Лагерь был разбит в одном из находящихся рядом со «взлетной полосой» сооружений. В тот же день ученые наступили к планомерному обследованию города. Поселение было разделено достаточно широкими улицами на прямоугольные кварталы, застроенные каменными домами. От некоторых домов остались только фундаменты, другие были почти совершенно целыми.
«Взлетная полоса», проходившая по самому центру города, была, судя по всему, главной улицей, возможно — местом празднеств и торжественных церемоний. Одним своим концом она упиралась в ступенчатую пирамиду — судя по всему, огромный храм, удивительно напоминавший аналогичные культовые сооружения ацтеков. Другим — в остатки большого здания, которое ученые окрестили «дворцом».
На площади перед пирамидой стоял длинный черный обелиск, покрытый письменами и изображениями. Ученые ожидали увидеть иероглифы, но, судя по всему, у оставивших надписи имелся какой-то алфавит, отдаленно напоминавший рунический. Естественно, все надписи были тщательно сфотографированы. По углам площади стояли четыре скульптуры, напоминавшие великанов с острова Пасхи, но примерно в два раза меньше по размеру. Вход в пирамиду ученые так и не смогли обнаружить, зато поднялись на ее вершину и осмотрели панораму мертвого города.
Примерно посередине широкую магистраль делила на две половины другая, перпендикулярная ей улица. Не такая широкая, она обоими своими концами упиралась в скалы.
Впрочем, по ней немцы прошли лишь на следующий день. Но я снова уступлю место выдержкам из дневника дяди Олафа:
15 октября 1938 года. Двигаемся по перпендикулярной улице. Все более или менее интересное фотографируем. К сожалению, практически нет мелких предметов, которые мы могли бы унести с собой. Дома от центра к окраине становятся все более простыми, без изысков. Куно говорит, что лучшей находкой для нас стало бы кладбище — там мы нашли бы и все интересующие нас предметы, и бренные останки здешних обитателей. В царящей здесь гробовой тишине его слова звучат зловеще. Конечно, никакого кладбища мы не нашли, да и неизвестно, где здешние обитатели хоронили своих мертвецов — может быть, под полом собственного дома, а может, сжигали их на кострах и развеивали по ветру. Рассуждая об этом, мы доходим до конца улицы. Она упирается в раскрытую пасть пещеры, по бокам которой стоят два каменных обелиска. Тщательно фотографируем надписи и рисунки. Потом входим под пещерные своды. По-хорошему, сюда нужно бы веревки и мощные фонари, но мы решаем не углубляться далеко, а вернуться со снаряжением на следующий день. Впрочем, несколько десятков метров пути — и мы понимаем, что возвращаться не придется. Дорогу преграждает каменный обвал. Исследуем пол и стены пещеры. Под ногами — ровная поверхность с двумя узкими неглубокими канавками. Колея для телег? Похоже на то. Куно опять шутит, что это напоминает ему трамвайные рельсы. На стенах — необычный орнамент, причудливо переплетающиеся друг с другом линии. Выходим на свежий воздух. Всех нас не оставляет чувство, что за нами пристально наблюдают. Наблюдает этот мертвый город из пустых глазниц, своих окон и дверей. По ночам бывает страшновато.
Возраст мертвого города ученые определить не смогли — не было нужного оборудования. По приблизительным оценкам, ему могло быть как 500, так и 5 тысяч лет. От стен домов удалось отколоть несколько кусочков камня. Пробный раскоп не дал никаких существенных результатов: в полуметре от поверхности начинался твердый скальный грунт. Вайцзеккер и его спутники понимали: сюда нужно отправлять большую экспедицию. Неделю спустя они вылетели обратно, на базу «Хорст Вессель». Борман внимательно выслушал их доклад и отдал приказ о подготовке постоянного лагеря во «Флюгхафене».
Однако вернуться в горную долину немецким исследователям было не суждено.
Валгалла
Антарктической экспедиции в нацистском руководстве придавали первостепенное значение, особенно после того, как наметились первые успехи. Поэтому в ответ на просьбу прислать субмарины Гитлер распорядился выделить не две-три, а целых пять новейших субмарин VII серии. В состав флота они не вводились и получили особые бортовые номера- от UA–1 до UA–5. 11 октября 1938 года субмарины вышли из Бремена и двинулись в дальнее плавание. Чтобы ускорить переход, лодки шли в надводном положении. Правда, в этом случае существовал риск, что их кто-нибудь заметит; но на этот случай было придумано простое и гениальное решение. Было объявлено, что германские субмарины совершают «поход дружбы» по Атлантике, который широко разрекламировали. По пути лодки зашли в несколько гаваней, где пополнили запасы горючего и продовольствия. Передвигались они, разумеется, под вымышленными бортовыми номерами.
После посещения Рио субмарины прямым курсом рванули к берегам Антарктиды, а на смену им пришли обычные флотские подлодки, которые и проделали триумфальный обратный путь. В начале ноября субмарины прибыли в распоряжение Ритшера. Тот дал им задание немедленно обследовать район теплого течения. В первый же день одна из подводных лодок, UA–4, «поднырнула» под скалу. Всего лишь через 800 метров она смогла вновь подняться на поверхность. Субмарина находилась в гигантской пещере, которая была связана с другими пещерами, находившимися в толще горы. Вода в некоторых из них была настолько теплой, что моряки вполне могли купаться.
Течение местами было довольно сильным. Очевидно, эти озера (а уже первые исследования показали, что это были именно довольно глубокие озера с пресной водой) питала некая подземная река, а скорее даже делая система мощных источников. Немцы постепенно продвигались в глубь системы озер, пока наконец не обнаружили место, где берег являлся достаточно пологим, и можно было выйти на сушу. 14 ноября 1938 года исследователи впервые ступили на землю подгорного царства, вскоре окрещенного Валгаллой.
Дальше исследования велись и на суше, и на воде. Очень быстро выяснилось, что над подземными озерами расположен еще один «ярус» пещер, причем совершенно сухих и пригодных для жилья. И почти сразу же моряки наткнулись на следы пребывания здесь человека — у входа в одну из пещер стояли два небольших обелиска, покрытых надписями.
В этот момент Вайцзеккер и его товарищи, которые уже готовились к новой экспедиции в мертвый город, были спешно переброшены для исследования новой находки. В начале декабря они вместе с командой профессиональных спелеологов, доставленных из Германии транспортными самолетами, отправились на исследование пещер. Во многих из них были найдены следы человеческой деятельности — рельефы на стенах, обелиски, вырубленные в скалах ступени… Продвигаясь вперед, отряды составляли карту подгорного мира, каждой из пещер давалось собственное имя. Как правило, называли их в честь германских городов или нацистских руководителей. Немцев поджидало множество неожиданных находок — процитирую снова дневник дяди Олафа:
20 декабря 1938 года. Прошли в новую пещеру, соединенную с уже обследованной нами Нюрнберг широким коридором. Стены коридора ровные и гладкие — создается впечатление, что они искусственные. Впрочем, вполне вероятно, что это действительно так. Мы делаем несколько шагов — и моментально замираем: под ногами — не твердая скала, а самая настоящая земля! В огромной пещере, которую мы тут же окрестили Дарре в честь министра сельского хозяйства рейха, чьими-то заботливыми руками уложен слой плодородной почвы. Правда, растений почти нет — сказывается полное отсутствие солнечного света.
В начале января в самом конце системы пещер была обнаружена шахта, круто спускающаяся вниз. Около входа в нее стояло каменное изваяние — четвероногое крылатое животное с оскаленными клыками. Таких скульптур здесь еще не встречали. Больше всего «сфинкс» — так моментально прозвали животное — напоминал крылатых львов, которых ассирийские цари когда-то ставили перед входом в свой дворец, но лишь очень отдаленно.
В этот момент немцев поразила неожиданно вспыхнувшая эпидемия гриппа. Примерно половина находившихся в пещерах моментально слегла, среди них и Вайцзеккер. Подлодками их доставили на борт Шлагетера. Оставшиеся под руководством знаменитого археолога доктора Бауэра решили двинуться вниз по шахте. 15 января Бауэр с пятью спутниками двинулся вперед.
Их ждали неделю — при том, что продовольствия и воды у Бауэра было не больше, чем на четыре дня. Затем по их следу была послана спасательная партия. Поскольку отряд Бауэра тянул за собой тонкую леску, найти его не представляло сложности. И действительно — пропавшие исследователи, вернее, их тела были обнаружены в первый же день поисков, всего лишь в трех километрах от входа в шахту. Они лежали неподалеку друг от друга в причудливых позах. На лицах застыло выражение крайнего ужаса, но никаких физических повреждений на трупах заметно не было.
