– Сгорели, – пожала плечами девушка, заново собирая нелепый куцый хвост. – Отрастут.
Мы вновь замолчали. Надо было что-то сказать, чтобы не множить нарастающую между нами неловкость. И я сказал:
– А язык-то и нераздвоенный…
Вопреки сложившимся традициям Змейка не попыталась придушить меня на месте.
– Зато ты, как положено, весь в колючках, – проворчала она, проводя ладонью по моей небритой щеке. Роскошью бороды я пока не могу похвастаться. Она у меня растет какая-то пегая и клочковатая. Но щетина – да, что надо получается.
И тут произошло нечто уж совершенно из ряда вон выходящее. Честное слово, я меньше удивился бы, оказавшись со Змейкой в постели. Ну, то есть она, конечно, и так забралась ко мне на кровать, но вы поняли, что я имею в виду. Естественно, пока она с Подсолнухом, а у меня есть Тай, ни о чем таком не могло идти и речи, но сама ситуация казалась вполне возможной. А вот плачущая Змейка – это что-то из области невероятного. Но она и правда плакала.
– Сорняк ты глупый! – всхлипывала девушка, уткнувшись мне в плечо. – Дурак без звезды над головой! – Каждое очередное заявление о моей умственной ущербности сопровождалось чувствительным тычком под ребра маленького острого кулачка. – Мы уж думали, ты никогда не очнешься! Так целыми днями и сидели по очереди! Я, Подсолнух, княжна твоя придурочная…
– Подсолнух, он как, в порядке? – встрепенулся я, вспоминая, что в последний раз, когда я видел друга, назвать его дела хорошими было сложно.
– Да что ему будет! – отмахнулась Змейка. – Еще один дурной живучий сорняк. Поднялся давно, прыгает. Ты ведь шесть дней без памяти провалялся!
Я нахмурился. Ответ на следующий вопрос не обещал быть столь обнадеживающим, но я был обязан его задать.
– А кто из наших вообще живой?
– Костыль. Рябой. Звездочет. Оглобля. Ну, разумеется, девчонки и мелочь.
Семеро. Семь выживших бойцов из почти трех десятков. Считая Змейку, совершенно бесполезную там, где требовалась незамысловатая грубая сила… И меня самого. Не годного теперь вообще ни на что. Нет, не в ранах дело, они-то заживут, и сила магическая восстановится. Но стоит мне теперь высунуть нос из укромной щели, как явится по мою душу боевой отряд чародеев. Много толку с такого «главаря», что даже на улицах своих появиться не может!
– А с районом что? – спросил я.
Змейка невесело хмыкнула:
– Тебе из хороших или плохих новостей? Если хорошее, то у нас теперь есть мостовая. Такая, что вся Подкова обзавидуется. Один сплошной камень. Ну а плохого… Пекарня сгорела. И Клаура мастерская. Дальше затушить успели. Ну, и в другую сторону по улице тоже хорошо погорело, туда как раз ветер шел.
С запозданием до меня дошло, что с гибелью Трехпалого и Ящера бывшие владения Кота теперь принадлежат тоже мне. И не только они. А все, что эти злобные уроды, чтоб им перерождения не видать, успели под себя подгрести. Только толку-то с того! Всемером удерживать район, уже сравнимый с вотчинами Угря и Безухого? Не смешно. Тут при своем хотя бы остаться. Гадство! А ведь начинать заново будет куда труднее. В прошлый раз меня спасла исключительно неприметность. Теперь громкой славы никак не избежать. Зная о моей нынешней слабости, охотники попробовать на зуб «того самого» Чертополоха слетятся, как чайки на мусорную кучу. Можно, конечно, бросить клич и набрать людей не глядя. Но что потом делать со всем этим сбродом? Чем я стану отличаться от того же Ящера? Обиженных лично им – единицы. Ну, наберется десяток-другой леденящих душу историй. И все. Тех же, кто обижен его людьми, гораздо больше. Во много раз. И не говорите мне, пожалуйста, что безвыходность диктует жесткие меры. Есть черта, за которую нельзя переходить, или не отмоешься потом никогда. И… Звезды падучие, опять я забыл о чародеях! Начать заново теперь не «труднее». Начать заново теперь невозможно. Вообще. Ты в бегах, придурок несчастный, тебе свою бы шкуру спасти, а не думать о банде!
– Слушай, Змейка… А, собственно, мы где? И как вам удалось меня спрятать от чародеев?
Девушка заметно сникла.
– Ты только не ругайся сразу, а? – предупредила она.
Такое начало мне совершенно не понравилось. А уж от продолжения стало совсем нехорошо.
– Это логово Угря.
– А почему не мир ящеролюдов? – мрачно осведомился я. – Тоже хорошее убежище. Шасть за Врата – и точно никто не найдет. Ни нас, ни наших обглоданных косточек.
Наконец-то Змейка стала похожей на саму себя.
– Ну, когда великий маг Чертополох придумает, как эти Врата открыть, тогда и пойдем, – прошипела она, зло сверкая глазами. – А что мне вообще было делать, а? Вы с Подсолнухом валяетесь – бревна бревнами. Вокруг пожар, а на подходе чародеи. Костыль, болван, с крыши сиганул, вторую ногу поломал. А тут Угорь. И помощь предлагает.
Я не поверил своим ушам.
– Так он что, сам пришел?!
– А то! Мне что, надо было сказать: «Извини, мы лучше тут сами помрем?»
– Странно все это, – нахмурился я. – Он сказал хоть, что ему от нас нужно?
Змейка вздохнула. Несмотря на обычную ершистость, она явно ощущала вину за то, что привела остатки банды в западню. Чем расплатиться по долгам с Угрем, проще сразу в реку с камнем на шее – даже не начиная попыток.
– Не сказал. Скользкий, зараза. Но, по-моему, ему нужен ты со своим даром.
Ну что ж… В таком случае вполне объяснимы и шелковые простыни, и все остальное. Знать, позарез нужен, раз не побоялся возможной ссоры с чародеями, да так старается намекнуть, насколько хорошо живется и мягко спится под его крылышком. Вот понять бы только, на кой мог сдаться кому-то необученный маг, лишь на то и способный, что плавить мостовые да устраивать пожары на полрайона?
Тому, кто никогда не слышал про Лиха Угря, могла показаться невероятной даже мысль о том, что вот этот симпатичный человек имеет какое-то отношение к бандитам. Ну, разве что ограбили его когда-то в темном переулке. И уж точно никому и в голову не пришло бы, что уважаемый господин Лианах Аларо – один из двух знаменитых бандитских князей Стрелки.
Было Угрю что-то около пятидесяти, но выглядел он моложе своих лет. В том видели заслугу родни по линии жены – бастарда известного магического семейства. На белую кость Лих, как ни старался, не тянул. Изъяны простецкого воспитания давали о себе знать, это было видно и мне, понятия не имевшему о том, что и как принято у благородных. Благородного можно узнать даже обряженным в лохмотья, которых постыдится иной нищий. Угорь оставался простолюдином в одеждах, достойных князя. Хотя в какой-то мере его можно было назвать представителем древнего рода. Отец, дед, прадед и остальные предки по мужской линии, которых он мог назвать не меньше троих, промышляли разбоем на улицах Стрелки. Но только Лиху удалось забраться столь высоко. Чем-то он походил на преуспевающего купца, обивающего серебряными[2] листами пол в отхожем месте, лишь бы в очередной раз показать собственное богатство, но в целом вел себя с окружающими дружелюбно и просто. Несложно было обмануться этой личиной, посчитав Угря человеком неплохим, хоть и недалеким. Кое-кто периодически и обманывался и начинал рвать на себе волосы, лишь запутавшись в Угревых происках, как мошка в паутине.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
