но все, что происходило со мной, он ощущал на себе. Нет, он не лежал в беспамятстве, но ему определенно было очень больно. Со временем, когда ко мне вернулись силы, я научилась контролировать эти перемещения. Вот и теперь, в минуты отчаяния я проходила по связи и с наслаждением замечала темные круги под глазами мужчины, его нездоровую бледность, а кое-где и слабые следы порезов. Со временем и от этого удовольствия пришлось отказаться, и даже не из-за Азраэля, а из-за себя. Каждый раз он чувствовал мое присутствие и каждый раз говорил одно и то же:
— Я готов просить у тебя прощения хоть сотни раз, если это что-то изменит.
Каждый раз я с усмешкой покидала его не чувствуя ничего, кроме ненависти, но однажды мне стало больно. И я ответила.
— Я бы хотела…
Он услышал, это было невероятно, но он услышал меня. С того дня я иногда позволяла себе говорить с ним. В основном это были вспышки сарказма и раздражения.
Я перестала приходить, когда поняла, что скучаю по нашим язвительным разговорам.
Глава 5
Прибытие в Юдинию было быстрым и немного непонятным. У портала ее почему-то встречал Майк. Она удивилась, но обрадовалась другу. Рыч поехал с ними, как только узнал, что предстоит такое серьезное и опасное путешествие, начал собираться и даже слышать ничего не хотел о том, чтобы остаться в Свере. Она была безумно ему благодарна за это. Не представляла, как справится одна с ребенком.
Их привезли в загородную резиденцию королевы Лестар. Замок показался немного мрачным, слишком вычурным снаружи, а вот внутри царила принцесса Элиани, со своим безупречным вкусом, невероятной жизнерадостностью, даже, в какой-то мере легкомысленностью. Хоть Жанна никогда и не была в Элении, но Зак рассказывал немного и ей сейчас казалось, что в больших витражных окнах, этих теплых, персиковых тонах, светлой, шелковой драпировке Милава хотела воссоздать кусочек своего дома. Того, что потеряла.
Когда она спускалась по лестнице, ни на минуту не забывая о своем положении, когда величественно ей кивнула, а подданные чуть ли в рот не заглядывали, Жанна увидела, насколько тяжело ей играть эту свою роль. Нет. Она была безупречна. Идеальное платье, манеры, голос, осанка, а глаза грустные, печальные.
И как же она преобразилась, стоило только оказаться наедине. Словно переключили человека, и она улыбнулась своей широкой улыбкой, протянула руки к малышу Заку и заворковала что-то, вызывая у маленького звонкий детский смех.
— Как же я люблю детей. Ах, ты маленький, хорошенький. И глаза Зака, Жан, ты только посмотри. А улыбка твоя. Прелесть, — она поцеловала его в маленький носик и в щечки и в глазки, — Он просто прелесть.
И тут же эта прелесть пустила струю на ее платье, но вместо раздражения, нежный, почти счастливый смех.
— Как же я скучала по тебе. По вам, — проговорила она, отдав малыша Рычу. Взяла со столика салфетку и попыталась промокнуть пятно на светлом платье.
— Прости, мне так стыдно, — пробормотала Жанна, пытаясь помочь подруге.
— Перестань. Он ребенок. Да и платье. Мой муж купит новое.
— Кстати о муже, — проговорила Жанна и взяла подругу под руку, — Ты обещала рассказать мне, как так случилось, что ты здесь, он в Моравии, и вы довольны жизнью.
— О, это просто потрясающая история. Я расскажу тебе ее, когда вы устроитесь, хорошо?
Жанна кивнула, но заметила, что не все так радужно, как пытается выставить подруга. И не все так гладко. Но промолчала. Пока.
А потом все завертелось, закрутилось и стало не до разговоров. Если в Моравии были распространены аукционы, то в Юдинии — турниры. Что-то среднее, между тем, что Мила видела, когда встретила Яра и настоящими рыцарскими турнирами. При этом для раба этим призом была свобода, а для дворянина — новый титул. Милава пыталась искоренить много нелепых, варварских законов, да тяжело, со скрипом и противодействием со стороны знати, но турнир, увы. Стоило ей только заговорить об этом с мужем, так наталкивалась на глухую стену неповиновения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
