К середине дня девушки обошли три самых престижных магазина «Куперс»: на Оксфорд-стрит, в Найтсбридже и Кенсингтоне. Постепенно Эбби пришла к выводу, что великий Росситер Хант, возможно, прав и учиться ему нечему!
– Хватит, я больше не могу, – взмолилась Каролина, сняв туфлю и растирая ступню. – Ноги болят ужасно, а интуиция мне подсказывает, что ты не найдешь никаких недостатков.
– Пока я не собираюсь сдаваться, – твердо заявила Эбби. – В пригородах магазины открыты допоздна. Туда-то мы и направимся.
Однако и в окраинных филиалах придраться было не к чему. Продавцы вели себя вежливо и любезно, стремились помочь, не проявляя при этом излишней назойливости. Ассортимент одежды и продуктов был один и тот же и в Нисдене и в Найтсбридже. Неудивительно, что многие женщины предпочитали «Куперс» прочим магазинам.
– Я не заметила ничего, что следовало бы изменить или улучшить, – устало заметила Каролина, когда в девять часов вечера они вернулись в свою контору.
– Я тоже, – призналась Эбби. – Поскольку мы не можем придраться к тому, что есть, может, придеремся к тому, чего нет? – Бросив сумочку на стол, она села и подвинула к себе листок бумаги.
– Ты что, собираешься работать? – изумилась Каролина.
– Естественно. На свежую голову мне отлично работается.
– Но в такое позднее время голова не может быть свежей.
– Наоборот. В ней сейчас столько адреналина, а стоит мне вспомнить о Росситере Ханте, его становится еще больше!
– Может, выпьешь чашку черного кофе?
– Отличная мысль! Лучше целый кофейник. Будь добра, свари, пожалуйста.
Укоризненно покачав головой, Каролина пошла выполнять просьбу сестры.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Солнечные лучи ярко озаряли зеленую лужайку и рано зацветшие кусты под окном спальни Эбби, когда она раздвинула занавески в шесть часов утра в четверг. Март только начался, но весна уже была в разгаре. Последние дни стояла прекрасная теплая погода, необычная для этого времени года.
Откинув назад спутанные локоны, падавшие на лицо, Эбби прошла босиком в ванную комнату и повернула кран с холодной водой. Сняв ночную рубашку, она глубоко вздохнула и отважно встала под ледяной душ.
Через несколько минут, бодрая и энергичная, она открыла гардероб и осмотрела висевшую там одежду. Предстоящая беседа будет более трудной, чем с Генри Смолвудом. Жаль, что она так мало знает о Росситере Ханте. Ей бы пригодилась любая информация, кроме того, что уже известно: этот человек обладает незаурядными деловыми качествами.
– На прогулку? – восхищенно уставился на нее молодой садовник, пропалывавший цветочные клумбы под окнами ее квартиры, занимавшей два этажа старинного викторианского особняка в Хайгейте.
– Не совсем, – улыбнулась Эбби. На мгновение ее охватили сомнения относительно своего костюма. Правильно ли она оделась? Садясь в машину и стараясь не запачкать белую юбку и серый клетчатый пиджак, она осторожно устроилась на сиденье и пристегнула ремень безопасности. Когда она наклонилась, борта пиджака разошлись и обнажили ложбинку между грудей. Вот досада! Ведь хотела же пришить покрепче внутреннюю пуговицу. Придется все время помнить об этой злосчастной пуговице и за завтраком у Росситера Ханта стараться держаться прямо и не наклоняться вперед.
В такой ранней встрече есть свои преимущества, думала Эбби, сворачивая на Эдгвер-роуд, найти место для парковки будет совсем нетрудно. Оставив машину прямо перед облицованным мрамором домом, она нажала кнопку видеодомофона.
В костюме от Сен-Лорана, стоившем Эбби месячной зарплаты – от финансовой помощи отца она отказалась и жила на собственные заработки, – Эбби казалась воплощением спокойствия и уверенности в себе. Однако ее храбрость таяла с каждой секундой: на звонок никто не ответил. Неужели Хант забыл о назначенной встрече или – что еще хуже – намеренно игнорирует ее приход? Она снова потянулась к звонку, но, прежде чем палец коснулся кнопки, домофон ожил и вежливый мужской голос попросил ее подняться на верхний этаж.
Выйдя через минуту из лифта, она оказалась перед двойными черными дверями, которые тут же открыл слуга-филиппинец в белом пиджаке.
– Прошу пройти за мной, – произнес он почти без акцента.
Эбби последовала за ним по устланному мягким ковром коридору в столовую, выдержанную в белых и зеленых тонах. Украшенные фигурными решетками с вьющимися растениями стены и лакированная мебель ручной работы создавали ощущение, что находишься в саду. Тонко продуманная цветовая гамма наводила на мысль о том, что здесь поработал профессиональный художник-декоратор, однако наличие множества деталей, свидетельствовавших о вкусах хозяина квартиры, говорило об обратном. За раздвигающимися стеклянными дверями в конце комнаты находилась просторная, выложенная плиткой терраса, наполненная сверкающим буйством цветов. С нее открывался прекрасный вид на юго-западный район Лондона и утопающий в зелени Гайд-парк.
Массивный овальный стол со стеклянной поверхностью, достаточно большой, чтобы за ним могли разместиться двенадцать человек, был накрыт к завтраку: на нем стояла минтоновская фарфоровая посуда с характерным цветочным рисунком, кофейник и круглая ваза со свежими фруктами.
– Располагайтесь, прошу вас, мистер Хант сейчас придет, – сказал слуга и скрылся за боковой дверью.
Там кухня, догадалась Эбби: оттуда шел аппетитный запах свежеиспеченных французских рогаликов. Вот было бы здорово, если бы ее новый клиент преподнес ей сюрприз: оказался таким же приятным, как его слуга и убранство квартиры. Может, говоря с ней по телефону, он пребывал в плохом настроении?
Сзади послышались шаги. Эбби обернулась. Выражение изумленного недоверия на лице вошедшего разбило ее надежды вдребезги: его настроение будет не просто плохим, а совершенно ужасным.
– Вы?! – пророкотал звучный баритон. Опомнившись, Эбби пролепетала внезапно охрипшим голосом:
– О Боже, нет!
Перед ней стоял надменный посетитель клуба «Кошечка», обвинивший ее в воровстве!
– Что вы здесь делаете, черт побери? – Хозяин дома, облаченный в белую рубашку и темные брюки, шагнул к ней с угрожающим видом, и она испуганно попятилась. – Если это шуточки Кевина, можете ему передать, что мне не нравится его чувство юмора.
– Мне бы тоже не понравились подобные шутки, – ответила Эбби, немного оправившись от шока. – Я Эбби Стюарт, вы назначили мне встречу.
Крайнее раздражение на лице Ханта сменилось изумлением. Он выпрямился во весь рост. Настоящий Голиаф, мелькнуло в голове у Эбби. Серые глаза, напоминавшие цветом скованную зимним льдом реку, медленно оглядели ее с головы до ног с возрастающим любопытством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
